Беспощадный король (ЛП) - Торн Айви

Когда-то я верил в это, в традиции Блэкмура. Но после того, что случилось с Афиной, я не знаю, во что я больше верю. Я только знаю, что, что бы мы ни делали, это не работает. Кейд был моим лучшим другом с детства. В последнее время у нас были разногласия, но сейчас всё меняется. И у меня такое чувство, что это превратит в прах многие идеалы моего отца.

Мой отец наклоняется вперёд и щёлкает пальцами у меня перед носом.

— Я обращаюсь к тебе, сынок, — резко произносит он. — Ты должен что-то с этим сделать. Ты мой наследник, старший сын Блэкмуров, и тебе решать, как с этим справиться.

Я смотрю на него, откладывая вилку, с трудом скрывая нетерпение.

— И что, собственно, я должен с этим делать? Что сделано, то сделано. Чего ты от меня хочешь, убить Кейда?

Он прищуривает глаза, проницательно глядя на меня.

— Как ты думаешь, ты смог бы это сделать?

Всё, что я могу сделать, это не разинуть рот от удивления.

— Что? — Меня охватывает ужас, когда я смотрю на лицо своего отца, которое серьёзно, как сама смерть. — О чём, чёрт возьми, ты говоришь?

— Не употребляй такие выражения за моим столом.

Я делаю глубокий вдох, делая всё, что в моих силах, чтобы сохранить контроль над своими эмоциями.

— Кейд мне как брат, — говорю я наконец. — Мы выросли вместе. Нас приучили думать друг о друге как о братьях. И теперь ты хочешь, чтобы я... что? Убил своего брата из-за того, что мы поссорились из-за девушки? Из-за традиций? Это не серьёзно. Ничего...

Мой отец опускает кулак на стол, так сильно и резко, что я чуть не подпрыгиваю, но вовремя останавливаюсь.

— Это именно то, что нужно, — рычит он, его глаза сузились и сердито смотрят на меня. — Это не просто девушка. Это весь город. Это наследие нашей семьи. Вот что поставлено на карту. Не просто шлюха, с которой мы давали вам, мальчики, поиграть. Сотни лет традиций, жертвы на протяжении веков, принесённые ради того, чтобы дать вам то, что вы имеете сегодня. Ты понимаешь это?

Я чувствую, как внутри у меня всё сжимается, а кровь закипает от гнева, когда я встречаюсь с ним взглядом, направленным на него сверху вниз. Я думаю, что с меня хватит, и чувствую, как напрягаются мои челюсти, пока я пытаюсь придумать, что сказать, чтобы обдумать свой ответ. Мне надоело сидеть за одним столом, слышать, какой я никудышный сын, что я разрушаю семейное наследие, слышать, как мне приказывают предать моих лучших друзей.

Я помню того человека на складе, который, кажется, был так давно, когда он смотрел на меня, а я смотрел в дуло пистолета, зная, что через несколько секунд он перестанет существовать. Зная, что я убью его, хотя я никогда с ним не встречался, я даже не был уверен, правда ли то, что мне рассказывали о его преступлениях, просто потому, что мне сказали это сделать.

Я представляю, что на другом конце дула стоит Кейд и смотрит на меня с предательством в глазах. Я представляю, как нажимаю на курок, лишая жизни своего лучшего друга, потому что мне так сказали, потому что у него хватило наглости не сдаться, когда я сказал, что игра окончена. Потому что он сражался за город. За Афину.

Я представляю, что это Афина на другом конце дула.

Медленно, с трудом осознавая, что я на самом деле делаю, я заставляю себя подняться на ноги.

— Сядь, сынок. — Мой отец сердито смотрит на меня. — Я с тобой ещё не закончил...

— Нет, закончил. — Горечь в моём голосе пугает даже меня самого. — Мне надоело быть обязанным семейному наследию. Меня тошнит от того, что мне указывают, кого трахать, кого убивать, на ком жениться, как извращённые обряды и вечеринки.

Мой отец застыл на месте, потрясённо уставившись на меня. Он не произносит ни слова, как будто застигнут врасплох, и я в полной мере пользуюсь этим, чтобы броситься вперёд.

— Я чертовски ненавижу Уинтер Ромеро, — говорю я ему прямо. — Я не хочу на ней жениться, я не хочу с ней трахаться, я не хочу иметь от неё детей. Я бы не хотел, чтобы она была рядом со мной, будь у меня выбор. И это только первая из вещей, с которыми я, чёрт возьми, больше не хочу иметь дело. Теперь я сам принимаю решения. И убийство Кейда никогда не будет одним из них.

Он, кажется, немного приходит в себя и свирепо смотрит на меня.

— Ты бы предпочёл Афину? — Ехидно спрашивает он, в его голосе слышится насмешка. — Девушку, которая позволила другому парню, твоему предполагаемому «брату», трахать её на глазах у большей части университетского городка? Девушку, которая показала, что не уважает ни тебя, ни наши традиции, ни нашу семью?

Я пожимаю плечами, отходя от стола и задвигая стул обратно под него. Я больше ни секунды не останусь в этом грёбаном доме.

— По крайней мере, Афина знает, кто она такая, — решительно заявляю я. — По крайней мере, она сама принимает решения. И теперь я тоже буду таким.

Моё сердце бешено колотится в груди, когда я разворачиваюсь на каблуках и выхожу из столовой. Я слышу звук отодвигаемого стула моего отца, его голос зовёт меня вслед, выкрикивая моё имя, но я не оборачиваюсь и не смотрю назад. Я продолжаю идти, выхожу из дома на свежий осенний воздух и направляюсь к своей машине, которая ждёт меня на круговой подъездной дорожке.

Я стискиваю зубы от подступающей головной боли, когда сажусь на водительское сиденье и завожу двигатель, моя голова пульсирует от прилива адреналина. Как бы я хотел, чтобы сейчас рядом со мной была Афина, чтобы я мог приказать ей снять напряжение, приказать ей отсосать мне, как она это сделала в тот день, когда мы вышли из загородного клуба.

Я никогда не был бунтарём. Кейд всегда был злым, Джексон всегда был непокорным. Я был тем, кто соответствовал всем требованиям, элегантным и утончённым, ни один волосок не выбивался из причёски, на моей униформе не было ни единой морщинки, я был предан своей семье и традициям, в которых вырос. Но проходит минута, и мой гнев растёт, вместо того чтобы утихнуть, и я понимаю, что вот-вот полностью покончу со всем этим.

Мой отец заставил меня убить человека через несколько недель после окончания старшей школы. Я понимаю, что это полный пиздец, мои руки сжимаются на руле, а нога давит на газ, машина набирает предельную скорость, и я продолжаю ехать обратно в кампус.

Джексон всегда был единственным, кто говорил о том, что жизнь могла бы быть другой без этих обязанностей, кто не хотел иметь ничего общего с нашим наследием или городом. Но я смотрел на это по-другому. Я не хотел уезжать, но сейчас я не могу не задаваться вопросом, есть ли возможность, чтобы все было по-другому для всех. Если то, как всё делалось всегда, не обязательно было так, как должно быть.

Я вдруг вспомнил, как в пятнадцать лет увидел обнажённую спину Кейда в школьной раздевалке. Он всегда старался не переодеваться у всех на глазах, и я всегда думал, что он просто стесняется. Но однажды, когда он думал, что никто не видит, он снял рубашку, и я мельком увидел черные и синие рубцы на его спине, покрытые струпьями, пересекающие старые зажившие шрамы.

При виде этого меня чуть не стошнило. По выражению его лица я понял, что лучше ничего не говорить и не спрашивать, откуда взялись эти отметины. Я отвернулся и так и не узнал, что он подумал о моей реакции. Я только знаю, что позже, когда я вспоминал об этом, став взрослым, мне казалось, что это трусость. Отказываться заступиться за него сейчас, когда мой отец, похоже, полон решимости добиться превосходства в нашей семье любой ценой, кажется, ещё более трусливым поступком.

К тому времени, как я подъезжаю к дому, моё настроение становится особенно мрачным. Оно становится ещё мрачнее, когда я вижу припаркованный там белый автомобиль с откидным верхом и знакомую рыжеволосую девушку в джинсовой мини-юбке, прислонившуюся к нему.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — Рычу я, прежде чем выскочить из машины, свирепо смотрю на неё и захлопываю водительскую дверь. — Никто тебя сюда не приглашал, Уинтер.

— Разве так принято разговаривать со своей будущей женой? — Она откидывает волосы и улыбается мне. — Я пришла поговорить с тобой о том, что произошло на вечеринке. Я бы приехала раньше, но слышала, что вы были так заняты, ухаживая за своей избитой питомицей. Честно говоря, всё было бы намного проще, если бы она просто умерла. Ты согласен?