Глава 24. Я же не дура
— Мама и папа разводятся, — говорит Яна, печально глядя в объектив, — эта новость для меня оказалась тяжелой, но… — она с натугой улыбается, — у нас был серьезный семейный разговор, на котором мы все, конечно, поплакали, — шмыгает и прижимает платок левому глазу, — да, разговор был сложный… нам пришлось быть очень честными, открытыми…
Я ставлю видео на паузу.
Ложь.
Ни одного слова правды в видео-обращении Яны к своим подписчикам.
— Ну, в принципе, — говорит Лена и похрустывает стеблем сельдерея, — Янка неплохо так справилась. Вышло грустно, но… очень трезво… — вздыхает, — с позиции взрослого ребенка.
— Спасибо, — бурчит Яна, свернувшись калачиком на диване, — но это все равно будет бомба… она все взорвет к чертям…
Лена сосредоточенно хрустит сельдереем, а затем заявляет:
— Это будет топ всех твоих роликов. Люди любят такие видео. Любят обсасывать чужие разводы.
— Но мой аккаунт не разводах, Лена! — Яна взвизгивает и садится. — Мой контент о счастливой большой семьи, и теперь этот ролик, — она вскидывает руку в сторону телефона, который молча сжимаю, — будет прощальным! Будет последним! Ты не понимаешь, что ли?!
Закрываю глаза и медленно выдыхаю.
Не успела я прийти в себя после Фаины, которую спровадила час назад с готовыми кексами, как мои дочери приехали и решили устроить мне грандиозный скандал.
— Можно было контент раскрутить на разводе мамы и папы, — Яна вскакивает на ноги. — Да, и это гарантировало кучу просмотров, ведь сейчас в интернете все кругом разводятся, изменяют и страдают, но это не мой случай! Папа четко дал понять, что это будет последний ролик!
— Ну и правильно, — Лена усмехается и опять откусывает от стебля сельдерея внушительный кусок. Бубнит через громкий сочный хруст. — Мне тоже не нравилось, что ты везде с камерой лезешь, когда мы вместе собирались. В последнее время ты же никому покоя не давала!
— Да пошла ты!
— Сама пошла, — Лена смеется.
— Хватит, девочки, — шепчу я. — И, Лен, — поднимаю взгляд, — тебе будто все равно, что мы с отцом разводимся. Знаешь, я даже удивлена твоему хладнокровию.
— Мои слезы тебе как-нибудь помогут? — Лена садится напротив в глубокое кресло, на которое накинуть яркий желтый плед. Помахивает стеблем сельдерея, вглядываясь в мои глаза, — да ты и сама не плачешь.
— Наверное, уже поплакала, — Яна возвращается на диван и зло смотрит на Лену, — и опять я разгребала их скандал. Это я была с ними, когда они весь этот кошмар устроили! Не ты! Ты у нас была в Испании!
— Я не отдыхала, если что.
Лене двадцать два. В этом году хочет поступить в магистратуру, и пару недель назад Марк отправил ее в Мадрид, чтобы она прошвырнулась по местным университетам, лично побеседовала с ректорами, преподавателями, студентами и узнала, как обстоят дела с арендой квартир.
Он не хочет, чтобы доча жила в общежитии.
Пару часов назад вернулась из солнечной Испании, и водитель Марка сразу отвез ее ко мне, а потом после нашей встречи заберет домой.
Домой к папе, Диме и Фаине, которая горячо желает занять мое место. Место жены и хозяйки нашего дома.
— Лен, ты не останешься со мной? — всматриваюсь в лицо дочери. На загорелых щеках появились веснушки.
Вопрос глупый.
Она не останется, ведь не я оплачу ей учебу. Не я сниму квартиру в Испании, о которой она мечтает с четырнадцати лет, и не я буду отправлять ей деньги каждый месяц на жизнь в Мадриде, который считается одним из самых дорогих городов.
— Я должна вернутся домой, мам, — она хмурится. — Папа ждет меня и я не пойду против него. И главное, какой в этом смысл?
— Быть на моей стороне? — неуверенно спрашиваю я. — Показать отцу, что так нельзя поступать… Лен, он мне изменял, и дома тебя ждет его шлюха.
— Па, кстати, не хотел развода, — Яна скрещивает руки на груди. — Предлагал маме подумать и пороть горячку, но это же, — повышает голос до осуждающих ноток, — мама!
— Ясно, — Лена откидывается назад и хмурится на меня, — а я от отца не побегу, мам, и я, знаешь, не удивлена, что у него появилась другая.
Я возмущенно задерживаю дыхание.
— Ты же его достала, мам, — Лена громко цыкает. — Хочешь сказать, что нет? Я все ждала, когда рванет, и вот рвануло. Да, поэтому я не удивлена, но я прекрасно понимаю, что сейчас не стоит папу злить, и я не буду этого делать. Я же не дура.
Глава 25. Стервятницы
— Ты бы вместо того, чтобы обижаться, мам, — сказала Яна перед тем, как с сестрой оставить мне в квартире мамы разбитой и мрачной, — подумала, кто отцу о твоих тупых лекциях доложил.
Вот сижу я сейчас за длинным столом на втором этаже в одном из столичных кафе: панорамные окна, белые стены с абстрактной лепниной и высокие потолки, что художественно забрызганы золотой краской.
За этим столом сидят и мои “курочки”. Внимательно изучают меня, а я пытаюсь угадать, кто мог спровоцировать всю эту лавину, которая погребла мою семью?
Пятнадцать женщин. Пятнадцать моих преданных последовательниц, которые со мной почти со дня основания нашего “женского клуба”.
Я их называла семьей.
Я в курсе многих их семейных передряг, романов, трагедий и даже интимных болезней. Господи, да с некоторыми из них у нас один гинеколог.
— Оленька, — обращается ко мне Света. Моя ровесница, волосы красит в черный, а губы — в красный, — ты какая-то задумчивая сегодня.
— Я развожусь.
Воцаряется гробовая тишина. Пятнадцать пар глаз устремлены на меня. Не моргают. Шульгина Ирина, вечная одиночка, которая за все свои сорок пять лет не была в долгих серьезных отношениях, аж рот открывает.
— И… это не главная новость нашего завтрака, — натянуто улыбаюсь. — Наш женский клуб с сегодняшнего дня закрыт.
Так и не моргают. И уже открыть не один рот, а пять.
Если я сейчас расплачусь, то мои девочки кинуться меня успокаивать, заверять, что все будет хорошо и что они меня не бросят в беде.
Но я не хочу этого.
Не хочу быть жалкой разведенкой, которая наматывает сопли на кулак и воет, что ей страшно и одиноко.
Я должна закрыть женский клуб достойно. Как приказал Марк.
Только сейчас я понимаю, что это его очередная проверка, как я выйду из ситуации, в которую я сама себя загнала.
Заистерю в присутствии подружек?
Нажалуюсь и попрошу их помощи, ведь среди них есть девочки непростые. У кого-то в родственниках адвокаты, у кого-то есть знакомые в полиции, у других есть связи в женских приютах, где находят защиту женщины от жестоких мужчин.
Вероятно, Марк уже навел справки на каждую из моих куриц и ждет, а воспользуюсь ли нашей дружбой, кинусь ли просить о помощи и стану ли рыдать о том, что мой муж — садист и бандит?
Объявлю ли я ему войну?
Думаю, ему самому любопытно, пройдет ли мой “женский клуб” проверку. Помогут ли мне мои девочки, к которым я убегала от него и которым лгала, что его создала я?
Он играет со мной.
Буду ли сопротивляться? Подставлю ли других людей? Или окажусь сама тупой курицей, которой помощи не окажут, но только поохают и паахают?
— Оленька, что случилось? Или ты просто шутишь?
— Не шучу. Я развожусь. И официально заявляю, что все мои слова о семейной жизни, браке, взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, были лишь красивой ложью, которую приятно слушать и только. Я водила вас за нос. Говорила лишь то, что понравится вам, и набивала себе цену.
Прячу дрожащие руки под стол.
Марк учит меня брать на себя ответственность. Марк учит меня сдержанности в общении с посторонними. Марк учит меня, что женская болтливость может навредить семье.
— Оленька, но… почему вы так с Маркушей резко разводитесь?
— С Марком, — мрачно поправляю. — Маркушей мой муж должен был быть только для меня.
