Непримиримая одержимость - Анис Дрети

Если бы у студентов хватило смелости, они бы застонали от раздражения. Вместо этого большинство лишь бросили в мою сторону неодобрительные взгляды.

Боже.

Пока все возвращались к своим делам, кто-то позвал меня сзади:

— Роза.

Я обернулась и увидела Майлза. Ассистент преподавателя озадаченно смотрел на меня с поджатыми губами.

— Пойдем со мной.

Что я опять сделала?

Мой взгляд был полон вопросов, и Майлз коротко пояснил:

— Профессор Максвелл просил тебя зайти.

Мэтт выронил тетрадь из рук, а Амели нервно теребила край своей шелковой блузки.

— Что происходит? — прошептала она.

Я лишь пожала плечами и поплелась за Майлзом на одеревеневших ногах. Другие ассистенты проводили меня странными взглядами, когда мы проходили мимо. Одна брюнетка смотрела с особым раздражением.

Неужели они знают что-то, чего не знаю я? Может, профессор Максвелл собирается наказать меня за проникновение в его лабораторию?

Я подключила тяжёлую артиллерию – свою кузину Поппи, чтобы та помогла раздобыть ПМУ, и она не подвела меня. Профессор Максвелл обвинил меня в том, что я уничтожила его драгоценные запасы в первый же день занятий. У меня не хватило духу передать реагент лично, поэтому я пробралась в его лабораторию тайком. Однако формально это все равно считалось незаконным проникновением.

Я ожидала, что Майлз попросит меня подождать у рабочего места профессора Максвелла. Вместо этого он подвел меня к соседней комнате и постучал в дверь.

— Войдите, — раздался из-за двери голос.

Майлз замешкался, будто борясь с какой-то мыслью. Наконец, он признался:

— Профессор Максвелл попросил, чтобы ты сегодня ассистировала ему.

Я?

Я думала, он выгонит меня за то, что я пробралась в его лабораторию. В лучшем случае – накажет дополнительными неприятными поручениями. Никому, кроме его проверенных ассистентов, не разрешалось помогать ему в работе. И даже среди них он выбирал только самых способных – и тех, кто его не раздражал. Теперь я понимала, почему все так смотрели на меня – они гадали, чем я заслужила его внимание. От такого неоправданного интереса в животе неприятно потяжелело. Эта просьба была более странной, чем вчерашнее требование принести долгосрочный план ухода за моими шрамами. Я не понимала этого мужчину и его мотивов.

— Он никогда не допускал студентов к своей работе, — Майлз повторил мои мысли. — Особенно девушек, — многозначительно добавил он. — По какой-то причине он дает тебе шанс. Не испорть всё, пытаясь его соблазнить, — прямо заявил он, словно я бесстыдно выставляла себя напоказ, чтобы привлечь внимание профессора.

Я быстро замотала головой, пытаясь дать понять, что никогда не позволила бы себе такого.

Майлз повернул ручку и открыл дверь в смежное помещение. Оглядев то, что выглядело как кабинет профессора, я увидела его сидящим на краю стола и изучающим что-то в папке. После лекции он снял лабораторный халат и расстегнул верхние пуговицы светло-голубой рубашки. Рукава были закатаны, открывая сильные предплечья с проступающими венами. Мои глаза округлились. Вид его загорелой мускулистой груди был сродни мягкому порно. О чем он думал, сидя в своем кабинете в таком виде?

— Ты узнала о плане долгосрочного ухода? — спросил он, не отрываясь от своих записей.

Вопрос был явно адресован мне, но я взглянула на Майлза в поисках подтверждения.

— Если только он не твой лечащий врач, ответ на его лице ты не найдешь.

Я сглотнула и снова перевела взгляд на профессора Максвелла, который теперь смотрел на меня с необъяснимым гневом.

— Ты можешь идти, Майлз, — холодно распорядился он.

Кивнув, Майлз закрыл за собой дверь, словно его миссия была выполнена. Я проводила его взглядом, безмолвно умоляя не оставлять меня одну в логове льва.

Когда я вернула внимание к профессору Максвеллу, на его лице мелькнула еще одна вспышка раздражения из-за того, что я оглянулась на Майлза.

— Хватит пялиться на дверь, — проворчал он себе под нос. Казалось, мужчина прилагал огромные усилия, чтобы не сорваться на крик.

Он… пытался вести себя вежливо?

— Ты достала план ухода? — повторил он, на этот раз настойчивее.

Я покачала головой.

Я была слишком мала, когда это случилось, поэтому спросила отца, назначали ли мои лечащие врачи долгосрочный план. Оказалось, что никто не занимался дальнейшим наблюдением у врачей. Семья была слишком занята поисками нападавшего. Ведь, конечно, куда важнее разобраться с тем, кто посмел угрожать имени Амбани, чем позаботиться об одиннадцатилетней девочке, которую едва не зарезали. Спасибо профессору Максвеллу, что заставил меня столкнуться с суровой реальностью. От этого мне лишь сильнее захотелось сбросить с себя бремя фамилии Амбани.

— Я так и думал. — Он протянул папку, которую держал в руке. — Поэтому составил его сам.

Мое тело напряглось от неожиданного заявления. Он был врачом и ученым с мировым именем. Почему его волновали какие-то шрамы на моем теле? Зачем ему понадобилось составлять для меня медицинский план?

Я не осмелилась спросить и лишь кивнула, принимая папку. Он молча наблюдал за мной, пока я изучала его записи.

Противовоспалительная диета.

Средства для наружного применения.

— Насколько хорошо ты знаешь мистера Дойла?

Мои пальцы замерли, прежде чем я успела перевернуть страницу и ознакомиться с остальной частью его тщательно составленного плана. Внезапный вопрос и обвинительные нотки в его низком голосе поразили меня сильнее, чем сам обширный план лечения, который он разработал для меня. Мой разум опустел, и я спросила:

— Вы имеете в виду Мэтта?

Его глаз дернулся, когда я произнесла имя. Это было самое выразительное, что он сделал до сих пор.

Более того, мы оба удивились тому, что я вообще заговорила. Иногда он шокировал меня ровно настолько, что я начинала говорить, не думая.

Профессор Максвелл скрестил руки на груди. Вся его поза выражала закрытость, пока он ждал моего ответа. В отличие от вчерашнего вечера, сегодня он проявлял больше терпения. Возможно, именно потому, что мужчина не давил на меня, слова сами сорвались с моих губ.

— Я не очень хорошо его знаю, — прошептала я, уставившись в пол.

Он молчал так долго, что это вывело меня из равновесия, хотя обычно я наслаждалась тишиной. Я подняла голову и посмотрела ему в лицо. Его крепкая челюсть двигалась из стороны в сторону, словно он скрежетал зубами. Сегодняшняя лёгкая щетина, которой вчера не было, делала его старше и суровее, и я невольно задержала на ней взгляд.

Осознав, что пялюсь на него, я мысленно отругала себя. Как я могла забыть о единственном запрете, о котором все предупреждали меня?

— Ты ему интересна, — наконец произнес он, скользя взглядом по моему лицу, оценивая реакцию на его заявление.

Я склонила голову набок с тихим «Ох», не понимая, к чему он ведет и какого ответа от меня ждет.

— Но ты уже знала это, не так ли? — Когда я ничего не ответила, он продолжил: — Вы не подходите друг другу. — Его тон был непоколебим, словно последнее слово оставалось за ним.

Разве преподавателям разрешено комментировать нашу личную жизнь?

Его мнение было откровенно неуместным. С другой стороны, профессор Максвелл был неортодоксальным преподавателем. Стоило ли удивляться, что он вмешивался в мою личную жизнь, будто имел на это полное право?

Я переминалась с ноги на ногу, не зная, что делать.

Когда я не отреагировала на его вето относительно потенциального партнера, его брови нахмурились.

— Ты – состоятельна; он – богат, — произнес он тоном, не терпящим возражений. — Это не лучший союз.

— Разве богатый и состоятельный – не одно и то же? — спросила я, сбитая с толку. Он умел нажимать на мои кнопки, заставляя высказываться, когда я находилась рядом с ним.

— Нет, Маленькая Роза, разница огромна.

Прозвище «Маленькая Роза»⁴ вырвалось у него почти случайно. Я не упустила, что была единственной, кого мужчина называл по имени; со всеми остальными он сохранял формальность.