Всё равно будешь моей (СИ) - Лэнг Лили

Меня окончательно кроет от столь открытого желания и полного безоговорочного доверия. Остатки одежды срываю, словно оголодавший зверь. Треск материи вообще не отвлекает. Я лишь чувствую, как она также нетерпеливо дрожит подо мной. Как тянется навстречу. Трогает меня, касается всего. Сжимается, чувствуя мои пальцы между своих ножек, но шире их разводит.

И ни о какой медлительности я больше не думаю. Врываюсь в неё с низким гортанным рычанием.

— Чёрт, Зеленоглазка, презики опять забыл, — торможу себя, первый раз спонтанный был и для неё, и для меня. Сейчас надо было бы включить ненадолго голову. Но с ней сложно это сделать.

— У меня спираль, — бормочет покраснев. — Слава не... Ах!

Чуть отстранившись, с оттяжкой придавливаю к матрасу, затыкая.

— Никаких других мужиков со мной не вспоминаем, Зеленоглазка. Я ревнивый, пиздец какой.

Судорожно втягивает воздух и, кивнув, тянется. Сжимает внутренними мышцами, так тесно обхватывает меня.

Двигаюсь неспешно, наслаждаясь процессом. Скольжу в ней и любуюсь женщиной. Она так прекрасна сейчас, с затуманенными похотью зелёными глазами, покрасневшими губами. Со следами моих поцелуев и пальцев. Кожа настолько тонкая, что все отметины ярко подсвечиваются.

— Матвей, — мечется, тянет на себя. — Быстрее, пожалуйста. Не сдерживайся.

— Мне нравилось, как ты звала меня по-другому, — урчу, толкаясь грубее. — Покричи ещё раз.

— Как? — задыхается от очередного толчка.

Не отвечаю, наваливаюсь, в шею кусаю, целую, языком кожу ласкаю. И двигаюсь, больше не сдерживая себя. Впиваюсь пальцами в бёдра, новые отпечатки оставляя. Чёрт, моя Зеленоглазка, ты всю жизнь будешь с моими печатями ходить. Каждую ночь буду обновлять.

— Викинг! — кричит Таня.

Она выгибается, стонет, трясётся вся, меня сжимает настолько сильно, что я не выдерживаю и следую за ней.

Глава 17. Татьяна

— А куда дядя Матвей уехал? — спрашивает Марк, ковыряясь в тарелке с омлетом.

— Он поехал помочь дяде Вадиму. Помнишь его? — отвечаю, витая в облаках с глупой улыбкой.

— Да. А зачем?

— Его выписали сегодня из больницы, и дядя Матвей отвезёт его домой. Мы пока здесь приберемся, одежду сменную подготовим. Как только Матвей приедет, поедем к нему на дачу.

— Хорошо. А Тайсона возьмём? — спрашивает малыш, протягивая сосиску коту.

— Не знаю, спросим у дяди Матвея. И не корми его, Марк, — останавливаю сына.

Мало ли, может, ему нельзя человеческую еду. Всё-таки кот породистый, видно, что дорогой. Но животина сама не ест. Нюхает, фыркает флегматично и, дёрнув пушистым хвостом, удаляется.

— Он сегодня со мной спал, — продолжает ребенок с улыбкой.

— Да, и что удивительно, ты ни разу за ночь не проснулся, — бубню себе под нос, краснея.

Я ведь полночи прислушивалась к шорохам и шагам сына. Всё боялась, что он прибежит в спальню, а там мама в расхристанном виде. И не одна. Матвей обещал, конечно, в случае чего спрятаться под одеялом.

Он даже показывал, как спрячется. Накидывал на голову одеяло и тискал меня под ним. Дурак.

Хихикнув собственным мыслям, отворачиваюсь к панорамному окну. Чувствую, как щёки горят от воспоминаний и того разврата, в который утянул меня один Викинг Гризли.

Оставив сына доедать, начинаю уборку. Запускаю робота-пылесоса. Подбираю остатки картона, перекладываю в одну стопку разбросанные деревяшки и крепления. Вещи наши отделяю, грязные сразу же в стирку бросаю. И, вооружившись шваброй с тряпками, которые нашла в чуланчике, намываю полы.

Марк, позавтракав, помогает мне пыль протереть. Он всегда помогает, чем бы я ни занималась, старается вертеться рядом. Раньше Славу это раздражало. Он считал, что у пацана должны быть другие увлечения, вместо того чтобы за мамой ходить и возюкать тряпками.

— Ну так займись с ним чем-нибудь. Мячик погоняй во дворе, — резонно замечала я.

Но у мужа не было столько свободного времени. Он после работы уставал. В общем, да. Наверное, это моя вина, что у Марка из увлечений только женские дела.

К приходу Матвея мы наводим просто идеальный порядок. Я домываю последнее панорамное окно, балансируя на стуле. И даже не слышу его шагов. Музыка заводная из колонок играет. Марк недалеко по груше лупит, с Тайсоном о чём-то общается.

Вздрагиваю, чувствуя горячие ладони на своих ягодицах. Испуганно вскрикиваю и, потеряв баланс, чуть ли не падаю. Викинг ловко подхватывает на руки. Улыбается залихватски широко.

— Охрененный вид, Зеленоглазка, — урчит тихо медведь.

— Ты её спас! Как р-рр-рыцарь! — прыгает вокруг нас ребенок.

— Тут Марк, — смущаюсь, косясь на сына, что с интересом учёного-селекционера наблюдает за нами.

— Вижу, — улыбается Гризли и опускает взгляд на мальчика, при этом продолжая держать меня на руках. — Раз я её спас, значит, мне положен поцелуй? Да, Марк?

Марк хмурит брови, размышляет. Немного подумав, кивает. Матвей улыбается белозубо и быстро целует меня в чуть приоткрытые губы, вырывая шокированное, но тихое «ах». Смутившись, ёрзаю и кошусь на сына. Он никогда ещё не видел, как меня кто-то целует в губы.

— Так что вы тут делали без меня? — напустив строгий вид, меняет тему мужчина.

— Мы убрались. Тебе нравится? — спрашивает Марк.

— Очень, только у нас домработница есть. Приходит два раза в неделю. На дачу едем? — Гризли, наконец, меня отпускает. Отойдя подальше, поправляю тунику и волосы.

Сборы не занимают много времени. Матвей собирает свою сумку с вещами, забирает мои два рюкзака, в которых больше для сына одежда. Отвечает на очередные тысячу вопросов ребёнка. Я же пока выливаю грязную воду, развешиваю тряпочки. Из сушилки достаю уже выстиранные и высушенные вещи. И ухожу переодеваться.

— Я готова, — заглядываю в детскую к мужчинам, что активно пытаются запихнуть кота в переноску. Всегда флегматичный зверь на этот раз без боя не сдаётся. А увидев меня, вовсе прыгает на руки.

— Отлично! Беги, Марк, обувайся, куртку надевай. А ты понесёшь Тайсона, — решает Викинг и поднимается.

— Вдруг сбежит? Может, лучше в переноску? — сомневаюсь, прижимая к груди тарахтящего верзилу.

Матвей открывает опять переноску и подносит поближе ко мне. Молчаливо предлагая самой попробовать пересадить кота. Глажу рыжую шёрстку.

— Совсем немного потерпи, Тайсон. Мы быстро приедем и выпустим тебя, — ласково по носику вожу.

Кот мурлычет и бодается. Осторожно переношу его в пластиковый короб. Он хоть и неохотно, но всё же перетекает в переноску.

— Умничка, — улыбаюсь животинке и, не выдержав, в нос целую.

— Всех приручила, ведьмочка, — ворчит беззлобно Викинг. Хлопает решетчатой дверкой и, перехватив за подбородок, впивается быстрым поцелуем в губы.

В машину уже загружаемся быстро. В очередной раз изумляюсь подготовленности этого мужчины. Он купил для Марка автокресло. И теперь ребёнок с комфортом, а главное, в безопасности, сидит в нём. Головой вертит, улыбается широко, планшет в руках сжимает и ёрзает, поторапливая нас.

Устроив кота рядом с сыном, забираюсь на переднее сиденье. Матвей включает негромко музыку и выезжает на дорогу. Я любуюсь его сосредоточенным профилем с глупой, почти влюблённой улыбкой. Мне просто не верится, что он существует. Чуткий, внимательный, наглый, правда, и грубоватый, но настоящий.

Телефон в сумочке вибрирует. Я о нём за эти два дня совершенно забыла. Даже не заглядывала. Сейчас отвлекаюсь и смотрю на имя абонента.

— Здравствуй, мама, — вздыхаю, прикрывая глаза.

— Соизволила, наконец, ответить на звонок! — огрызается женщина. — Помирать буду, даже трубку не возьмёшь! И это я про поздравления молчу!

— С Новым годом, — хмыкаю, привычно опуская голову на сжатый кулак.

Тяжёлая ладонь Матвея ложится на мой кулачок, раскрывает пальцы и переплетает, даруя мне немного поддержки. И от этого жеста мне становится тепло. Нежность в груди расцветает к этому грубоватому Викингу. К моему Викингу.