Любовница - от слова «любовь» (СИ) - Токарева Алена

— Зачем вы меня смешите? — рассердилась она, но улыбнулась сквозь слёзы. — Мне и так плохо…

У него и, правда, это получилось весьма комично. Как говорится, вспомнил прошлое и скопировал. В школе вместе с Матвеем учились двое парней, которые слыли комиками местного разлива и на каждой перемене веселили остальных — однажды даже выступили в сборном концерте. И Матвею они очень нравились. Давно это было, как будто в другой жизни… И вроде бы тогда им многого не требовалось, и всем всего хватало, а радость била через край. Казалось, впереди ожидало только хорошее. Ведь как иначе? Иначе и быть не могло.

— Затем, чтобы стало не так плохо… — назидательно проговорил он. — Сядешь ты, наконец, или будешь стоять столбом?

Она подчинилась — уселась на свой пуховик и обессиленно прислонилась к нему. Это произошло само собой, совершенно естественно. Матвей замер. Когда он уловил её тонкий аромат, напоминавший запах свежескошенной травы, и ощутил ненавязчивое прикосновение, на него неожиданно нахлынули новые, доселе неведомые чувства — смесь острой жалости (аж сердце защемило!) и желания защитить несчастную пичужку от невзгод, которые на неё навалились. Ощущения были настолько сильными, что Матвей впал в ступор и боялся пошевелиться, с удивлением прислушиваясь к себе. Что это? Зачем? И как с этим быть дальше?

— Имя-то у тебя есть? — спросил он чуть охрипшим голосом. — Давай хоть познакомимся…

— Алла… — тихо проговорила она. — А вас?

Похоже, боль её на время отпустила.

— А меня Матвей… — представился он и повернул к ней голову.

При этом нечаянно коснулся губами её волос, которые, действительно, источали лёгкий аромат свежескошенной травы.

— Ты что, на сеновале ночуешь? — невпопад брякнул он, чтобы скрыть своё смущение.

— Почему — на сеновале? — удивилась девчонка, подняв на него слегка раскосые васильковые глаза, в которых уже высохли слёзы.

— Да волосы у тебя пахнут, как будто сено скосили… — пробормотал он.

— А, это шампунь такой… — улыбнулась она, и на щеках обозначились две премилые ямочки.

— Понятно… — буркнул Матвей и отвернулся.

Но их светская беседа оказалась недолгой. Короткая передышка закончилась, и Алла опять заголосила благим матом:

— Ой, не могу! Ой, я сейчас умру!

— О господи! — всполошился Матвей и вскочил. — Не умирай… И уж будь так любезна — погоди рожать!

— От меня это не зависит… — простонала Алла. — Сделайте что-нибудь! Ну, пожалуйста…

Матвей снова стал неистово давить на аварийную кнопку — ноль реакции. Тогда заколотил по дверям лифта.

— Эй, есть там кто-нибудь?! — что есть силы кричал он. — Вызовите аварийку! Тут люди застряли! И женщина рожает!

Опять тишина. Матвей выхватил свой смартфон, но тот, как и следовало ожидать, оказался бесполезным в кабине лифта.

— Чёрт! — в который раз выругался он. — Слушай, может, с твоего сигнал пробьётся?

— У меня нет телефона… — простонала Алла. — Он остался в сумочке… А сумочку я забыла… там… у него…

— У кого — у него? — машинально спросил Матвей. — Ты имеешь в виду своего героя-любовника?

Алла лишь коротко кивнула — говорить у неё не было сил.

— Он — отец твоего ребёнка? — как бы между прочим поинтересовался Матвей.

Не зная этого мужика, почувствовал к нему странную неприязнь. Хотя тут же отогнал подобные мысли — в настоящий момент его больше заботило то, как бы им поскорее выбраться из злополучного заточения.

Девчонка опять кивнула.

Глава 2

Глава 2

Алла

— Аленький, привет! — отец присел на корточки и распахнул объятия.

А маленькая Алла с радостным визгом кинулась к нему:

— Папа приехал!

Отец был даже не воскресным папой, а райской птицей, которая в редкие счастливые минуты залетала в их дом. С подарками, шутками-прибаутками, всегдашней белозубой улыбкой и неизменной рокерской гитарой. Папа-праздник, папа-волшебник, который мог по щелчку превратить их с матерью размеренную жизнь в один сплошной фейерверк. Мама сразу оживала, и при виде отца глаза её начинали счастливо блестеть. Да и весь дом словно встряхивался ото сна. Даже цветы на окне, казалось, распрямлялись и подмигивали — мол, наконец-то, дождались, теперь уж пошумим!

Отец — известный рок-вокалист — постоянно гастролировал со своей группой. Дома он, естественно, бывал редко. Первые пару дней отсыпался, а потом, быстро утомившись от тишины и однообразия будней, то созывал старых друзей с обязательными посиделками до утра, то приглашал домой коллег «по цеху», и те тоже сидели до утра, но не юность вспоминали, а обсуждали новые проекты, сочиняли песни и исполняли их (так сказать, начерно и не в полную силу, чтобы не пугать соседей). А, бывало, вдруг устраивал музыкальные кукольные спектакли для приятелей Аллы, где герои пели разными голосами, чем приводил в восторг маленьких зрителей.

Иногда для малышни он стихийно объявлял маскарад, и те из подручных средств, что обнаруживались в доме, быстренько сооружали себе костюмы и опять же под музыку танцевали, кто во что горазд.

— Представьте себя теми, кем вам больше всего хотелось бы быть… — предлагал детям отец. — И двигайтесь, как вам нравится…

Сначала они чувствовали себя скованно и поглядывали друг на друга, а потом раскрепощались, и тут начиналось веселье!

— Я — большая-пребольшая гора! — кричал один и, как мог, изображал гору.

— А я — тучка! — подхватывал другой.

— Я — медведь!

— А я — снежинка!

При этом отец пел какую-нибудь забавную песенку и подыгрывал себе на гитаре. Даже мама иногда, не удержавшись, включалась в игру.

— А ты кто у нас сегодня? — усмехался отец, подмигивая ей.

— Я? — задумчиво отвечала она. — Всегда мечтала быть сказочной принцессой, одетой в самое-самое красивое платье… И чтобы принц увидел меня и от восхищения потерял дар речи…

— Ну ты и девчонка! — сверкал отец белозубой улыбкой. — И мечты у тебя девчачьи… А на что тебе немой принц?

— Фу, какой ты… — в притворной обиде надувала губы она. — Это же мечта детства…

А сама кружилась в воображаемом танце.

Уже много позже, когда Алла подросла, она осознала, что это были самые счастливые минуты в их жизни. Тогда отец ещё не был суперпопулярным рок-исполнителем, а лишь набирал обороты, и их семейная жизнь принадлежала им троим.

Ну не мог он без праздника в жизни — и всё тут! Иногда усаживал своих девчонок в машину и увозил «куда глаза глядят». Это он так называл, а на самом деле знал много любопытных мест, о которых те и не подозревали.

Будучи маленькой, Алла ужасно любила отцовские посиделки — его друзей и коллег, подчас очень оригинальных, которые беседовали «за жизнь», спорили до хрипоты, пели, читали стихи… Она вслушивалась в их разговоры, как правило, ничего в них не понимая, но ощущая себя взрослой и важной — ведь сидела вместе со всеми! И нестрашно, что ближе к ночи начинала тереть глаза и засыпала прямо за столом у отца на руках. А, может, всё это казалось ей таким привлекательным именно потому, что рядом был он, любимый папочка — редкий гость в доме, который ничего не запрещал и называл её «Аленький»?

— Ты совсем разбалуешь ребёнка… — ворчала мама, когда видела, что дочка уже вовсю клюёт носом, но не сдаётся. — Ей уже давно пора спать… Должен же быть у девчонки режим!

— Да брось ты, Лина… — улыбался отец. — Видишь, Аленькому нравится… Пусть посидит вместе со всеми…

Мама делала вид, что хмурится, а у самой глаза светились, и уже в следующую минуту на лице расцветала улыбка.

— Игорь, ну что ты за отец? — тихо упрекала она, целуя его в нос. — Нет в тебе никакой строгости…

— Зато в тебе её за двоих… — возвращал тот ей поцелуй. — Вот уеду — тогда и примешься за свою муштру…

Отец был человеком сцены от Бога. Казалось, прямо там и родился. Необычайно харизматичный, манкий, подвижный, как ртуть, он ещё и обладал потрясающим вокалом. Когда Алла подросла, то стала бывать на его рок-концертах и увидела воочию, какое магическое действие оказывал отцовский голос на зрителей. Роковые композиции сами по себе обладали сильной энергетикой, но в исполнении отца превращались в нечто запредельное, не поддающееся описанию.