Стучу каблуками по кафелю, отбивая четкий ритм. За поворотом вижу Марата, не осознавая, что творю, налетаю на него, с яростью вцепляясь в его руку.
— Какого черта?
Он пытается меня успокоить, прижимает к себе, гладит сильными горячими ладонями вдоль позвоночника, чем еще больше раздражает. Знаю, что раньше бы это сработало, но не сейчас. Сейчас я готова винить его во всех бедах.
— Карина Истомина толкнула ее. Арина приземлилась мимо тренировочного мата. Тренерский состав уже разбирается в инциденте, — чеканит как робот.
Истомина. Внучка владельца спортивного комплекса. Бездарность. Девочка, которая не имеет таланта, как моя дочь. Наша дочь.
И тоже Карина… Может у нас проблемы с именем Карина? Почему эти девки лезут в нашу семью, словно там медом намазано.
— Где Ари?
— Ей накладывают гипс.
Прикрываю глаза, понимая, что моей крошке сейчас очень больно. И дело не в физической боли. Она безумно хотела участвовать в областных соревнованиях. Увы. Не судьба.
— Перелом?
— Оскольчатый.
Это безумие.
Я хочу еще задать тысячу вопросов, но вижу любимое заплаканное лицо, к щекам которого прилипли белокурые пряди.
Ее вывозят прямо на каталке, она выглядит так потеряно, что я узнаю в ее милом родном личике себя ту маленькую, которую когда-то толкнули во дворе пацаны. Я упала и сломала руку, перелом был открытый. Пролежала в больнице несколько недель. Никто не приходил… Потому что никого у меня не было.
А у моей девочки есть. Есть я. Есть отец.
— Мама, — она держится из последних сил, но когда я делаю шаг в ее сторону, разрывается в надрывных рыданиях, — Мамочка.
Падаю на колени, прижимая к себе. Глажу по спине, целуя макушку. Хочу сделать все, что угодно. Лишь бы забрать всю боль ребенка.
Утешая собственного ребенка, открыто заявляю сама себе, что утешаю и себя тоже. Взрослую и того внутреннего ребенка, что до сих пор живет внутри меня, неся всю боль и обиды сквозь года.
— Ангелок, все будет хорошо. Ты еще будешь блистать на соревнованиях.
— Не буду, — она проявляет свой характер, выкрикивает сквозь зубы, — Будет эта тупая Истомина. Ее взяли вместо меня, мама…
Она держится. И снова заходится в рыданиях.
Я впервые за последнее время откидываю все свои обиды на мужа в сторону, оборачиваюсь к нему. Молю его о помощи одними глазами.
Он собирается с духом, вижу, что сам еле держится. Будь его воля, набил бы уже морды всем в спортивном центре, но не может. Ни статус, ни положение не позволяют.
— Котенок, — он подходит ближе, — Скажи нам, что сделать, чтобы тебе стало легче? Может, как раньше? В парк? Сладкая вата, покормим кроликов…
— Не хочу, — она капризничает и имеет на это полное право.
— Скажи, что хочешь! — с надрывом прошу ее.
Готова на все ради нее. Ради меня никто не мог, а я могу ради нее.
— Хочу… — она хлюпает носом. Ведет своими заплаканными глазами от меня к Марату и обратно, — Хочу, чтобы вы помирились и все стало как прежде.
Застываю на месте. Чувствую спиной, что Марат тоже напрягается.
Ладно. Видимо я не на все готова ради своего ребенка, как я ошибочно полагала еще минуту назад.
Глава 17
Слова дочери все еще отдаются эхом в голове. Все бумаги уже подписаны, и я поскорее хочу увести свою девочку домой.
— Ты можешь ехать. — бросаю рядом сидящему Марату.
— Я отвезу вас. — озвучивает он устало потирая лицо: — Дарин, ты слышала Арину и с того момента сидишь, как в рот воды набрала.
Глубоко вдыхаю, оборачиваясь на него.
— Да, это будет сложный разговор с ребенком. — качаю головой: — Но, Марат, даже это не изменит моего решения.
Он опускает голову, сжимая губы.
— Ты ведь можешь выслушать?
— Я не хочу. Пойми ты уже, не хочу. — вскидываю брови в удивлении: — Ты уничтожил все. Вообще все. — чувствую как начинаю заводиться: — Невозможно даже придумать хотя бы одну причину для сохранения этой семьи.
— То есть не любишь меня, так? — посылает взгляд, всматриваясь в мое лицо.
А я прямо чувствую, как организм снова подводит. Судорожно открываю бутылку воды, и делаю глоток.
— Господи…ну хватит уже! Одно и тоже! — заплетаю волосы в хвост, потому что становится жутко душно: — Я не знаю, что я чувствую к тебе. — устало отвечаю правдой: — Кроме разочарования и омерзения, Марат, будто не осталось ничего.
Слышу, как он усмехается и кивает.
— Правду знать ты не хочешь… Ведь даже не пыталась, проще было сразу записать меня в кобеля. Двадцать лет любил одну…а тут, прямо шлюха в мужском обличье… — злая улыбка растягивается на его лице: — К черту! — встает, бросая в меня нечитаемый взгляд: — Если тебе мерзко рядом со мной, — чеканит сквозь зубы, а я снова стараюсь сделать глубокий вздох: — Получишь свой желанный развод, Дари.
Осознаю, что его задевают мои слова. И он, как эгоистичный подросток с юношеским максимализмом замечает только это. Но ни разу не встает на мое место, чтобы понять.
Смотрю в его спину испытывая дикую слабость. На эмоции уже просто нет ресурса. Кажется, что за последний месяц я превратилась в старушку.
Это не норма.
Ухудшение самочувствия мне сейчас совсем не на руку. Берто ждёт эскизов, Арине требуется помощь и поддержка, а процедуру смены фамилии я должна пройти стойко.
Психосоматика, конечно, может резко ударить, но не настолько же, что утром я не в силах разлепить глаза, а встать со стула не получается. До аптеки что ли дойти пока тут, может там витамины какие посоветуют.
Поднимаюсь с сидения и только хочу двинуться на поиски этого беса, чтобы сменил меня, как кто-то гремит нашей фамилией.
— Исаковы где? — оборачиваюсь, но в этот момент чувствую, как в глазах темнеет.
Ощущение, что резко чем-то накрывает и я вижу только темноту. Отдаленно слышатся какие-то звуки. А телу вдруг так хорошо, оно полностью расслаблено. Только мозг в какой-то суматохе все еще работает.
Не знаю, что происходит дальше, но очевидно кто-то льет на меня воду. Капли выдергивают из полузабытья и я вяло открываю глаза. Напротив размазано вижу персонал больницы. Кто-то водит ватой перед носом с этим отвратным запахом нашатырного спирта.
Наконец, более менее зрение восстанавливается. Оглядываюсь вокруг, понимая, что я валяюсь на полу.
— Вы в порядке? — хмурый голос пожилого врача заставляет медленно кивать.
— Давайте-ка на койку, отвезите в палату. — распоряжается он.
— Не нужно. Я в норме.
Это ведь травмпункт, какая палата…
— Без пререканий. — тут же строго реагирует врач: — Жалобы есть на самочувствие?
— Головокружение, слабость... — пока меня заставляют лечь, озвучиваю растерянно: — Моя дочь…
— Не переживайте, еще с доктором.
Киваю, главное, чтобы, когда она освободится, я уже ждала ее там. Это важно.
— С давлением как? — продолжает он, пока меня завозят в палату.
— Да в порядке.
Ненавижу все эти процедуры еще с детства.
— Давайте-ка измерим, и кровь на всякий случай возьмем. Беременность не исключаем?
Черт!
От ужаса раскрываю глаза.
Смотрю на врача, а тот заметно хмурится.
— У меня спираль… Я должна была ее менять, срок уже…
— Ясно. — недовольно бурчит он: — Медсестра сейчас подойдет.
Качает головой и выходит.
Черт, черт, черт! И как я могла забыть?!
Перед отпуском ведь еще звонила Марина, мой врач, чтобы по прилету явилась к ней.
Прикрываю глаза, стараясь, усмирить откуда-то взявшийся страх. В голове всплывает, что последняя близость с Маратом была в отпуске. За несколько дней до его фееричного сюрприза нам с Аришей.
Вряд ли.
Даже если окислилась спираль, не на сто процентов же она потеряла свою функцию?
В палату входит медсестра, которая быстренько проводит манипуляции, забирая кровь, и измеряет давление.
Пониженное.
Учитывая обморок, наверное, это не удивительно.
Вспоминаю, как одиннадцать лет назад упивалась зеленым чаем, чтобы держать давление в балансе. Тогда только он и спасал.
