Селянин (СИ) - "Altupi"

Кирилл ушам не верил, что слышит такое. Сейчас он мог спровоцировать десять аварий, хотел, чтобы в него врезались полсотни автомобилей, расплющили в гармошку — что угодно, лишь бы не слышать таких обидных слов.

— Нет, — мертвенным шёпотом прервал он, — нет.

— Андрей окажется тебе не нужен, — словно не замечая, добивал Егор. — Я этого боюсь. В приюте я могу быть спокоен, что он всегда под присмотром. Прости, Кир.

Кирилл сжал руль. Смотрел прямо, на дорогу, но не видел ничего. Благодаря каким-то инстинктам ехал, но не соображал, что делает. Ему казалось, что по щекам катятся слёзы, ощущал мокрые борозды, но это было обманом — глаза оставались сухи. Душа пыталась зачерстветь, покрыться панцирем, Кирилл изо всех сил боролся с этим, искал рациональное зерно, напоминал, что Егор пережил предательство и у него есть полное право бояться ещё одного. Егору ведь трудно было сейчас всё это произнести, он кусал губы и сжимал, заламывал пальцы.

— Ты ведь не серьёзно сейчас? — взмолился Кирилл. — Ты меня проверяешь?

— Нет. — Егор махнул опущенной головой и поднял её. — Я волнуюсь. Я перестраховываюсь. Прости.

Урод Виталик!

— Но ты веришь, что я люблю тебя?

— Да.

— И что никогда не брошу?

Егор молчал.

Они прибыли к месту, нашли пустой клочок на обочине, втиснулись. Кирилл отстегнул ремень безопасности. Рахманов сделал то же самое, но они оставались сидеть. Молчали.

— Егор, ты помнишь, как меня зовут? — спросил Калякин.

Егор непонимающе сдвинул брови.

— Ну, давай, скажи, как меня зовут? — потребовал Кирилл.

— Кирилл, — осторожно проговорил Егор.

— Вот именно! Я Кирилл, а не Виталик! Я до конца жизни твой, а ты до конца жизни мой. Я не обижусь на твои слова, потому что ты никогда не обижался на мои и всё мне прощал. А ещё мне понятны твои переживания. Все до единого. Я как-нибудь выдержу эти три-четыре месяца, в крайнем случае, дрочить под одеялом буду. Я хочу помочь тебе, Егор. — Кирилл взял его руку, прижал к своей груди. — Под одной крышей с Андреем нам легче пережить это время будет, обоим. Будем говорить о вас, звонить. Каждый день тебе будем видеоотчёт слать, чтобы ты нас под контролем держал. Ну?

Егор молчал, колебался, осторожничал. Руку не забирал.

— Давай так, — предложил Кирилл, — спросим у Андрюхи, куда он хочет. Скажет, в приют, я отстану, а ко мне — отстанешь ты. Пойдёт?

Егор медленно моргнул в знак согласия и… поцеловал. Поцелуй был благодарным и доверительным, никак не страстным, однако Кириллу и такого было достаточно: разногласия уладились, член встал.

— Прости, Кир, — оторвавшись от него, сказал Егор. — Я верю тебе. Просто нервничаю перед отъездом.

— Я так и подумал. Ладно, тебе пора. Мне пойти с тобой?

— Не думаю, что это уместно.

В кармане Кирилла запиликал смартфон. Он изогнулся, приподнял задницу, чтобы достать его. Егор тактично не смотрел на экран, но ждал, не уходил.

— Блять, — прокомментировал Кирилл, — мамуля любимая. Алло, ма…

— Кирилл, когда ты домой собираешься? — без предисловий наехала мама. — Ты срочно нужен здесь!

— А что такое? — Калякин даже встревожился.

— Приезжай и узнаешь! — Мамочкина грубость и раздражительность, как всегда, была на высоте. Кирилл глянул на часы.

— Через двадцать минут устроит?

— Через двадцать?.. — Мать запнулась, винтики-ролики в её мозгу провернулись, и дальше пошёл чистый гнев. — Кирилл, ты в городе? Почему домой не являешься? Немедленно чтобы был здесь!

— Да еду я, еду, — буркнул Калякин и отключил связь. Обратился к Егору. — Ну вот, вопрос отпал сам собой. Посмотрю, что там у родаков, и потом за тобой приеду.

— Хорошо. — Егор чмокнул его в губы и вышел из машины, пошёл, озираясь к величественному зданию администрации. По тротуару мимо машины ходили люди. Возможно, кто-то и засёк, как два парня целуются. Их проблемы. Кирилл поехал домой.

82

В квартире витал запах чего-то вкусного — жареного или запечённого мяса. В желудке, пока разувался, забурчало. Кирилл собирался сразу сунуться на кухню, пожевать чего-нибудь, что одним запахом вызывало обильное слюноотделение, но путь преградил отец. Не то, чтобы он планировал помешать ребёнку насытиться, просто вышел встречать блудную овцу.

— Ну наконец-то соизволил появиться, — надменно хмыкнув, сказал он. — Долго собираешься нас игнорировать? Звонить иногда можно?

— А тебе самому позвонить мне слабо? — огрызнулся Кирилл и, задев его плечом, протиснулся на кухню. В этот момент подошла мать. Поверх блузки и брюк на ней был надет фартук. Они с отцом выстроились в двери и наблюдали, как сын шарит по кастрюлям и холодильнику. То, что вкусно пахло, ещё томилось в духовке. В холодильнике обнаружились котлеты, Кирилл взял две штуки, положил на хлеб, сверху накрыл ломтём маасдама, щедро укусил — объедение, но котлеты хорошо бы погреть.

— Голодаешь? — скрещивая руки, сделал вывод отец. Кирилл поперхнулся, пожалел, что притронулся к еде. Отложил остатки — меньше половины бутерброда — обтёр подбородок, дожёвывая.

— Нет, не голодаю, — сообщил он твёрдо.

— Оно и видно, — подключилась мать. — Сядь и нормально поешь.

— Не хочу, — заупрямился Кирилл. — Спасибо, наелся уже. Зачем звали?

— Просто посмотреть на тебя, — выговорил отец. — Ты давно в городе? К нам приезжать не обязательно?

— Что вы пристали? — поморщился Кирилл. Глаза предательски скосились к бутерброду. — Только приехал. Егора из больницы до департамента здравоохранения довёз. У Галины, между прочим, хорошие анализы — сегодня сказали, и клинику уже ищут, так что скоро они за границу едут.

Мать фыркнула.

— Скорее бы. Ты, надеюсь, про институт помнишь? Через два дня учебный год начинается. Так что хорош о других думать, оставайся и готовься к учёбе, повтори что-нибудь. Хватит ездить.

— Вы меня за этим позвали, об учёбе напомнить? — догадался Кирилл. — Помню я, помню. Тридцать первого здесь буду, а сегодня снова в Островок поеду: Андрея надо в школу собрать. Кстати, он у меня жить будет, пока Егор с Галиной будут за границей. В школу его придётся здесь устроить, поможете?

— Нет! — завизжала мать, потом повторила холодным тоном. — Нет, Кирилл, такому не бывать. Мальчик здесь не нужен, не выдумывай даже.

— Не здесь, а в моей квартире.

— Нет, — поддержал отец. — Ты слышал, что тебе сказали? — нет.

— И как вы мне помешаете?

— Помешаем, — пообещал отец. — Очень некрасиво получится, если ты привезёшь мальчика, а он потом отправится в отдел по делам несовершеннолетних, опеку и, наконец, в детский дом. Учти, его могут оттуда и не вернуть.

Кирилл сглотнул, представляя ситуацию. Быстро же его предки сориентировались! Угроза или блеф — стоит ли рисковать?

Шутки кончились

Кирилл сел. Он просто не мог удержаться на ногах. Опустился боком на стул, локти положил на холодную хромированную спинку, ладонями подпёр лоб. Безвыходность ситуации давила на него, мысли лихорадочно бегали и ни одна не давала хоть чего-то похожего на ответ.

— Вы не можете так поступить, — блуждая взглядом по узору на паркете, проговорил Кирилл.

— Можем, — в один голос сообщили предки. И оба сказали это твёрдо, решительно. Они были готовы к любым жёстким и даже жестоким мерам. Их целью было оградить единственного сына от порочащих его честь и достоинство связей, защитить семью от позора, и в этой борьбе хороши любые средства. Кирилл знал их характер и всей душой ненавидел.

Он вскинул голову.

— А где, по-вашему, Андрею жить несколько месяцев? Одному в глухой деревне? Осенью и зимой? Там волки, наверно, водятся!

— Пусть его родственники заберут, — невозмутимо ответил отец.

— У него нет родственников! Только Галина и Егор! Мишаня же его не заберёт?!

— Тогда поживёт в реабилитационном центре для несовершеннолетних. В их районе же есть такой? Они везде есть.

— Есть, — подтвердила мать, и Кирилл задался вопросом, а не проверяла ли она его наличие?