Не поддающийся (чувствам) (СИ) - Волкова Дарья

– Сейчас приготовлю кофе.

Кофе хорошо помогает, чтобы протрезветь. Я сам с алкоголем на очень солидной дистанции, но откуда-то это знаю.

Кофе варю, как мать научила. Сосредоточенно даже. Стараясь не думать, что там делает Рена. Уйти не может. Уснула? Сидит в телефоне? Переписывается с Каминским?

Керамическая турка с глухим стуком опускается на подставку. Так, где у меня кофейные чашки?

Рена, давай, ты уснешь, а? Это самое лучшее сейчас. И похрен на кофе, сам выпью.

Мои пальцы в последний миг ловят начинающую выскальзывать чашку. Она звонко звякает о блюдце.

Рена не ушла. Конечно, нет, я бы услышал. Рена не уснула.

Рена сидит на диване, как послушная девочка.

Послушная девочка в одном только белом кружевном белье.

Мне кажется, я иду сквозь воду – медленно, вязко, тягуче. Так же медленно Рено встает навстречу мне.

– Я принес тебе кофе.

Какой, к черту, кофе. Я смотрю на густые длинные волосы, рассыпавшиеся по плечам. А вот и лямка. Теперь я знаю, к чему она прилагается. Белое полупрозрачное белье облекает пышные полушария, сквозь кружево проступают темные пятна сосков. Рена тянет из моих рук чашку с блюдцем, я разжимаю пальцы. Она наклоняется, чтобы поставить чашку на столик. Передо мной – тонкая спина, изгиб бедер и узкая полоска белого кружева между круглых половинок.

Вот они, ответы. Исчерпывающие.

– Рена, что ты делаешь?

Мама, ты родила идиота!

– Не знаю.

Рена делает шаг вперед и оказывается совсем рядом. Я чувствую аромат ее духов. И как до зуда колется в пальцах от желания почувствовать гладкость ее кожи. Она поднимает ко мне лицо, прикрывает глаза. И, не открывая глаз:

– Рустам… Ты обещал мне третий поцелуй.

Обещал. И слово свое привык держать.

Третий поцелуй самый правильный. Не первый, ее, почти краденный и на спор. Не второй, мой, но все равно необъяснимый. А вот здесь и сейчас – идеальный. Правильный.

Губы Рены созданы для таких поцелуев. Не коротких и на публике, а только на двоих и глубоких. Ее губы хочется сминать, а в рот врываться. Потому что рыцарь, который кого-то тут спасал, исчез. Спасовал перед белым кружевом. Да и спасать здесь некого. Разве что меня, потому что я творю все глупости разом. Но убью того, кто попытается меня остановить.

Рена закидывает руки мне на шею, когда я подхватываю ее и несу в спальню. Рубашка через голову, в одну сторону от кровати, крючки на бюстгальтере почти вырываю – и в другую сторону.

Какая же… Она инструктор по самообороне, девочка с острым языком, фыркающая «Это не твое дело». Вот оно – мое дело. По ней и не скажешь, что она окажется такая без одежды – маленькие кружевные стринги не в счет. Грудь пышная, бедра с крутым изгибом – большая редкость по нынешним временам с их повальной модой на плоские фигуры. А у Рены все есть, несмотря на ее спортивный статус.

У нее есть все, что мне нужно.

Моя попытка успокоиться и быть разумным провалилась. Я снова завожусь. Но теперь в крови кипит другое. Не злость и не раздражение. Нетерпение, которое я пытаюсь безуспешно обуздать. И потребность в Рене.

Кожа гладкая – и в пальцах снова колет, но уже от другого. Все изгибы ровно под мои руки. В какой-то момент, когда на нас остается только белье, я ловлю ее взгляд. Пьяный-пьяный. Не от шампанского. И таким взглядом она смотрит на меня. И шепчет вспухшими губами:

– Рустам…

Все. Мое имя, сорвавшееся с зацелованных губ, пьяный взгляд. Меня срывает. Сейчас я возьму свое. Для себя. Потому что не могу уже иначе. А потом буду долго-долго любить Рену. У нас вся ночь впереди.

Свое белье сметаю. А ее просто сдвигаю в сторону. Пальцами ныряю внутрь. Влажно. Очень. И узко. Очень-очень.

В висках грохочут тамтамы, барабаны и прочая ударная группа. И над всем этим – проклятая узкая полоска кружева. А почему бы и нет, собственно?

Резко дергаю Рену за бедра, переворачиваю, ставлю на четвереньки. Вот это вид. И кружевная полоска эта… Вот это упаковка подарка. И плевать, что день рождения уже был.

Ее бедра идеальны под мои ладони. И вот всем остальном тоже должно быть идеально.

Резко на себя. Рывком внутрь. Влажно. Узко. Горячо. Преграда. Еще один рывок. До упора. Ка-а-а-а-а-айф…

Так. Стоп. Что-то в этом ряду лишнее.

Преграда? Может, мне показалось? Я замираю, пытаясь уравнять бьющееся рывками с перебоями дыхание. Пытаюсь сфокусировать взгляд – на тонкой спине, изгибе бедер перед собой. Если бы я сейчас видел глаза Рены, я бы сразу все понял. Но я вижу, как она мелко дрожит, будто замерзла. А ведь только что между нами было пламя. Значит, мне все-таки не показалось…

Едва я делаю движение назад, как меня останавливает голос Рены. Тихий всхлип.

– Рустам, пожалуйста…

Трудно не понять это «Пожалуйста». Но я уже все сделал. И уже не исправить. Но едва я подаюсь дальше назад, как Рена прогибается сильнее.

– Не останавливайся. Пожалуйста.

А уже и бессмысленно. Да еще и просят. И возбуждение никуда не делось. Наоборот. До осознания еще далеко, но что-то внутри меня радостно приветствует наличие преграды. И то, что именно я ее порвал. Ликует даже.

Рена прогибается еще сильнее. Тонкая полоска белого кружева гипнотизирует меня.

– Рустам…

Я животное, если не могу сейчас остановиться. А я не могу остановиться. Я даже поменять положение не могу. Я хочу ее так. Сама предложила. Сама попросила не останавливаться. От такого отказываются идиоты. А я все-таки не идиот.

Медленный плавный толчок. Наклоняюсь, целую гладкое плечо.

– Ты как?

– Хорошо.

Хорошо сейчас мне. Тебе будет позже. Но я обещаю в первый раз не жестить. Прикрываю глаза. Поехали.

***

Пелена удовольствия сползает с меня слишком быстро. Хотя удовольствие был сильным, ярким. Но что-то словно прогнало ее, эту сладкую опустошительную пелену. Подаюсь назад, выхожу из Рены. И какая-то вредная и занудная сволочь появляется из неведомого угла сознания и начинает тут же, не сходя с места, прибивать меня выводами.

Белое кружево испачкано кровью. Ярко. Очень ярко – алое на белом.

Я забыл про презерватив. У меня не мелькнуло даже намека на мысль о предохранении. Будто я и не знал никогда о существовании средств контрацепции.

У меня реально будто спала какая-то пелена с глаз. Потому что теперь я вижу то, что и до этого было у меня перед глазами. Но я был будто слепой и не видел. Не замечал. А теперь вижу. На пояснице у Рены татуировка. Роза.

В юности меня почему-то очень привлекали девушки с тату. Потом прошло.

Оказывается, нет.

Поднимаю руку и медленно провожу пальцами по рисунку. Рена вздрагивает и опадает совсем вниз, ложится щекой на простыню.

– Наследие бурной молодости, – голос ее звучит тихо и хрипло.

А сейчас у нас что? Уже спокойная зрелость? Ну-ну…

Я ложусь рядом и притягиваю девушку к себе. Ну, где ты там, вредная и занудная сволочь? Пора разбираться с тем, что мы натворили.

А что мы натворили? Так, кажется, что ничего особенного. Это просто секс.

Но противная зануда внутри с этим не соглашается. А мне все-таки не хочется думать. Утыкаюсь носом в шелковый затылок. Я, пожалуй, так полежу еще чуть-чуть. А потом начну соображать полноценно.

Не знаю, сколько мы так лежим. Мне тепло и очень хорошо просто так лежать с ней, обнимать. Да и Рене после всего тоже, наверное, приятно, что ее просто обнимают. Я без понятия, как надо себя вести с девственницами. Рена у меня первая. У которой я первый. Такой вот своеобразный каламбур.

Этот каламбур наконец-то запускает мыслительный процесс в голове.

Это не просто секс. Я откуда-то это знаю. Что если ты порвал девственную плеву, если стал у девушки первым – то это не просто секс. После которого можно небрежно поцеловать в щеку и сказать: «Созвонимся». Не знаю, откуда это во мне – традиции, гены, воспитание или просто я такой сам по себе – но спустить произошедшее на тормозах не могу. Не могу и все.