Свадебное проклятье (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна

— И что там любопытного?

— Ну ты даешь! — Вивьен так раздраженно распахивает папку, что оттуда рассыпаются страницы, как под порывом ветра с осеннего дерева — листья. Много. Хм, похоже, Чэн в мельчайших подробностях постарался расписать все свои плюсы! Ругнувшаяся Санни сползает с дивана, чтобы собрать бумаги, а Вивьен размахивает остатками, будто раздраженная кошка хвостом, и вещает.

В ближайшие несколько минут я уясняю, как же несказанно повезло мне с господином Чэном. Пусть даже он выходец из провинции, из деревенской местности…

— …и родственники-предки все сплошь «земляные пельмени»[1], — вносит из-под стола свою лепту пыхтящая Санни.

…и закончил провинциальный колледж, но образования, хваткости и неиссякаемого крестьянского трудолюбия (а также знаменитой хванджийской упертости, добавляю я мысленно) хватило, чтобы организовать мелкую фирму по переработке сельхозпродукции, потом внедриться с ней сначала в столицу провинции, а затем, пять лет назад (может, как раз после смерти жены, прикидываю я) и в Сейко. Сейчас развивает еще и другие, смежные со своим бизнесом, и не очень, направления. Успешно.

— Видишь? — Утомившаяся от рекламного спича в пользу моего жениха Вивьен победно кидает многострадальную папку мне на колени. Я наскоро просматриваю страницы и колонки цифр. Хотя мои таланты и интересы лежат совершенно в другой области и экономического образования я не получала (отец вовсе не намерен ставить во главе даже самого захудалого отделения дочь — для этого у него Шон имеется), уж сложить два и два в финансовом отчете я могу. И знаю, что если новехонький бизнес за год в Сейко выходит на доход хотя бы в доллар — это уже считается большим достижением.

Я кладу досье на стол под ждущими взглядами подруг. Признаю вынужденно:

— Неплохо…

— Неплохо?! — как стартующая ракета взвивается Санни. — Да это же не мужчина, а натуральная мечта — работящая и пробивная! И ты еще раздумываешь? Отдавай его мне тогда!

Ну да, мечта! Аж гуси от зависти падают с неба! Пододвигаю к ней папку, говорю легко:

— А и забирай!

Подруга некоторое время сверлит меня взглядом блестящих раскосых глаз и плюхается обратно на диван. Ворчит:

— Я же сказала, мечта — но твоя! На что мне нужен вдовец, еще и с ребенком!

— Санни! — одергивает Вивьен.

— Ну а чего? — не понимает та. — Эбигейл сама говорит, к ней давно никто не сватался, и вообще, ей уже за тридцать, а тут оп — и сразу дракона оседлала!

Я смеюсь.

— Санни, вот за что я тебя люблю, так это за твою честность!

И мы торжественно чокаемся.

— Но все же его фото ты нам должна! — грозит Санни пальцем. — Для меня в парнях главное — внешность!

Самая умудренная из нас троих Вивьен закатывает глаза, изрекает наставительно:

— Девочки, да на что мужчине смазливая физиономия? Это всё совершенно неважно.

— Да-да, — бурчит Санни, — и это говорит та, кто делает бесконечные селфи со своим симпапулечкой Дэнчиком! С внешности всё и начинается, между прочим! Вот ты сама увлеклась бы каким-нибудь уродцем? В крайнем случае сходила на одно «слепое» свидание — и гуд бай, парниша!

Девушки погружаются в привычную перепалку, а я допиваю вино.

Маркус Чэн с этим своим… резюме безусловно впечатляет.

И еще раз подтверждает, что брак со мной ему необходим как воздух — попробуй-ка развить свое дело в городе, где всё и вся, куда не ткнись, принадлежит клану Мейли!

[1] Крестьянин, деревенщина.

ГЛАВА 12. Будь моим гостем

Наконец-то озвученное приглашение на «благодарственный» ужин оборачивается неожиданностью: Чэн выдвигает встречное предложение — прийти на угощение ко мне домой. Я слегка теряюсь.

— Но это как-то немного…

В голосе собеседника появляется явственная насмешка.

— Что такое, Эбигейл? Вы уже побывали в моем доме и ничего ужасного при этом не произошло. Клянусь, я не буду покушаться на вашу добродетель или… похищать ваши драгоценности!

Беззвучно хмыкаю: мои драгоценности — по-настоящему ценные, имеется в виду, — хранятся в банковской ячейке и достаются лишь по значительному поводу. Которого давно не случалось.

А насчет женской чести… Теперь я знаю, что принадлежность к уважаемой богатой фамилии автоматически защищала меня и от многих неприглядных сторон жизни — в том числе и от сексуального харрасмента. Хорошо, наш ректор, пусть даже сам он до сих пор неравнодушен к хорошеньким девичьим личикам, очень строг к подобным явлениям в университете. Парочка увольнений работников мужского пола, позволявших себе лишние вольности на рабочем месте, — тому доказательство. А вне работы, хоть и с опозданием, пришлось осваивать тактику защиты самой. Так что предполагаемым «покушением» на мое тело уже не оскорбишь и не удивишь.

— Хорошо, приходите завтра вечером к семи, — решаюсь я. — Только уточните, какие продукты или напитки вы не употребляете.

Чэн хмыкает в свою очередь.

— Я — крестьянский сын, поэтому ем и пью всё!

Вот и прекрасно.

Отключаюсь и оглядываюсь. Наверное, к визиту малознакомого человека следует навести порядок? Хотя по жизни я аккуратистка, да и с метелкой-тряпкой знакома с детства: мама считала, что ее дети должны быть готовы и к трудным временам. «У нас такие с вашим папой были! — вещала она, значительно округляя глаза. — Я даже сама по утрам ходила на рынок и повсюду выискивала скидки, представляете?!». Ее отец, а наш дедушка Чо, недовольный выбором своей единственной дочери, был первое время к молодым очень строг. И скуп. Смягчился, лишь когда на свет появился наследник мужеска пола — наш Шон. Даже свою фамилию ему дал.

Я совершенно не собираюсь поражать воображение гостя своей стряпней (хотя готовлю тоже неплохо) и большинство блюд попросту традиционно заказываю. К вечеру низкий столик у дивана весь уставлен тарелками. («Даже если дома остались только вода и лепешки, — поучала мама, — пусть для гостя их будет много»).

Ровно в семь — вот это пунктуальность! — раздается звонок. За дверью обнаруживается Маркус Чэн с букетом пионов и бутылкой вина, а также притормозившая на площадке соседка, бабушка Цао, посверкивающая веселыми глазками-бусинками. Подавив тяжелый вздох (жди завтра в гости словоохотливую любопытную старушку!), приглашаю Чэна войти.

Одобрительно наблюдаю, как Маркус разувается у порога, предлагаю ему мужские тапки, которые держу для раз в году наведывающегося брата. Чэн проходит в гостиную, совмещенную с кухней, оглядывается, не скрывая любопытства. Выносит ожидаемый вердикт:

— Я представлял ваш дом совершенно иначе!

— Что-то вроде пентхауза с бассейном на крыше? — иронизирую я. — В этом районе, если вы еще не заметили, с современными кондоминиумами и элитной застройкой туго. Всё сплошь ветхие домишки, да объекты исторического наследия.

— Снимаете или купили? — непринужденно интересуется Чэн. Очень хочется ответить: «Не ваше дело!», но долг платежом красен, буду честной.

Хотя бы в вопросах недвижимости.

— Снимаю, конечно, с преподавательской зарплатой в Сейко даже комнату не купишь! — И пока Чэн не успевает задать сакраментальный вопрос: а как же ваши семейные деньги? — приглашаю к столу.

Аппетит у гостя и впрямь здоровый. Чэн ест много и с удовольствием, не забывая между делом рассматривать мою квартиру. Вместе с ним смотрю на нее свежим взглядом.

Как и многие девицы из «золотых семей», я посещала курсы дизайна интерьера. И представить не могла, что при оформлении своего будущего дома буду крайне ограничена не только в средствах, но и в метраже. Как же мама рыдала при первом и единственном посещении моего жилища! «Эби, бедная моя девочка, да тут и повернуться-то негде, не то чтобы жить! Давай я попрошу папу, он купит тебе миленькую квартирку рядом с твоей работой! Ах нет, в этом районе и выбрать-то нечего, легче всё снести и новое построить! Эби, ну не капризничай, поехали обратно домой!» В общем, чтобы сберечь матушкины нервы (а пуще всего свои), больше я ее к себе не приглашаю. Когда она вознамерилась помочь с обстановкой, пришлось тоже, хоть и с сожалением, отказаться — габариты моего жилища просто-напросто не соответствовали щедрому маминому размаху. Простую функциональную мебель я приобрела в магазинах средней руки, а все остальное выискивала на «блошиных» рынках, отдавала на реставрацию и расставляла… если не по фэн-шуй, то хотя бы чтобы глаз радовало. Правда, когда я, довольная, показываю снимки своей квартиры родительнице, та лишь тяжело вздыхает, качает головой и бесконечно повторяет: «Ах ты ж бедняжечка моя!»