Измена. Он полюбил другую (СИ) - Борзова Нюра

— Да, я слышал, как она говорила по телефону, когда получила результаты анализов. С тех пор я стараюсь почаще оставаться дома, чтобы помогать ей, пока она лечится. Она мне не сказала, и я не стал спрашивать, решил подождать, когда она будет готова рассказать.

Костя тяжело вздыхает и садится напротив меня.

— Все серьезно, сынок. Сейчас она проходит химиотерапию, чтобы попытаться уменьшить размер опухоли перед операцией. У нее уже выпадают волосы. Я буду с тобой откровенен. Ей тяжело и плохо.

— И поэтому мы поехали к бабушке и дедушке на новый год?

— Да, поэтому, — я киваю и опускаю взгляд, не желая высказывать остальные мысли.

— Она готовится к тому, что все закончился плохо, да?

— О чем ты?

— Я… снова подслушал. Тетя Лена приходила в гости, и я вернулся из школы раньше… в общем, мама обсуждала, что собирается составить завещание.

Пару минут мы сидим в тишине. Никто из нас не двигается.

— Пап, мама умрет?

Я качаю головой, но не могу сказать ничего вслух. Потому что я не знаю. Я не обладаю достаточно информацией, да и сама Яна вряд ли знает. Мне хочется задать ее врачу тысячу вопросов — а еще умолять его спасти мою жену.

— Ты мне что-то не договариваешь? — подозрительно уточняет Костя.

— Ты знаешь все, что знаю я, сынок. Через несколько часов я пойду с мамой к врачу. Надеюсь, тогда я узнаю больше.

— И как мне теперь идти в школу…

— Мама не говорила тебе ничего именно по этой причине. Она хочет, чтобы ты думал об учебе и о будущем. Она хочет, чтобы ты сосредоточился на своей жизни и целях.

— Я ни за что не брошу маму и не уеду в другую страну, когда у нее рак. Я останусь здесь до тех пор, пока она не поправится. Найду работу и буду помогать по дому. Мама будет бороться за свою жизнь, а я буду рядом. Точка.

— О, она будет против.

— Знаю. Но по-другому поступать я не собираюсь. И в школу сегодня не пойду, все равно толку мало. Ты напишешь, когда выйдете от врача?

— Конечно. Расскажу тебе все, что узнаю. И предупрежу маму, что ты тоже в курсе. В этом доме больше нет секретов.

Костя смотрит на меня, как будто хочет сказать что-то еще, но вместо этого кивает головой и возвращается к завтраку. Он невероятно наблюдательный, и наверняка на языке у него вертится вопрос о секретах, которые храню я. Но стыд и сожаление не дают мне признаться в своих грехах. Страх потерять сына и жену слишком реален.

Утро тянется издевательски медленно, несмотря на многочисленные телефонные звонки и просмотренные сайты, в которых я изучаю все возможные сценарии развития болезни. Не зря врачи настоятельно просят своих пациентов воздержаться от использования интернета для самодиагностики. Можно начитаться всякого и на самом деле заболеть.

Отвлекаюсь от ужасов, расписанных в очередной статье про онкологию, я только тогда, когда мне приходит сообщение от Яны со временем и местом встречи. Прихватив с собой обед для жены, я выдвигаюсь в сторону больницы. Неизвестность сводит меня с ума. Но я думаю, что мы с Яной сможем найти способ справиться. Вместе.

Когда я подхожу к нужному кабинету, Яна уже сидит перед дверью. Я бросаюсь к ней и протягиваю пакет с обедом. Она смотрит на него с таким видом, будто это какая-то гадость, к которой она не хочет прикасаться, но в конце концов забирает и кладет на стул рядом с собой.

— Не голодная? — спрашиваю я, хотя знаю ответ заранее.

— Я бы не смогла сейчас есть, даже если бы от этого зависела моя жизнь, — Яна нервно усмехается, а затем внезапно замолкает, осознав, что сейчас сказала. — Плохая шутка. Прости.

— Ян, ты знаешь что-то, чего не знаю я?

— Нет, я больше ничего не знаю. Просто у меня плохое предчувствие. Знаешь… как будто все побочные эффекты от химии на самом деле не побочные эффекты от химии.

— Яна? Проходите, — дверь в кабинет открывается, в проходе появляется медсестра, и я не успеваю больше ничего спросить.

Медсестра снимает показатели Яны и записывает ее вес, и тут до меня доходит, насколько же она похудела за последние пару месяцев. Как бы мне хотелось, чтобы причиной такого изменения стал стресс, чтобы виноват был только я — это можно было бы исправить. Медсестра приглашает Яну присесть на кушетку, а мне указывает на стул в углу, но я едва ли могу пошевелиться и сделать шаг. Все внутри болезненно сжимается от страха, когда на меня, наконец, в полной мере обрушивается реальность происходящего.

Глава 22

Яна

Когда Степан Алексеевич сказал мне подойти к нему сегодня, я подумала, что это обычный осмотр для оценки промежуточных результатов химиотерапии. Но чем ближе наша встреча, тем больше подозрений закрадывается в голову.

Каким-то образом я заставляю свои ноги двигаться и рассеянно следую за медсестрой, пока не понимаю, что Вадима рядом со мной нет. Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, я понимаю, что он тоже все чувствует. Он ужасно бледный и дышит слишком часто. То же самое я чувствовала после того, как подтвердилось, что опухоль злокачественная. Потом еще раз, когда подтвердилось поражение лимфатических узлов.

Повернувшись и подойдя к мужу, я беру его за руку и сжимаю ее, заставляя обратить на себя внимание. Вадим все еще такой красивый. Возраст сделал его только привлекательнее. Сосредоточив свои мысли на нем, я успокаиваю сердце и замедляю дыхание.

— Вадим, сделай медленный, глубокий вдох, иначе потеряешь сознание, — тихо говорю я. — Сейчас мне очень нужно, чтобы ты был рядом.

Страх в его глазах рассеивается, и он наконец-то видит, что я стою перед ним. Он кивает, и хотя его подбородок дрожит, он старается держать себя в руках.

Мы проходим вглубь кабинета и садимся рядом, крепко держась за руки. Медсестра только качает головой, но ничего не говорит.

Хотелось бы мне сейчас свалиться в обморок, лишь бы не слышать новости, не знать, насколько все плохо, остаться в счастливом неведении со своими надеждами решить все малой кровью.

Папки, лежащие на столе, искушают меня почти до предела. Если в этой стопке есть моя история болезни, то все ответы, которые мне нужны, находятся именно там. Единственная причина, по которой я не копаюсь в них прямо сейчас, заключается в том, что по этическим соображениям мне запрещено лезть в карты других пациентов. И еще потому, что где-то за нашими спинами маячит медсестра.

— Какие побочные эффекты? — внезапно спрашивает Вадим, отвлекая меня от желания выяснить все подробности диагноза самостоятельно.

— Что? — я не понимаю, о чем он говорит.

— Ты сказала, что побочные эффекты могут быть чем-то серьезнее. Какие симптомы?

Я не хочу говорить. Не потому, что снова собираюсь держать все в тайне, а потому, что пытаюсь сдержать собственный страх, не давая ему почву для роста. Но я уже и так скрыла от мужа достаточно.

— У меня были боли в груди и кашель. Но это может быть из-за ослабленной иммунной системы.

— Может, — с задержкой соглашается Вадим. В голосе нет уверенности.

— Извините, что заставил вас обоих ждать, — говорит Степан Алексеевич, заходя в кабинет и закрывая дверь. Он садится за свой стол и открывает ящик, чтобы достать мою карту. Открыв папку, он изучает результаты слишком долго, чтобы новости могли быть хорошими. Я закрываю глаза и сжимаю руку Вадима. Он сжимает мою ладонь в ответ, разделяя мой страх и делясь своей силой.

— Вы уже и так все знаете. Не надо подбирать слова, просто скажите мне.

— Сразу видно настоящего медицинского работника, — Степан Алексеевич улыбается, но это грустная улыбка. — Ваш сухой кашель во время лечения обеспокоил меня, поэтому я попросил коллегу поднять ваши снимки с прошлой недели, чтобы еще раз взглянуть на них, и прислать мне результаты как можно скорее. Мне грустно сообщать вам, Яна, но рак вашей груди дал метастазы в правое легкое. Как вы знаете, если рак груди переходит в другой орган, это меняет ваше лечение в долгосрочной перспективе.