Разрушенная (ЛП) - Бишоп Энн

Увидев это, Ателия яростно замотала головой.

— Нет-нет, пожалуйста, только не ещё один кляп… Уэс, нет, — она отваривается, но я хватаю её за подбородок и заставляю вернуться обратно.

Когда её глаза встречаются с моими, они становятся умоляющими, и она шепчет:

— Пожалуйста.

— Я, правда, не знаю, почему ты думаешь, что слова «пожалуйста» тебе помогут. Меня это просто бесит — есть гораздо лучшие способы умолять. А теперь открой свой чёртов рот, или я оставлю тебя здесь на всю ночь.

На её лице быстро сменяют друг друга различные эмоции: злость, страх, унижение и, наконец, смирение с судьбой. Ателия открывает рот, закрывая глаза.

— Шире, — говорю я ей, — и держи глаза открытыми. От этого не спрячешься.

С униженным стоном Ателия открывает рот шире. Я задвигаю уплотнительное кольцо за её зубы, закрепляя ремешки за головой, как мы делали это ранее с кляпом. Сегодня она уже дважды укусила меня, и я, на хрен, не собираюсь давать ей шанс сделать это с моим членом.

Поскольку ничто не ограничивает её рот, ей будет легче дышать. Пока я не засуну свой член ей в глотку, то есть.

Я наблюдаю, как Ателия напрягает горло, пытаясь сглотнуть. Она стонет от разочарования, когда ей это не удается, и смотрит на меня.

— Я едва успел насладиться тем, как тебе заткнули рот. Ты же не хочешь лишить меня этого?

Она не может ответить, что, как я знаю, только расстраивает её ещё больше. Я провожу подушечками больших пальцев по её соскам, а затем сильно сжимаю их. Когда она стонет, я приподнимаю маску, наклоняюсь и провожу языком по одному из них.

От её удивленного возгласа мой член затвердел в джинсах. Уверен, она не ожидала получить от этого общения никакого удовольствия, но её соски практически умоляют, чтобы их пососали.

Когда я отстраняюсь, Ателия дышит ещё тяжелее, чем раньше. Я ухмыляюсь ей, а затем снова опускаю маску и достаю нож. Она всё ещё сторонится его, когда я подношу его ближе к её телу, но на этот раз я не прикасаюсь к ней.

— Не двигайся, — говорю я ей, начиная перерезать веревки. — Я не хочу порезать тебя случайно.

Она делает то, что я говорю, и наблюдает за мной с настороженным выражением лица. Её всё ещё бьет дрожь, и она так долго стояла в одной позе, что я уверен – она чертовски устала.

Я разрезаю веревки, наблюдая, как они одна за другой падают на землю. В конце концов, их оказывается достаточно, чтобы они больше не держали Ателию, и она падает на землю, едва удерживаясь на закованных в наручники руках.

Она стонет, оттирая грязь с рук. Я позволяю ей закончить, а затем хватаю её за волосы и притягиваю к себе.

— Расстегни мои штаны.

Сжав кулаки, она сужает глаза, и в них снова появляется частичка её обычной борьбы.

Видимо, мы ещё не до конца её сломили.

— Хочешь, чтобы я снова привязал тебя к дереву? Потому что это всё ещё в силе, если ты не будешь сотрудничать.

Что бы Ателия ни пыталась сказать, ничего не выходит из-за кляпа, заставляющего её открыть рот, но звучит это подозрительно похоже как «на хуй».

— Сейчас, Ателия.

Задыхаясь, она протягивает скованные наручниками руки вверх и расстегивает мои брюки. Она стягивает их вместе с трусами, как раз настолько, чтобы освободить мой член. Он уже стал твердым благодаря разъяренной красотке, стоящей на коленях у моих ног.

— Келлан сказал мне, что твое горло чувствуется лучше, чем любая киска, которую он когда-либо имел, — провожу пальцем по её щеке. — Ну, кроме твоей киски, но её я трахну позже.

Она неловко сдвигается, и я понимаю, что на лесной земле, вероятно, больно стоять на коленях. Твердая грязь, сосновые иголки, жуки, все дела.

Хорошо. Надеюсь, она это ненавидит.

Это её окончательное наказание.

Оно не должно быть приятным или радостным.

Нет, сегодняшний и завтрашний дни должны стать худшими в её жизни. И я надеюсь, что к концу всего этого она наконец-то раскается.

Глава тринадцатая

Ателия

Бесчеловечно.

Это единственное слово, которое я могу придумать, чтобы описать то, как Уэс трахает мой рот.

Одной рукой он хватает меня за подбородок, а другой сжимает в кулак волосы у основания моей шеи. Он удерживает мою голову в нужном ему положении, совершенно не обращая внимания на мой дискомфорт.

Когда он вводит член мне в рот, я тут же задыхаюсь. Член Келлана может быть длиннее, но член Уэса толще, и он заполняет мой рот до отказа.

— Держу пари, тебе всё ещё нравится, когда с тобой обращаются как со шлюхой.

Уэс вбивается в мой рот с силой и отстраненностью человека, использующего игрушку. Его не волнует, могу ли я дышать, или что моя челюсть болит от чрезмерного использования и того, что меня так долго заставляли открывать рот.

Желание зарождается между ног, заставляя мои щеки пылать от стыда. Может, Уэс и прав, но я не могу хотеть этого так. Это слишком похоже на то, к чему меня принуждают несколько раз в неделю.

Вот только Уэс был добр ко мне. Он дал мне воды и пару секунд был так нехарактерно нежен со мной. Как на первом курсе, до того как он и ребята решили, что ненавидят меня.

Ох. Боже. Заткнись, блядь.

— Расслабь горло, — грубо приказывает он.

Пока я пытаюсь сделать то, что он говорит, две противоположные стороны моего сознания кричат друг на друга.

Тебе это нравится, ты, гребаная шлюха.

Нет, не нравится. Ты просто делаешь то, что должна делать, чтобы вернуться домой.

Тогда почему ты становишься всё более мокрой?

Это нормальная телесная реакция. Это не твоя вина. Это не твоя вина.

Неважно, виновата ты или нет. Ты, блядь, хочешь его.

Уэс стонет, вжимаясь в моё горло. Он отпускает мой подбородок, чтобы провести рукой по челюсти.

— О, вот и все. Такая хорошая девочка для меня, да?

Чёрт.

Какого хрена он должен был сказать именно это?

Я поправляю голову, пытаясь найти лучший угол, чтобы вогнать его глубже. Даже когда я задыхаюсь и вынуждена бороться с инстинктом, чтобы вытащить его из горла, я хочу, чтобы он вошел в меня сильнее.

Уэс откидывает голову назад.

— Даже лучше, чем описал Келлан. Твое горло может стать единственным, что я буду трахать до конца своих дней, и я умру счастливым человеком, Харпер.

Моё горло сопротивляется его члену, и я начинаю давиться. Если он не остановится, меня стошнит на нас обоих.

В последнюю секунду Уэс откидывает мою голову назад. Я чуть не плюхнулась прямо на его ботинки, но каким-то образом мне удалось удержаться от рвоты.

— Ты хорошая, блядь, девочка.

Я не отвечаю. Не могу. Из-за этого дурацкого кляпа невозможно говорить или глотать. Опять.

По крайней мере, так легче вытечь всей слюне из моего рта.

— Ты ведь много раз делала глубокую глотку, правда? — спрашивает он меня.

Я качаю головой. Только один до сегодняшнего вечера.

— Нет? Ну, тот, у кого ты была до нас, хорошо тебя обучил.

Он так говорит «тот», будто знает секрет. Как будто он знает, кто провел большую часть последних трех лет, превращая меня в свою личную игрушку.

Я бы беспокоилась, что он знает, но он не знает. Не может быть. Уэс просто издевается надо мной, как обычно. Кроме того, если бы он знал о профессоре Каммесе, Уэс понял бы, как сильно я его ненавижу.

Уэс снова погружается в мой рот.

— Используй свой язык. Келлан рассказывал мне, как талантливо ты им владеешь.

Борясь с желанием выпустить кляп, я делаю то, что он говорит, облизывая нижнюю часть его члена так же, как я облизывала член Келлана.

— А Кэл рассказал мне, как легко ты кончила на его пальцы. Какая ты была мокрая.

Даже если бы он не трахал мой рот и горло без устали, я не смогла бы ответить. Думаю, ему это нравится — обращаться со мной так, будто я не более чем игрушка, которую можно использовать по своему усмотрению. Он может говорить мне всё, что хочет, быть таким же жестоким, как всегда, а я в кои-то веки не могу ответить.