Между строк (ЛП) - Хейл Оливия

Никто никогда не задевал меня так, как она.

— Я могу вызвать машину.

— Не нужно, — говорит она и проходит мимо меня. Она спотыкается на каблуках в полумраке, и я протягиваю руку, чтобы поддержать ее. Моя рука прикасается к обнаженной коже спины, открытой широким вырезом платья.

— Шарлотта, — говорю я.

— Я заранее внимательно прочитала контракт, — резко отвечает она.

Ее глаза встречаются с моими, и, черт возьми, по моей спине пробегает дрожь возбуждения, борясь с разочарованием.

— Я имею право расторгнуть его, если интервьюируемый существенно препятствует моим усилиям. Это написано мелким шрифтом, но там сказано, что, если мне не предоставляются необходимые материалы, я могу расторгнуть его.

— Какие материалы считаются необходимыми? — спрашиваю я. — Хочешь, чтобы мы выясняли это в суде?

Ее глаза сужаются.

— Ты бы это сделал?

— Не думаю, что мне придется. Разве ты не думаешь, что твой редактор просто заменит тебя другим мемуаристом? Твое издательство хочет эти мемуары не меньше, чем мой совет директоров.

— Потому что они думают, что получат сенсацию! — говорит она. — А на самом деле они получают уклоняющегося от сотрудничества, раздражающего, порой грубого генерального директора, который не хочет делиться даже информацией о своем любимом цвете.

— Синий, — говорю я.

Ее губы сжимаются, как будто она пытается сдержать ругательство. Но потом оно вырывается наружу.

— Черт возьми.

Я снимаю пиджак и протягиваю его.

Она смотрит на него, как на оружие.

— Пока мы не дойдем до машины, — говорю я.

— Я не могу ходить в твоем пиджаке.

— А у нас есть выбор? — сухо спрашиваю я и смотрю на ее платье, которое она все еще держит в руках. — Или ты хочешь рискнуть показаться обнаженной перед всеми этими богачами?

Она поворачивается и бормочет ругательство.

— Не смотри, — приказывает она мне, и я отворачиваюсь. Я слышу, как ее руки скользят в рукава моего пиджака, но продолжаю смотреть на одну из бежевых стен.

— Не звони своему редактору.

— Я не могу так работать, — говорит она. — Я отказываюсь.

— Ты никогда не казалась мне человеком, который пасует перед трудностями, Хаос.

Она поворачивается так быстро, что ее волосы касаются моей руки, которая все еще висит в воздухе, после того как я подал ей пиджак.

— Я не отступаю, — говорит она. — Просто понимаю, когда битва проиграна.

— Это похоже на капитуляцию.

Я веду себя как придурок. Придурок, каким редко бываю. По крайней мере, с тех пор как был скучающим богатым подростком. Я лишь дразню ее, но не говорю ничего определенного.

Я никогда не следил за своим языком в присутствии Шарлотты так, как следовало бы.

Она излучает опасность, когда стоит рядом со мной в пиджаке, облегающим ее обнаженную грудь. Он ей велик, рукава закрывают ее руки.

Она выглядит восхитительно.

— Ты, — говорит она, ее глаза горят, — играешь в игры. Даже если ты называешь их по-другому. И мне это не нравится. Ты думаешь, что я сдаюсь? Ладно. Но я знаю, чего я заслуживаю, и это совсем не то.

Шарлотта уходит.

И я знаю, что не хочу, чтобы эти мемуары были написаны. Я не хочу, чтобы секреты были раскрыты. Не хочу, чтобы семейная трагедия была переосмыслена и выставлена на всеобщее обозрение. Не хочу новых статей в «Бизнес Дайджест» с кликбейтными заголовками.

Но еще я знаю, что не хочу, чтобы она ушла.

Она очаровательна. Сложна. Умна. Наши небольшие споры были для меня самым веселым времяпрепровождением за последние месяцы.

— Ты не любишь игры. Но как насчет сделки? — спрашиваю я.

Она скрещивает руки на груди.

— Какой сделки?

— Ты хочешь, чтобы я ответил на все твои вопросы, — говорю я. — Тогда ты должна будешь ответить на те же вопросы.

Ее глаза расширяются.

— Что?

— На каждый мой ответ ты даешь свой. Это справедливо, что я узнаю тебя так же хорошо, как ты узнаешь меня.

— Ты же не серьезно. Я не та, о ком пишут книгу, и я уверена, что тебе это даже неинтересно.

Я наклоняюсь ближе.

— Ты действительно готова поспорить?

Она на секунду прикусила нижнюю губу.

— Зачем?

— А почему бы и нет? — спрашиваю я. — Может, я просто не хочу быть единственным, кто выставляет свою жизнь на всеобщее обозрение.

Она медленно качает головой, на губах у нее грустная улыбка.

— Понятно. Око за око, зуб за зуб?

— Именно так.

— Думаю, я готова пойти на все, — говорит она, и в ее голосе слышится предупреждение. — Эти мемуары важны для моей карьеры.

— Есть одно условие.

Ее глаза сужаются.

— Ну, конечно же. Какое?

— Я получаю право окончательного одобрения, прежде чем ты передашь первый черновик совету директоров.

— Ты вырежешь все, что я напишу.

— Нет. Я обещаю быть справедливым. Убеди меня, что ты можешь написать это и сделать это правильно. Заставь меня захотеть раскрыть все мои секреты.

Я вижу это в ее глазах. Искра неповиновения, скрытая под толщей разочарования. С самого начала она казалась женщиной, которая любит вызовы. Которая любит людей с характером.

— У меня есть встречное условие, — говорит она.

Голоса в холле становятся все громче.

— Говори.

— Если ты не одобришь мемуары, тебе придется объяснить это моему редактору. Я хочу, чтобы прямо сказал, почему ты не удовлетворен, и признал, что это слишком личное.

Она страхует себя. Улыбка мелькает на моих губах, появляется и исчезает.

— Умно.

— Не говори со мной таким покровительственным тоном.

— Я бы никогда не стал.

Это чистая правда. Я протягиваю руку.

— Мы договорились, Шарлотта Грей?

Ее глаза, горящие решимостью, встречаются с моими. Но затем она вкладывает свою тонкую ладонь в мою, ее кожа теплая. Мы пожимаем друг другу руки.

— Мы договорились, — говорит она. — И я заставлю тебя выполнить обещание, Хартман.

Мои губы искривляются в улыбке.

— Я на это рассчитываю. О, и еще одно.

— Что?

— Ты хочешь больше времени со мной?

Я наклоняюсь ближе.

— Ты переезжаешь в мою гостевую комнату.

Глава 17

Шарлотта

Это имеет смысл. Вот единственная причина, по которой я упаковываю свои вещи в два огромных чемодана, которые таскаю с собой во время постоянных переездов. Заталкиваю все вещи в свою старую, но надежную «Хонду».

Квартира остается в моем распоряжении.

Это было одним из моих условий. Мне нужно иметь возможность вернуться туда в случае необходимости, и Эйден согласился без возражений.

Я еду по извилистой дороге от своего кондоминиума в Вествуде мимо Калифорнийского университета, через Сансет и въезжаю в легендарный Бель-Эйр по извилистым улицам, мимо пышных деревьев и богато украшенных ворот поместий.

На этот раз я подъезжаю к воротам и нажимаю кнопку вызова. Сегодня я должна получить ключ-карту, если информация в электронном письме верна.

После нескольких звонков отвечает женщина. Она впускает меня, и я паркую свою маленькую «Хонду» рядом с джипом Эйдена. На фоне его машины моя выглядит довольно убогой и грязной. Надо бы ее помыть.

Улыбающаяся женщина представляется как Елена, личный помощник Эйдена. Ей за пятьдесят, она одета в строгое черное платье, а рыжие волосы собраны в низкий пучок. Она занимается его личными делами. Я до сих пор не совсем понимаю, как у него может быть достаточно работы для Елены и Эрика, но, полагаю, скоро я это узнаю.

— Приятно познакомиться, — говорит она мне. — У мистера Хартмана есть большая гостевая комната. Сам он редко бывает дома, но все зависит от его графика работы.

— Да, Эрик предоставил мне расписание. Надеюсь, это даст мне возможность проводить больше времени с Эйденом.

Я слегка пожимаю плечами и чувствую необходимость добавить: