Селянин (СИ) - "Altupi"

Он дошёл до неё, остановился на расстоянии метров трёх, проследив, однако, взглядом длину верёвки — да, если рогатое чудище сейчас вскочит и погонится, чтобы забодать, это преступление у неё получится и сойдёт с рук… ну, точнее, с копыт. Кирилл хмыкнул.

— Зорька, вставай, — уперев в растерянности руки в бока, сказал он. Как можно ласковее, чтобы корова почувствовала его доброжелательность. Очень надеялся, что скотина не способна распознавать ложь. И страх заодно. Кирилл боялся к ней приближаться и вообще не представлял, как можно добровольно находиться рядом с этим полутонным орудием убийства — это же чистый суицид!

Зорька косила на него огромным тёмным взглядом и не вставала.

Кирилла её наплевательство бесило. Он и так нервничает, а она ещё и не слушается! Внутренний голос тоже дрожал и подсказывал шёпотом, что, может, и к лучшему, что коровенция лежит, так безопаснее. В кои-то веки Кирилл был с ним абсолютно согласен. Он стоял и смотрел на корову, корова смотрела на него и продолжала обмахиваться хвостом. Мухи садились на её бока.

Прошло несколько минут. Калякин знал, что надо что-то сделать, чтобы корова встала и пошла домой, но не мог. Он чувствовал себя парализованным. Страх парализовывал его, да, Кирилл крыл себя за трусость, но признавал, что ничего не в силах с этим поделать. Как же он сейчас жалел, что согласился на эту авантюру! Сидел бы себе в городе, занимался сексом с Егором! По крайней мере, Андрея бы увёз назад в деревню, чтобы он за скотиной ходил.

— Зорька, вставай, пойдём домой, — устав дрожать, повторил он. — Сегодня я за тобой пришёл, а твои хозяева в городе, хозяйка в больнице, ей лечиться надо, им за ней приглядывать, а мы тут с тобой, вдвоём остались. — Кирилл всей душой желал, чтобы корова поняла его и смилостивилась, встала и смирно потопала в закуту. Он готов был ей потом поклоняться, как индус священному животному.

Корова лежала и махала хвостом.

Кирилл постоял ещё немного. Проклял всё, чуть не плакал, что такой он слабый и никчёмный трус, боится наподдать бездушной скотине и погнать её по дороге. Успокаивал себя только тем, что некоторые в штаны ссут от пауков и мышей. Ага, девчонки в основном. Корова задрала белую в чёрных пятнах морду и трубно замычала. Калякин подпрыгнул от неожиданности и схватился за сердце, вскрикнул. Еле оправился от испуга.

— Всё, ты меня достала! — разозлился он. Крутнул головой, нашёл под деревом не очень длинный прутик, схватил его. Затем рывком отцепил от колышка верёвку, дёрнул на себя и стегнул корову веткой. — Вставай, нахуй! Домой пошла! Доиться!

Зорька замычала, начала неуклюже подниматься — на передние ноги, потом на задние. Хвост повис, вымя грузно колыхалось.

Встав, корова уставилась на Кирилла воловьими глазами, наклонила голову. Кирилл попятился.

— Иди давай! — скомандовал он, пока опять не струсил и не дал стрекоча. И снова хлестнул скотину по пёстрому боку. — А ну пошла! Пошла!

Корова сделала неловкие шаги, вышла с травы на протоптанную дорожку и остановилась. Осмелевший и злой Кирилл ударил со всей дури.

— Вперёд, блять! Сейчас я тебе покажу, как…

Договаривать стало некому: корова взбрыкнула и понеслась по дороге, поднимая клубы пыли. Верёвка из пакли, естественно, последовала за ней — протянулась через кулак, раздирая кожу в кровь.

— Блять! — завопил от боли Кирилл, затряс рукой, но смотрел он во все глаза на исчезающую за поворотом корову, он никогда не думал, что эти неповоротливые туши могут развивать такую прыть. Вообще не подозревал, что они могут бегать, тем более, как скаковые лошади. Он опять громко выругался и помчался за ней. На улице уже смеркалось, кругом лежали длинные тени.

Корова бегает лучше него — это Кирилл вынужденно признал, когда, задыхаясь, с покалыванием в боку, не смог догнать её до самого дома. К счастью, она двигалась точно по маршруту, а не погнала в неведомые дали. Перед калиткой прыткая скотина остановилась и замычала.

— Вот сука! — у Калякина не хватало нормальных слов, он злился на безмозглую тварь и радовался, что его позор хотя бы никто не видит и не доложит, надрываясь от смеха, потом Егору. — А ну пошла дальше!

Но корова мотала головой и не шла по вполне понятной причине — калитка была закрыта.

— Блять! Сука! Да чтоб тебя! — Кирилл в досаде топнул ногой и застонал, скрежеща зубами. Он ненавидел сейчас всё и вся. И особенно себя, ёбаного бездаря. Мечтал всё бросить и оказаться где-нибудь в пятизвёздочном отеле у бассейна с бокалом негрони в руке. Не хотел он корову! Ну не хотел и всё! Хоть плачь!

Кирилл застонал ещё раз, громко, хныкающе, зажмурив до боли глаза и… взял себя в руки: делать ведь всё равно придётся, не бросишь же корову недоенной и на улице? Сам подвизался, сам выполняй, а то Егор, конечно, корить не станет за бездействие, поймёт ситуацию, промолчит, но про себя посчитает слабаком, оно надо?

Кирилл набрал в лёгкие воздуха и посмотрел на проблему ясными глазами. Проблема предстала пред ним во всей красе: туша загораживала подступы к калитке, острые рога маячили почти у самой щеколды, на которую требовалось нажать, чтобы дверочка открылась. Лёгонькая задачка, ничего не скажешь. К тому же корова без перерыва мычала, желая освободиться от молока. Вот стерва!

— Зорька, — Кирилл опять применил ласковый тон, боясь, что криворогий таран от ругани вышибет калитку к чертям. — Зоренька, девочка… Отойди. Прошу, отойди в сторонку. Отойдёшь и я дверь открою, тебя впущу, а потом подою, напою, почищу, поцелую, приласкаю… — Он заговаривал ей зубы и по шажку придвигался ближе. — Зоренька… Зоренька, озорница моя…

Хрен там — корова не двигалась с места! Мычала, мотала головой, хвостом, требовала открыть грёбаную калитку, а сама не давала даже протянуть руку к щеколде!

— Тварь! — Кирилл чуть опять не хлестнул её. Выбросил ветку от греха подальше, стал, кусая губу, думать. Обычно это получалось у него не очень и сейчас он особо не надеялся. Но потом мысль пришла ему в голову, хорошая или нет, он пока утверждать не брался. Он придумал открыть дверь со стороны двора и спрятаться за ней, когда корова будет проходить в неё. Правда, для осуществления плана требовалось попасть во двор. Кирилл подёргал ворота — они были закрыты. Оставался вариант перелезь через забор. Забор был деревянный, не очень высокий, а если встать на…

Кирилл усмехнулся, представляя, как он вскакивает на широкую спину коровы, подпрыгивает, делает сальто через забор и приземляется, аки акробат, на обе ноги по ту сторону деревянной стены. Жаль, он не тореадор или Джеки Чан. Поэтому он забрался на завалинку. Забор стал ему ниже пояса. Адреналин бурлил, одышка после бега прошла. Кирилл подумал, что лазанье через забор будет попроще безумного спуска с четвёртого этажа, и перекинул ногу через верх, сместился, крепко ухватившись за край руками, нащупал подошвой металлическую поверхность завалинки с той стороны, уверено поставил ступню и перекинул вторую ногу, спрыгнул на землю — вуаля!

Засмеявшись, Кирилл открыл калитку и прикрылся ею, как щитом. Корова спокойно прошествовала мимо него и направилась к хлеву, благо он был не заперт. Калякин мысленно перекрестился и возблагодарил всех богов. Дело оставалось за малым — всего-то подоить.

— А кто у нас не умеет доить? — пробормотал он и, измученный, поплёлся за коровой. Она стояла на привычном месте дойки, переминалась задними ногами. Подходить к ней было страшно, но надо.

— Зорька, ну не психуй, мне тоже не нравится, что тебя буду доить я. Я тоже бы предпочёл, чтобы здесь был Егор, но его нет. А если ты будешь артачиться, скотиняка такая, то молоко скиснет внутри, и ты сдохнешь. Устраивает тебя такая перспектива?

Кирилл говорил медленно, спокойным тоном. Подходил, вытянув руку, заставил себя дотронуться до шерстяного бока коровы, провести пальцами. Помнил, что надо установить контакт. Корова не лягнула, и он посчитал, что контакт установлен. О порядке дойки его проинструктировали сегодня оба Рахмановых, да и он несколько раз наблюдал за процессом, имел представление. Сначала следовало помыть вымя.