Поцелуй с тенью - Аллен Навесса

Мужчины – идиоты. Это было единственным объяснением.

Эли доела яблоки, когда я выезжал со стоянки. Она подтянула к себе ланч-пакет и начала в нем рыться. Я упаковал кучу всего: питьевой йогурт, морковные палочки, апельсин и ореховую смесь, которую сделал сам. Там даже была бутылка воды, чтобы все запить.

– Ты первый, – сказала она, протягивая мне ореховую смесь.

Я остановился в самом конце рампы и взял у нее пакетик. Наши пальцы коснулись.

Будьте прокляты, чертовы перчатки, и потребность их носить – тоже!

Это было наше первое прикосновение, и как же я злился, что не почувствовал ее кожи. Мне страшно хотелось ощутить ее на себе, пусть это будет даже мимолетное касание.

Я схватил телефон и напечатал:

«Ты просто хочешь снова увидеть мою челюсть».

– У тебя красивая челюсть, – невозмутимо ответила она. – А теперь прекрати тянуть резину. Я хочу есть.

Я отложил телефон, чтобы удержаться от желания написать что-то потенциально оскорбительное по поводу собственного голода. По ней. Потом я взял горсточку смеси и отвернулся, ведь чтобы справиться с этим количеством, пришлось приподнять маску чуть выше. А я не хотел показывать ей больше, чем был готов.

– Кайфолом, – сказала она, когда я пихнул горсть орехов себе в рот и сразу же опустил маску.

Я показал два пальца вверх, с аппетитом жуя, и снова отпустил тормоз. Снег прямо-таки валил. За последние несколько часов я проверял погоду несколько раз, и предсказывалось только дальнейшее усиление. В нашем регионе довольно сложно дать прогноз по поводу длительности и силы бурь, потому что над нами часто оказываются очаги осадков и снега выпадает больше, чем ожидалось. Так что я бы не удивился, увидев к восходу солнца метровый слой снежного покрова.

Хотя выпустили снегоуборщики, они все равно не справлялись, и дороги были дерьмовые. Водитель моего «Убеа» потратил уйму времени, чтобы доставить меня в больницу, а везли меня на внедорожнике без двойного привода. У Эли же был маленький седан, но хоть и без двойного привода, зато с противобуксовочной системой. Выезжая на заваленную слякотью дорогу, я лишь понадеялся, что она нам не понадобится.

– Тебе нужно что-то получше, чем одно сопливое видео, чтобы я простила тебе это подглядывание без моего согласия, – сказала Эви, поедая орехи.

Я понимающе кивнул. Сожалел ли я о том, что сделал? Нет, нисколько. Но нельзя было отрицать ее право злиться, и если существовал шанс, что она простит меня, я готов был изобрести миллион способов извиниться, пока она этого не сделает.

– Спасибо, что подвозишь меня домой, – сказала она более мягким тоном. – Мне не хотелось вызывать «Убер» или спать в больнице.

Я улыбнулся и потянулся похлопать ее по коленке, чтобы сказать: «Не за что», но пистолет снова ткнулся мне между ребер, и я остановился на полпути.

– Не трогать. Я все еще злюсь.

Я поднял руку, растопырив пальцы, пока пистолет не оказался подальше. Мой член выбрал именно этот момент, чтобы напомнить, насколько я возбужден, и вновь начал рваться из молнии. Стервозная Эли была сексуальна. Я не мог дождаться, пока она простит меня, чтобы найти способ снова ее взбесить. Мазохизм? Может быть. Но почему-то наши перепалки больше походили на прелюдию, чем на настоящую ссору, так что я ими наслаждался. Я мог только представлять, каким будет последующий секс.

Таким ранним утром в городе было тихо. В последнее время я много по нему ездил – спасибо моей бессоннице – и не переставал поражаться, как тут жутко. Я постоянно чувствовал себя в декорациях какого-то постапокалиптического фильма: одним из немногих людей, оставшихся на планете после ужасной эпидемии или нашествия зомби.

Сегодня было менее мрачно и более уютно благодаря снегопаду. Обочины украшали белоснежные сугробы, все казалось чистым и свежим, как будто город отмылся от всех своих грехов. Я знал, что это продлится недолго, что всего через пару часов снег прекратится, жизнь продолжится, а тротуары покроются грязью и нечистотами, разбрызганными проезжающими автомобилями.

Эли подалась вперед и усилила подогрев. Я заерзал в кресле, пока мы стояли на светофоре, и сбросил капюшон. От такой близости у меня поднялось давление, я чуть ли не испариной покрылся, а ничто так не убивает настроение, как липкая холодная кожа.

Я засучил рукава до локтей и на зеленый повернул направо, в сторону окраин, на небольшую дорогу, где наткнуться на кого-то было менее вероятно.

Стало лучше. Потный кризис миновал.

Я не сразу заметил, что Эли совсем не двигается. Я повернулся к ней, когда мы проезжали под уличным фонарем, и увидел, как она пялится на мои предплечья, а забытый пистолет покоится на ее бедре.

Так-так-так. Я настолько долго ломал голову над тем, как смягчить ее, но позабыл о своем самом очевидном союзнике: ее теле, которое могло предать ее после того, сколько времени она посвятила моим видео. Я скачал все данные по ее аккаунту, и она потратила невероятные двести часов, просто пялясь на меня. Если посмотреть с этой точки зрения, я был для нее почти что святой. Я пока что наблюдал за ней меньше сорока.

Может, она и злилась на меня, но ее рептильный мозг наверняка уже взбесился от такой близости с объектом, который помогал ее самоудовлетворению. Я знал, что это случилось как минимум один раз, но молился, что она кончала на меня так часто, что от одного моего присутствия у нее уже намокали трусики.

Что она там сказала по поводу моих предплечий в одном из комментариев? Что исследовала бы на них все вены своим языком?

Чтобы проверить свою гипотезу, я схватился за руль крепче, и они набухли. Эли издала слабый, жалобный звук, оторвала от меня взгляд и снова уставилась на уменьшающийся в объемах пакетик с ореховой смесью. Я пытался умерить свое самодовольство, но с треском провалился. Она хотела меня. Страшно. Возможно, даже больше, чем я хотел ее, а это о чем-то да говорило.

Мне хотелось повернуться и посмотреть на нее, увидеть, как налились жаром ее щеки и участилось дыхание, но чем дальше мы уезжали от города, тем хуже становилась погода, а я вез с собой драгоценный груз. Надо было сфокусироваться на том, чтобы довезти ее до дома в целости и сохранности, прежде чем отдаться своим самым мрачным желаниям.

«Поверните налево на следующем светофоре», – подсказал мне телефон. Я законопослушно притормозил через несколько минут, чтобы включить поворотник. Рядом с нами остановился большегруз, и из него что-то выкрикнул мужской голос, но я не расслышал из-за окон.

– Придурки, – сказала Эли, показала грузовику средний палец и повернулась ко мне, чтобы спрятать лицо от водителя.

Они сказали ей что-то грубое?

Большегруз просигналил, и я отчетливо услышал звук сального свиста.

О, ну уж нет.

Я переключил машину в режим стоянки, поднял брошенный у ног Эли нож с пола и вышел из машины, чтобы посмотреть на этого водителя над нашей крышей.

Белый чувак средних лет только взглянул на мою маску и вжался в кресло.

Его приятель на пассажирском сиденье начал пихать его в плечо:

– Какого черта, чувак?

Я поднял нож в одной руке, а другой помахал им пальчиками.

Бу, ублюдки.

Водитель ударил на газ, проскочил на красный свет и исчез в ночи.

Я усмехнулся, вернулся в машину, подкинул нож, схватил его за лезвие и протянул Эли рукояткой вперед.

Она несколько долгих мгновений смотрела на меня, а потом положила пистолет, чтобы взять нож.

– Ты неуравновешенный, ты в курсе?

Я пожал плечами. Неуравновешенный. Заботливый. Какая разница?

– Я думала, он ненастоящий, – сказала она, нажав на кончик ножа подушкой пальца. – Боже, а он острый!

Я резко дернулся, испугавшись, что она порезалась, но не увидел крови – наверное, она нажала не слишком сильно. Я затачивал эти штуки настолько, чтобы они могли прорезать кость.

Светофор переключился, залив нас зеленым светом, и я неохотно отвернулся от нее и поехал дальше. Она свернула пакетик с орешками, положила их обратно в ланч-пакет и закрыла его, как будто больше есть не собирается. Потом она развернулась, чтобы положить его на место, и я уловил аромат ее цветочного шампуня. Не в состоянии сдержаться, я сделал глубокий вдох. Мне не терпелось зарыться лицом в эти волосы, пока я ее трахаю, чтобы звуки ее сдавленных криков раздавались у меня в ушах, ее ноги были закинуты мне на плечи, а я бы сложил ее вдвое и насаживал на член до полусмерти.