Тяжелое падение (ЛП) - Ней Сара

А вот моя мать? Ей абсолютно всё равно, что я выберу в качестве работы или карьеры, лишь бы была счастлива — и это одна из причин, по которой они с отцом развелись. У них совершенно разные взгляды на воспитание детей, приверженность семье и браку.

Ей вообще не следовало выходить за него замуж. Он тот же человек, каким был тридцать лет назад, и останется таким до самой смерти.

Что делает меня счастливой? Чтение. Открывать новые таланты среди писателей. Хотя иногда работа редактора — полный отстой. Часто авторы не хотят прислушиваться к отзывам — некоторые из них приходят в ярость из-за предложений или изменений сюжета, или когда что-то не имеет смысла, но в целом? Мне это нравится.

Несколько минут я наблюдаю, как он работает, опустив голову. Смотрю на его седеющие волосы, поредевшие на макушке, морщины на лбу. «Стресс и плохое отношение делают это с человеком», — размышляю я, прижимая пальцы к собственной коже, массируя виски.

Никаких забот, никаких морщин.

Я улыбаюсь и встаю.

— Ну что ж, папочка, мне пора. — Перейдя на его сторону стола, я быстро целую его в щёку, а затем взъерошиваю его волосы, к его раздражению. — Ты придёшь на ужин в эти выходные?

В конце концов, будет День Отца, но это не гарантия того, что отец этой семьи будет присутствовать, если у него в планах поработать в это время. «Нет покоя уставшему», — всегда говорит он. Хотя как может быть усталым человек, когда люди прислуживают ему, а тот целый день сидит в офисе и совершает телефонные звонки?

Папа кивает.

— Мне следует.

Да, следует, но, скорее всего, его не будет.

Поджимаю губы. Помахав ему рукой, я вылетаю за дверь и выдыхаю, когда оказываюсь в коридоре.

Поворачиваю налево. Захожу в лифт. Нажимаю на кнопку и смотрю на табло на стене, наблюдая, как цифры становятся всё меньше и меньше. Девять.

Пять.

Два.

Секунды спустя слышу дзиньканье — знак того, что я добралась до места назначения, — и, не глядя, выхожу на бетонный пол.

Оглядываюсь по сторонам.

— Чёрт. — Не тот этаж. Должно быть, нажала не ту кнопку, когда запрыгивала внутрь. Ничего страшного.

Нажимаю на стрелку вверх, затем отхожу назад, смотрю на металлические двери лифта, который, вероятно, уже возвращается на верхний этаж, и со вздохом жду.

Постукиваю ногой.

Вытаскиваю телефон и...

— Ты потерялась, милашка?

Милашка?

Фу.

Я оборачиваюсь.

Это игрок, в этом я уверена. Высокий, широкоплечий. Самоуверенный, высокомерный. Изгиб его идеального рта выдаёт самодовольство.

Уилсон? Уолтерс? Они называют его...

Скажем так: я вроде как знаю этого парня.

Вернее, знаю о нём — смутно. По умолчанию, я знаю каждого игрока в команде в той или иной степени. Видите ли, мой отец, как генеральный директор, по сути, является боссом каждого из них. А до него генеральным директором был мой дед, Томас Уэстбрук-старший, который сейчас владеет командой.

Ах, нет ничего лучше старого доброго кумовства.

— Ты только что назвал меня милашкой? — Блин, как бы я хотела вспомнить имя этого придурка, чтобы надрать ему задницу за это сексистское, устаревшее ласковое обращение.

Я точно не милая.

Трейс

Её платье чопорное. Строгое.

Но когда я увидел её у лифта, девушка неловко дергала за ремешки и ёрзала на месте в своих туфлях, так что готов поспорить на сотню баксов, что она готова вылезти из них.

Я мог бы помочь ей с обеими этими проблемами.

— Ты только что назвал меня милашкой? — снова спрашивает она.

— Ты кажешься мне милой, дорогая.

— Боже мой, какая гадость. — Она нажимает на кнопку «вверх», отчаянно пытаясь отделаться от меня. Что ж, очень жаль — я тоже поднимаюсь.

— Называть кого-то милым — это не преступление.

— Нет, но ты меня не знаешь, и я считаю это оскорбительным и унизительным.

— Позволь мне пригласить тебя куда-нибудь и загладить свою вину.

— Нет, спасибо.

— Отстой. — Я кашляю в кулак, маскируя слово, но недостаточно хорошо, потому что девушка оборачивается и свирепо смотрит на меня.

— Что ты только что сказал?

— Ничего. — Я хихикаю. Господи, как легко вывести из себя эту цыпочку? Неужели ей не нравится слышать приятные вещи?

Незнакомка закатывает свои голубые глаза.

— Честно говоря, когда я училась в школе, иногда парни так делали. Они кашляли, чтобы скрыть идиотизм исходящий из их рта, и притворялись, что ничего не говорили. Но это было ещё в шестом классе, хотя... — Она окидывает меня беглым взглядом, начиная с моих ног и продвигаясь вверх. — Я не удивлена услышать это от тебя.

— Ауч. — Это было оскорбление? Трудно сказать. Девушка больше не смотрит на меня — она смотрит на дверь лифта, вероятно, желая, чтобы та открылась и чтобы тот проглотил её целиком.

Лифт прибывает, двери открываются, и мы оба заходим внутрь.

— Похоже, мы оба направляемся в одну сторону. — Я перехожу на противоположную сторону кабины, желая дать ей пространство; эта женщина определённо выглядит так, словно хочет врезать мне по яйцам.

— Ура! — саркастически заявляет она, крутя пальцем с розовым ногтём в воздухе возле головы.

Ух ты. Ладно, может, она не такая уж и милая.

— Эй... извини, что назвал тебя милой. Не думал, что на самом деле ты очень дерзкая.

От этого замечания её брови взлетают вверх.

— Просто перестань говорить.

Но я не могу. Она слишком милая, а я обожаю внимание; сейчас девушка меня игнорирует, что усугубляет мой словесный понос.

— Я пошутил насчёт свидания.

— Ну, я не собиралась идти на свидание с тобой, так что... — Она пожимает плечами, по-прежнему не глядя на меня.

— Ты не в моём вкусе, — бурчу я.

Её тихий смешок говорит о том, что она мне не верит.

Хотя на самом деле она в моём вкусе — то, что я не встречаюсь с женщинами, которые выглядят добродетельными, не означает, что не ценю женщин, которые таковыми являются. Так уж сложилось, что я никак не могу заставить приличных, респектабельных женщин встречаться со мной.

Тусовщицы — да. Любительницы клубов — да. Золотоискательницы — да.

А классные работающие девушки? Ну, не особо.

Трипп говорит, что это потому, что у меня дерьмовая репутация, и ни одна из этих женщин не хочет в конечном итоге попасть на страницы таблоидов, потенциально разрушив свою карьеру после того, как их сфотографировали со мной. Это отстой, потому что в какой-то момент я хотел бы заставить своих родителей гордиться мной, произведя на свет Базза Уоллеса-младшего, наследника бейсбольного наследия, плода моих чресл.

Моя мать убила бы меня на хрен, если бы я привёл домой девушку, продающую шоты в ночном клубе. Однажды я встречался с девушкой, чья работа заключалась в продаже шотов, и она проводила вечера с выпяченными сиськами и светящимися палочками на шее — всё это прекрасно и хорошо, но не тот тип, который моя мать хотела бы видеть матерью своих внуков.

А вид этой миниатюрной садистки так и кричит о хорошей девочке и респектабельности, хотя готов поспорить, что у неё чертовски грязный рот.

— Извини, я не расслышал твоё имя, — делаю очередную попытку, пуская в ход обаяние.

Ещё одно закатывание глаз.

— А я и не говорила.

Дерзкая.

Мне нравится.

— Как тебя зовут? — Вот. Попробуй теперь уклониться от ответа.

— Я тебе не скажу.

Несколько мгновений спустя лифт поднимается к месту назначения, дзинькает, когда двери открываются, и мы оба выходим на парковку.

Она свирепо смотрит на меня, пока я иду следом.

— Перестань меня преследовать.

Пфф.

— И не собирался. Мне нужно кое-что взять из машины. — Эта ложь была бы более правдоподобной, если бы у меня в руке или в кармане была связка ключей, которой нет.