Поцелуй с тенью - Аллен Навесса

«Тогда скажи сейчас», – написал он, обернулся и взглянул на меня своими высасывающими душу черными дырами.

Я открыла рот, но не произнесла ни звука.

Скажи это, Эли, приказала я себе. Скажи это, черт возьми! Просто скажи ему на хрен остановиться, как сделал бы здоровый, рациональный человек, которым ты была до того, как его видео заполонили твою ленту.

Я пыталась выдавить из себя слова, но чувствовала, будто задыхаюсь. Черт. Я просто не могла. И что это обо мне говорило? Что это значило? Неужели мне правда нравилось?

Это от усталости, попыталась сказать себе я, но ложь не удалась. Уродливая правда заключалась в том, что в последние несколько дней я чувствовала себя более живой, чем за последние несколько лет. Понятно, что половину этого времени я пребывала в ужасе, но я находилась в таком положении, что ужас был предпочтительнее бесчувственности. До того как он проник в мой дом, я жила в мире серости и шла по жизни, словно робот. Работа, зал, дом и по кругу. Краткие проблески чувств, изредка прорывавшиеся сквозь этот мутный туман, крутились вокруг этого человека и его видео.

Я взглянула на него, и мой взгляд начал рассеянно блуждать по его маске, и хотя он смотрел на меня из-за неподвижного пластикового фасада, я готова была поклясться, что уголки его губ как будто слегка приподнялись в легком намеке на ухмылку.

Я навела баллончик в щелочку над стеклом.

– Если я настолько отупела, что не в состоянии сказать этого сейчас, это еще не значит, что я сяду в машину к человеку, который вломился в мой дом и снимал меня без разрешения.

Я надеялась, что камеры на стоянке все это записывали и он не отыскал способ как-то прервать съемку или заменить одну запись другой. Если бы кто-то сейчас напрыгнул на меня и повалил на землю, это было бы единственное визуальное свидетельство того, что случилось с моей тупой задницей.

Он опять что-то печатал, и меня уже выводил из себя такой способ общения.

Просто говори! – хотела закричать я.

Телефон тренькнул, и я снова начала совершать эти пируэты глазами, которые скакали вверх-вниз последние пять минут.

«Посмотри на пассажирское сиденье. Вся власть будет в твоих руках».

– Если кто-то там поджидает, чтобы накинуться на меня, я убью вас обоих, – предупредила я. – Не испытываю особого дружелюбия к мужчинам по ночам.

Он кивнул, как будто ничего иного не ожидал, и жестами показал мне поторопиться.

Я стиснула зубы и с опаской обошла бампер, чтобы посмотреть на машину с другой стороны. Он, должно быть, почувствовал мое нежелание подходить слишком близко, поэтому согнулся и сам открыл пассажирскую дверь. Мой пистолет и жуткого вида нож лежали рядом на сиденье. Он откинулся назад, показал на них, а потом на меня.

Еще один морозный порыв ветра с воем ворвался на стоянку, и я задрожала всем телом. Хоть я и была в толстом пальто, но мои форменные брюки были тоненькие, и у меня настолько не работала голова, когда я выползала из больницы, что я забыла надеть перчатки.

Я шагнула к открытой двери, навстречу льющемуся оттуда теплу, но продолжала ждать ножа за пазухой. Он даже не шевельнулся, чтобы кинуться на меня, только еще немного откинулся назад и поднял обе руки в перчатках, чтобы показать, что безоружен. Я бросилась вперед и схватила пистолет, а потом отскочила и быстро проверила, по-прежнему ли он заряжен. Он был заряжен.

Он приятной тяжестью лежал в моей руке, как гарантия безопасности. Насколько я могла видеть, у него не было никакого оружия, да и с такого близкого расстояния я могла легко пристрелить его, прежде чем он бы его достал. Власть действительно была в моих руках, и было очень приятно впервые за все время иметь перед ним преимущество.

В этой части спектакля я должна была приказать ему выйти из машины и вызвать копов, но я снова начинала валиться с ног, потому что адреналин падал, и мои зубы стучали от холода. Мне не хотелось вызывать «Убер», а потом придумывать, как добираться до больницы на следующую смену. И копов я тоже вызывать не хотела. Никакого рационального объяснения моему упорному нежеланию к ним обращаться не было – я работала с ними каждый день и знала, что они всегда готовы прикрыть товарищу спину, – но при этом что-то меня останавливало.

Наверное, дело было в том, что я в силу профессии встречала очень много плохих людей – убийц, насильников, бандитов, грабителей, педофилов, да всех на свете. Мое чутье пестовалось годами, и у меня развилось чуть ли не шестое чувство, помогавшее распознавать опасность. И сейчас все эти инстинкты молчали. Только разум призывал позвонить в полицию. Что еще немаловажно, он понравился Фреду. Фреду никто не нравился. Он шипел, убегал или прятался. Это было его классическое поведение со всеми, кто только ни приходил. Тот факт, что он по-настоящему играл с Безликим, до сих пор взрывал мне мозг.

Чутье подсказывало мне сесть в машину и смотреть, что будет дальше. Не то чтобы я оказалась беззащитной, сев на пассажирское сиденье. У меня был нож и пистолет, и я могла наставить их на него, пока он ведет машину. Стоило ему сделать одно неверное движение или попытаться напасть на меня, и – бум! Будучи медсестрой, я знала, куда целиться, чтобы нанести максимальный ущерб.

И да поможет мне бог, мне было любопытно. На каком-то уровне мне было интересно, что из всего этого выйдет. Несмотря на потенциально катастрофические последствия. Несмотря на то, что ни один рациональный человек бы так не поступил.

Ладно. Я не была рациональна. Пришло время признать этот факт. Когда-то, год или два назад, я самозабвенно сражалась с тьмой, а теперь ныряла ласточкой в самый темный омут. Я была озабоченной, переутомленной женщиной, которую больше интересовали сексуальные фетиши, чем безопасность и комфорт.

Это принятие вызвало во мне странные чувства. Теперь, когда я перестала бороться с собой, я оглянулась на последние несколько дней и увидела то, что пыталась игнорировать: мне этого хотелось. Всю мою взрослую жизнь мне было чертовски одиноко. Мужчины, с которыми я знакомилась в приложениях для знакомств, как будто не возражали, если я откровенно забивала на них или забывала писать неделями напролет. Они просто переключались на кого-то другого, как Тайлер.

Я всю свою жизнь посвятила заботе о других. Теперь я хотела, чтобы кто-нибудь позаботился обо мне. Я хотела, чтобы кто-то мечтал обо мне. Нет, нуждался во мне. Мне хотелось настолько одержимого мной мужчину, чтобы он взламывал камеры и наблюдал за мной, пока не может уснуть. Хотелось, чтобы он следил за тем, где я нахожусь, и заказывал мне домашнюю систему безопасности, чтобы никто другой не мог проникнуть в мой дом. Чтобы он угрожал убить любого, кто меня обидит.

Мне не нужен был мужчина с серой моралью. Я хотела кого-то с черной, как ночь, душой. Того, кто спалит ради меня весь мир и не будет знать покоя, пока этого не сделает.

Безликий опустил руки и поманил меня в машину.

Я втянула живительный морозный воздух, села внутрь и захлопнула дверь, скрепляя печатью свою судьбу.

8

Джош

Эли садилась в машину. Я наблюдал, как она проскальзывает на кресло рядом со мной, направив пистолет мне в живот, а потом не сводит глаз с моей маски, медленно затягивая ремень на груди и застегивая его.

Она дотянулась до ручки и не глядя захлопнула дверь, так же не желая отрывать от меня взгляд, как и я – от нее, только по другим причинам. Я издал вздох, который до этого сдерживал, – я не хотел даже дышать, не то что двигаться, чтобы не спугнуть ее.

На расстоянии вытянутой руки от меня сидела женщина с кинком на маски. Женщина, которая недавно мастурбировала под одно из моих видео. Я до сих пор не мог изгнать из памяти тот единственный короткий момент, когда она вставила в себя вибратор.

Так она любит? Грубо и жестко? Щепотка боли, чтобы усилить удовольствие?

Черт, я хотел ее. Здесь. Сейчас. Было так соблазнительно сейчас повернуться, пригвоздить ее к сиденью, и тогда…