Не поддающийся (чувствам) (СИ) - Волкова Дарья

– Я планирую выехать на место и все изучить.

– Только планируешь?

Как же меня бесит его снисходительность! Да, я ни хрена не понимаю ни в стройках, ни в капитальных ремонтах, ни в сметах. Но это не значит, что я не смогу разобраться в этом на необходимом для принятия решения и для контроля уровне!

– Я выезжаю завтра.

– Ну, вот вернешься с конкретикой – тогда и поговорим.

Все-таки Гульнара тогда правильно сказала – тролль! Кощей, который над златом чахнет. Ничего, я буду не я, если не уделаю тебя. И не вытрясу из тебя, уважаемый Рустам Маратович, все до копеечки.

***

– Ты опять туда?

– Угу, – я не отрываюсь от бумаг. Странно, но Ленэра не делает мне замечания, что я читаю за столом.

– Не слишком часто ты туда ездишь?

– Это моя работа.

Неожиданно меня поддерживает Ленэра.

– Это безобразие, что собираются закрывать роддом, – она подливает нам чая. – Рена делает важное и нужное дело

О, это, наверное, женская солидарность. Милана вот понимает. Ленэра понимает. Главный врач роддома понимает. А вот Аир не очень понимает. И совсем не понимает Ватаев!

А, может быть, все дело в том, что для Ленэры эта история тоже личная. Милана Балашова и я каждая потеряла мать. Ленэра потеряла дочь.

Рано я радовалась поддержке Ленэры. Она заходит с другой стороны. И с козырей.

– Вот сейчас бы тебе очень пригодилось юридическое образование, Реночка.

Ух ты. Даже Реночка. Это вот прямо тревожащий признак того, что Ленэра собирается взяться за меня всерьез. Меня спасает звук пришедшего сообщения. Это водитель служебной машины. Да, теперь не только Аира забирает служебная машина.

Торопливо допивая чай, запихиваю бумаги в подаренный Ленэрой портфель. Как в тему оказался подарок!

– Я подумаю, обещаю.

***

– Рена Арленовна, как думаете…

– Можно просто Рена. Пожалуйста.

– Рена, ну как вы думаете – получится у нас?

Главный врач роддома, плотного телосложения блондинка лет сорока пяти, практически подобострастно заглядывает мне в лицо. Ей ли это делать? Сколько через руки этой женщины прошло новых маленьких бесценных жизней? Через ее руки, через руки других врачей роддома, которым она управляет? А теперь эта женщина заискивающе смотрит на меня. Мы ведь дали им надежду. А теперь все уперлось в одного упрямого финансиста, который цепляется к каждой цифре, к каждой букве.

Я делаю глубокий выдох.

– У нас все получится… Юлия Борисовна.

Мне приходится произнести имя главного врача через заметное усилие. Хотя эта женская форма имени, но все равно мне это имя дается с усилием. Я надеюсь и верю, что когда-нибудь и это меня отпустит.

Врач неуверенно улыбается мне, и я добавляю тверже:

– Не сомневайтесь. Все будет. Дайте мне еще несколько дней.

На то, чтобы, если ничего не получится, придушить Рустама Ватаева без свидетелей и со стопроцентным алиби.

***

Не знаю, зачем я упираюсь. Новый бюджет по направлению благотворительности можно было согласовать еще две недели назад. Но я упираюсь. Зачем-то цепляюсь ко всему подряд. Зачем я это делаю?

Чтобы наблюдать, как краснеют ее щеки, как румянец переходит на шею, и даже ниже, туда, где я видеть не могу. Как сверкают ее глаза. Как она наклоняется, и я чувствую слабый аромат ее духов. Или так пахнут не духи, а сама Рена.

Я объясняю себе собственную дотошность тем, что привык все делать, как следует. Но правда заключается в том, что я растягиваю свое общение с Реной. Когда бюджет будет согласован, легальных поводов вот так плотно общаться с ней у меня уже не останется. А сам я останусь без аромата ее духов, без ее румянца, без блеска ее глаз. Без удовольствия разговаривать с ней, хотя сам предмет разговора совсем не для удовольствия – сметы, строки бюджета, цифры. И споры. Мне даже споры с ней нравятся.

И я тяну время, пока могу.

***

– Рена Петровская – удивительная девушка, правда?

Мы с Леонидом пьем кофе. Это стало уже привычкой. Вот с ним тянуть время нет никакой необходимости, но его направление – такой огромный пласт работы, что там еще делать и делать. Мне нравится его общество, с Леонидом легко. Правда, на новогоднем корпоративе я в моменте был готов ему всечь. Какого он к Рене прилип?! Потом одумался, конечно. И к лучшему, что прилип. Каминский – мой щит от Рены Петровской и отношений, которые мне не нужны. А еще с ним можно о ней поговорить.

Противоречиво, да.

– Толковая, – отвечаю уклончиво.

– У вас, кажется, контакт налажен?

Это что за вопросы? Откуда?! Или мне кажется подтекст там, где его нет?

Каминский на мой хмурый взгляд вскидывает руки, смеется.

– Извини. Просто мне она нравится. И если с твоей стороны путь свободен…

Интересно, это только мне прочитали лекцию о недопустимости служебных романов, а в своде корпоративных правил такой строчки нет? Впрочем, какая разница – есть, нет? И Леонид, и Рена – взрослые люди, сами разберутся.

Я усилием воли давлю глухое раздражение и заставляю себя кивнуть.

– Я не мешаю работу и личное.

Каминский улыбается. Мне его улыбка не нравится. В нашем бизнесе примеров совмещения работы и личного – пруд пруди. Артур и Света, мой отец и Милана, Захар и Ульяна. Но на меня это правило не распространяется.

– Я все понял, – Леонид салютует мне кофе. – Извини, если был бестактен. Последний вопрос. Вы согласовали бюджет? Мне просто надо знать, сколько еще будут продолжаться эти командировки Рены?

– День-два – и все будет готово.

– Отлично!

***

Я, наконец, получаю электронное «Согласовано» от Ватаева! Впору открывать шампанское. Но я, вместо этого, звоню Юлии Борисовне, на следующий день снова еду к ней. Мы втроем, уже с представителем подрядной организации ходим по зданию, главный врач буквально бурлит энергией, я тоже довольна как слон. Дело сделано. Мне надо переключаться на другие проекты, которые никто не отменял. Но я уверена, что еще не раз приеду сюда, чтобы своими глазами смотреть, как двигается дело.

***

«Коллеги, напоминаю, что завтра состоится празднование юбилея компании. Подробности…»

Смотрю на сообщение. Какое празднование? Откуда юбилей?! Опять корпоратив?!

Я так погрузилось в задачи, связанные с капитальным ремонтом роддома, что пропустила эту информацию. Торопливо листаю письма. Ага, вот же было первое сообщение на эту тему. Я его пропустила. Потом еще одно. А теперь вот завтра уже корпоратив.

Еще одна встреча с Ватаевым. Я только-только успела продышать от него. Только-только начала по нему скучать. И тут…

Ну, ничего! У меня есть спасительный Леонид Каминский, который улыбается, говорит комплименты и наверняка не откажется рассказать мне что-нибудь еще о своем дяде.

Решено!

Правда, это все не объяснило, зачем я надела кружевное белоснежное белье. Там стринги! Ну вот, Рустам Маратович, у вас белоснежная рубашка, а у меня белоснежное белье. У вас запонки, а у меня стринги!

Только знать вам об этом совершенно не обязательно. И на белое надевается черное. Черная кашемировая водолазка, подарок Ленэры. И юбка в пайетках, гуманитарная помощь от Ликуши.

Все, я готова флиртовать с Каминским.

Глава 5.

Рустам Ватаев создан для того, чтобы бесить меня. Вот жила я спокойно до встречи с ним, и никто никогда меня не бесил! Я даже не знала, что такое состояние бывает. А теперь я буквально закипаю. Когда смотрю, как он смеется, разговаривая с какой-то женщиной. Они далеко от меня, но в моих ушах звучит его низкий смех. Со мной он почему-то был серьезный – серьезнее не придумать. А тут смеется, флиртует, придерживает за локоть. Кто эта курица, интересно?! Я ее не знаю.

– Рена, – раздается над ухом голос Леонида. – Я принес тебе шампанское.

Я вообще-то не просила! Но мне сейчас точно надо. Выпиваю практически залпом, Леонид смотрит на меня с веселым изумлением.