Любовь, которую ты вспомнишь (СИ) - Сивая Рина

Я трусила, отчаянно боялась, что сейчас все окончательно разрушится. Что та надежда, возникшая после слов Хавьера об ощущениях Диего относительно меня, разлетится вдребезги, когда мой муж поймет, что все эти годы я скрывала от него ребенка. А у меня просто не будет возможности объясниться!

– Я никогда тебе не изменяла, – если Диего подводил русский, то меня – испанский, и теперь мы разговаривали сразу на двух языках, прекрасно при этом друг друга понимая.

Но мою попытку оправдаться встретили гневным блеском в глазах.

– Я спросил не об этом, – грубо отрубил Солер, но я простила ему эту грубость.

Он имел право знать, билось в моей голове. И я просто обязана была ему сказать. Прямо сейчас.

Чтобы набраться смелости, мне пришлось опустить глаза в стол, глубоко вздохнуть, и только после я смогла поднять взгляд на мужчину, который до сих пор заставлял меня чувствовать себя маленькой и глупой.

– Твой, Ди, – выдохнула шумно, почти не слыша своего голоса за стучащим в ушах сердцем. – Это твой сын.

Даже сумасшедшее сердцебиение замерло в ожидании ответа. Я очень гордилась собой, когда выдержала тяжелый, как сотни бетонных плит, взгляд Диего. Но его эмоции… пожалуй, впервые я не смогла их прочесть. И это пугало.

Ди молчал так долго, что я почти решилась до него дотронуться. Но, когда я уже была готова потянуться к другому краю стола, Солер неожиданно поднялся на ноги. Молча. Посмотрел на меня нечитаемым взглядом еще три секунды с высоты своего немаленького роста, а потом просто развернулся и ушел. Так же молча. И каждый его шаг совпадал с треском осыпавшихся надежд в моей душе.

Я слышала, как где-то в стороне Елена громко возмущалась, но не могла разобрать слов. Смотрела в спину удаляющемуся Диего и едва ли не выла от отчаяния. Он не сказал ничего. Ни одного слова. Лучше бы ударил, наорал, обвинил в чем угодно. Но не уходил вот так.

– У адвоката вашего мужа очень бурная реакция, – опускаясь на место Ди, сообщил мне Максим Геннадьевич.

– Они встречаются, – не задумываясь над словами, выдала я, все еще смотря на двери, в которые вышел мой будущий бывший.

– Так что же вы сразу не сказали, Анна Леонидовна!

Явное неодобрение заставило меня сосредоточиться на адвокате. Мужчина выглядел недовольным, заставляя тем самым чувствовать себя почти виноватой.

– Я не думала, что это важно.

– В нашем деле все важно, – менторским тоном проговорил Максим Геннадьевич. И словно по щелчку пальцев отпустил свои мысли, став обеспокоенным и сочувствующим. – Как все прошло?

Я пожала плечами, чувствуя, что замерзаю. Обхватила себя руками и откинулась на спинку дивана.

– Он ничего не сказал, – не стала скрывать очевидное. – Только перед этим намекнул, что я могла изменять ему с его же братом.

– А вы могли? – последовал незамедлительный вопрос. На мое негодование Шах поднял руки в извиняющемся жесте. – Поймите, Анна Леонидовна, я спрашиваю не для того, чтобы обвинить в чем-то. На этом этапе важны любые мелочи и детали, особенно те, которые могут опорочить вас в глазах судьи.

Стало еще более неуютно. Я не любила суды, я никогда на них не была, но, спасибо телевизионным ток-шоу, впечатление сложить могла. Мне не хотелось быть одной их тех, кто перетряхивает свое грязное белье на глазах у чужих людей, даже если их будет всего трое: два адвоката и один судья.

– Я любила своего мужа, Максим Геннадьевич, – обхватив онемевшими пальцами бокал с остатками воды, произнесла я. – И до сих пор люблю. У меня даже мысли не было изменять ему в тот период, когда мы были вместе. Тем более с Хави.

Шах покивал на каждую мою фразу, но я так и не поняла, поверил он мне или сделал вид, что поверил.

– Но вы догадываетесь, с чего у вашего мужа такие мысли?

– С кого, – невесело усмехнулась я. Мужчина понял меня правильно.

– От вашей свекрови.

О наших сложных отношениях с этой властной женщиной я ему тоже рассказывала.

– Вчера Хави подтвердил, что сеньора Солер до сих пор относится ко мне, мягко говоря, неприветливо, – призналась я, залпом опустошая бокал. – Учитывая амнезию Диего, не удивлюсь, если она наговорила ему про меня много всяких мерзостей.

– Мм, Анна Леонидовна, о какой амнезии речь? – осторожно уточнил Шах, а я только сейчас поняла, что о вчерашнем откровении Хавьера ничего ему не сообщила. Пришлось вкратце обрисовать новые обстоятельства. – Да, кажется, это будет мое самое необычное дело о разводе.

Я бы улыбнулась, но сил на это просто не оставалось. Я и представить себе не могла, что сегодняшняя встреча с Диего настолько выпотрошит меня.

– Это, конечно, может создать трудности, но не переживайте, Анна Леонидовна, – Максим Геннадьевич улыбнулся мне, пытаясь приободрить. – Все будет хорошо.

Очередная вселенская ложь. Как в нее поверить, когда мой муж, узнав о сыне, просто ушел, не сказав ни слова? Тот самый муж, который вообще не помнит ни меня, ни наш брак. Что здесь может быть «хорошо»?

– Дайте мужу переспать с мыслью, что он теперь отец, – правильно понял мое молчание Шах. – Поверьте, уже завтра он позвонит вам, и вы сможете поговорить более обстоятельно.

Мне бы этого хотелось. Очень. Но как много из того, чего я действительно хотела, сбывалось?

Глава 26.

Диего Солер

Мимо проносились лица официантов, гостей, незнакомых людей. А я просто шел вперед, не разбирая дороги. Включил режим автопилота и теперь жил в нем, уже целых полторы минуты. В голове полный бардак. Такого количества мыслей там не было даже тогда, когда я очнулся и не мог вспомнить собственного имени.

Фойе, улица, парковка. Не останавливался, боясь, что тогда меня догонят эмоции, от которых я всячески пытался отстраниться. Двигаться, мне просто нужно было двигаться, не важно, куда и с какой скоростью. Но чем быстрее, тем лучше.

– Диего, постой! – чужие пальцы обхватили локоть в тот момент, когда я уже тянулся к ручке на двери машины. Обернулся вслед за настойчивым движением и увидел перед собой запыхавшуюся Елену. Не удивился ее виду, учитывая, сколько ей пришлось пробежать за мной на каблуках, чтобы догнать. А я, к своему стыду, только сейчас вспомнил о ее существовании. – Что случилось? На тебе лица нет!

Да ничего не случилось! Просто я вдруг узнал, что стал отцом. Четыре. Долбанных. Года. Назад. И эта фраза никак не хотела укладываться в сознании.

– Что такого эта стерва тебе сказала? – не унималась Мартинез.

Едва не дернулся в ответ на такое обращение к Ане. Все внутри противилось. Нет, не так: скалилось. Мне не нравилось, что Елена позволяла себе говорить в подобном тоне о моей пока еще жене. Жене, которую я совсем не помнил.

– Выбирай выражения, – в который раз рычал свозь зубы.

В своем стремлении развести меня Елена походила на маньяка. Она была буквально одержима этой идеей, хотя я ей еще ничего не обещал. Никакого «вместе и навсегда», хоть сама Мартинез давно уже намекала, что ждет предложения руки и сердца. А я, наверное, и готов был разумом, но сердцем…

С глупым органом договориться не удавалось. С тех пор, как память приказала долго жить, но без нее, чувства – единственный мой индикатор. Было очень тяжело прислушиваться к ним, но, как оказалось, именно так можно было понять, врут мне или нет.

Когда Хавьер нашел меня, информации было очень много. Проведя почти месяц в больнице, где никто о тебе ничего не знал, а потом вдруг оказавшись в центре мира, где каждый знал тебя лучше, чем ты сам, – это было настоящим испытанием. Смотреть на людей, которые говорили, что они – мои мать, сестры, друзья, и не узнавать никого из них – это очень тяжело.

Я не доверял никому. Ведь это так просто – прикинуться родственником человека, который ничего не помнил. А мне быстро донесли, что я – не деревенский дурачок, а вполне себе обеспеченный мужик с большими деньгами. И сразу после этого такой наплыв посетителей в мою палату.