Селянин (СИ) - "Altupi"

К десяти часам Кирилл вымотался, как чёрт. Возненавидел картошку. Обещал больше никогда её не есть. Ему едва хватило сил помыться и доковылять до дома, сидя в кресле перед телевизором, съесть ломоть хлеба с сухой колбасой. Андрюшка, завернувшись в простыню, задремал на диване в обнимку со старым медведем и новым смартфоном.

Хотелось к Егору. Кирилл выключил телевизор и свет, чтобы не мешали ребятёнку спать, как это всегда заботливо делал брат, взял свой смартфон и пошёл во двор. Во-первых, чтобы и разговором не мешать юному труженику отдыхать, во-вторых, потому что в хате скопилась духота. Зажёг лампочку на веранде и сел прямо на порожки. Те были тёплые и приятные наощупь, только немного пыльные, но Кирилл счёл это несущественным обстоятельством.

Лаяли чужие собаки, воздух был пропитал ночными ароматами. На электрический огонь летели мотыльки, мельтешили белыми крылышками в черноте.

Кирилл облокотился о верхний порожек и набрал номер Егора. Тот почти сразу ответил.

— Привет, — сказал Кирилл, и время для него остановилось, а мир засиял радугой. — Люблю тебя.

— Кир… — Рахманов смутился признанию в лоб, без всяких предисловий. — Не спишь ещё?

— Я? А ты? Ты вернулся из больницы?

— Только пришёл. Поел и лёг.

— Боже, ты в моей кровати! — у Кирилла мигом встал. — Как же я хочу к тебе! Ещё раз повторить всю дневную программу!

— Боюсь, я… уже не смогу, — признался Егор с улыбкой, которая была заметна даже по телефону.

— Устал?

— Немного.

— Ясно. — «Немного» скромника Егора было эквивалентно «задрался как собака» нормального человека. — Тогда спи. Я просто хотел пожелать тебе спокойной ночи и сказать, что мы с Андрюхой справляемся. Волки целы, овцы сыты. — Он рассмеялся. — Я очень люблю тебя, — добавил с нежностью. — Ты моя жизнь, свет в окошке.

— Ты пьян, Кирилл? — Егор тоже шутил.

— Вообще в драбадан. Не просыхаю с тех пор, как в тебя влюбился. Ты ведь не против?

— Нет.

— Вот если бы ты чувствовал что-то такое…

— Я чувствую…

— Верю. — Кирилл замолчал. Сейчас хотелось просто молчать. Смотреть на крупные звёзды и молчать. Быть с любимым хотя бы тихим дыханием в трубке и молчать. Упиваться счастьем.

— Я люблю тебя, — услышал он в трубке. — Спокойной ночи, любимый. — Потом звуки стихли, и на экране появилась сообщение, что вызов завершён.

Калякин посидел ещё на порожках, глядя на звёзды. Перебирал в памяти сегодняшний день. И как Егор только что признался ему в любви, и как днём подготовил себя в ванной к сексу — значит, хотел быть нижним, думал об этом заранее.

Ночью ему снилась картошка.

Утром Егора не доставало ещё больше. Рука тянулась к соседней подушке, но не нащупывала никого. Звонок селянин сбросил, и без его «доброго утра» Кириллу стало тоскливо, как перед казнью, но он встал по будильнику и мужественно принял тяготы нового дня. Обязанности опять разделили на двоих. Отсутствие необходимости везти молоко на продажу освободило много времени. После позднего завтрака Кирилл снова засел в сарае над картошкой — она была его основной задачей. Андрей возился в огороде. Сегодня опять была жара, и одежда липла к потному телу. Длинная чёлка лезла в глаза. Всё раздражало. Особенно разлука с Егором.

Кирилл бурчал под нос, ругался на картошку. Кидал в ведро по одному крупному клубню, те со стуком отскакивали от пластмассовых стенок и падали на своих пыльных товарок. Вдруг ему почудилось тарахтенье мотора, однако, перестав швыряться и прислушавшись, он ничего не уловил. Вынул из кучи ещё два здоровых, как булыжники, клубня и запустил в ведро, словно в баскетбольное кольцо. Обоими попал. Поднял ещё две картофелины и… услышал, громкий металлический звук — стучали щеколдой.

— Егор Михайлович! — прокричал звонкий женский голос, не молодой и не старый, средний, требовательный. — Егор Михайлович! Андрей!

Кирилл переполошился, не зная, кто бы это мог быть, и пулей, едва не перевернув ведро и стул, на котором сидел, выскочил из сарая. Яркий свет резанул по глазам, он вскинул руку ко лбу, чтобы защититься, и увидел эту самую гостью — женщину лет сорока, немного полноватую, в строгой юбке и голубой блузке, простеньких туфлях на сплошной подошве, с сумкой на плече. Она явно готовилась к походу по пыльному деревенскому бездорожью. И вела себя слишком уверенно и даже нагло. Хотя впечатления бессовестной не производила. Посмотрела на Кирилла с любопытством и отпустила щеколду.

— Здравствуйте. А Егор Михайлович?..

— Его сейчас нет, — осторожно ответил Кирилл, подходя и отряхивая ладони.

— А когда он будет? — Женщина нахмурилась, что-то прикидывая, глянула на часы на руке.

— А вы, собственно, кто? — уточнил Кирилл, чтобы выбрать линию поведения. Не нравились ему этот неожиданный визит и женщина, похожая на чиновницу. Не на почтальонку уж точно.

— Я? — женщина возмущённо вскинула выщипанные брови и выглянула за оставленную распахнутой калитку. — Я из администрации сельского поселения. Мы социальный патруль, инспектируем перед учебным годом семьи категории социального риска.

Кирилл тоже выглянул на улицу и увидел перед воротами ещё одну женщину, тоже строго одетую, и мужчину в брюках и полосатой рубашке с коротким рукавом. На обочине рядом с его «Пассатом» стояла машина, серый «Рено Логан» — не померещилось, значит. Новые персонажи перестали переговариваться и повернули головы к Кириллу.

— Здрасте, — сказал он, чуть кивнув. Те кивнули в ответ и перевели вопросительные взгляды на свою спутницу. Чиновница вышла со двора. Кирилл за ней. Образовался кружок.

— Егора нет, — уведомила чиновница. — Он в город уехал? — вопрос был обращён Кириллу.

— В каком-то смысле, — уклонился Калякин и обратился к мужику и второй женщине. — А вы кто?

— Я из отдела опеки и попечительства, — неприятным высоким голосом пропела бабень и задрала нос от переизбытка чувства собственной важности. — А вы кто такой?

— Я Кирилл Александрович. Друг Егора Михайловича. — Кириллу хотелось язвить и насмехаться, но он понимал, что делать этого категорически нельзя.

— Так где он?

Вместо Кирилла ответил появившийся за спинами Андрей. Он был весь грязный, даже лицо в земле и соке какого-то растения. Старая, местами дырявая футболка, растянутое трико делали его замарашкой из трущоб. Гипс только не сильно испачкался. «Патрульные» взглянули на него и сразу сделали выводы. Какие — было понятно по поджавшимся губам. Ох, не вовремя они припёрлись!

— Егор в областной больнице с мамой. Две недели там будет или дольше.

— Ей хуже стало? — спросила баба из опеки. Не с сочувствием, блять, а с кровожадным любопытством! Выспросить всё, а потом сплетничать!

— Нет. Её лечить будут. Операцию делать. А сейчас обследуют.

У всех троих лица пошли рябью. Они точно давно поставили крест на инвалидке. И не умели радоваться чужому счастью.

— А где будут делать операцию? — спросила «опекунша», не переставая надеяться, что всё у людей хоть капельку плохо.

— Не знаем ещё, — ответил Андрей, и проверяющие невольно улыбнулись. Но рано радовались. — Где-то за границей. В хорошей клинике.

— А где же денег нашли? — полюбопытствовала чиновница из администрации поселения. — Операции дорого стоят.

— А мой отец дал, — вмешался Кирилл, пока Андрей по наивности не дал им шанс уцепиться за какое-нибудь неосторожное слово, например, про Мишаню. Вся троица посмотрела на него с предельным любопытством. С уст рвался прямо шквал вопросов, но они их не задали.

— Хорошо, хорошо, — сказала сотрудница опеки. — Хорошо, когда есть добрые люди. — Но думала она как раз, что это ужасно. Если деньги достаются не вам, а какой-то конченой семье.

— Так что вы хотели? — напомнил им Кирилл про цель визита.

— Инспектируем, — сказал мужик. — Смотрим, как готовы дети к школе. Всё ли есть.

— Всё, — уверенно ответил Кирилл.

— Егор всё купил, — подтвердил Андрей. — И тетради, и одежду. Всё есть.