Измена. Он полюбил другую (СИ) - Борзова Нюра

Я продолжаю прокручивать в голове одни и те же мысли, пока их не прерывается вошедшая в комнату Лена, и неодобрение в ее взгляде настолько концентрированное, что его будто бы можно потрогать руками.

— Поспорим, Вадим думает, что ты сейчас на работе.

— Ну так я на работе, — отвечаю я с ухмылкой.

— Ты знаешь, о чем я. Не будь дурой, Ян, скажи ему. Вам пора разобраться со всем, как взрослым людям, слышишь?

К сожалению, Лена совершенно права. Я не хочу говорить Вадиму, но у меня больше нет времени держать все в тайне.

— Он уехал на конференцию, вернется поздно вечером. Мог бы вернуться на следующий день, но сказал, что не хочет проводить ночь без меня. Поэтому я скажу утром. Честное пионерское.

— Ты никогда не была пионером, так что не верю.

— Тогда… даю слово медсестры?

— Ты ведь любишь его, правда?

— Я люблю его, Лен. Поэтому мне еще труднее признаться.

— Нравится тебе это или нет, но ты обязана быть с ним честной.

Через некоторое время Лена уходит, а на ее место садится Степан Алексеевич, самый симпатичный врач нашей больницы. Он накрывает мою руку своей.

— Зайдите ко мне завтра, во время перерыва.

Я киваю.

— Тогда до завтра.

Лена бросает на меня убийственный взгляд, когда я захожу в отделение, но я игнорирую ее и приступаю к работе. К тому времени, как наша смена заканчивается, я устаю настолько, что едва ли могу стоять. Костя пишет мне, что ушел на свидание, поэтому вернется поздно. Как бы я ни любила своего сына, нескольким часам одиночества дома я даже рада.

Я едва помню, как доехала до дома, потому что очухиваюсь уже только под горячим душем. Забравшись в постель, я засыпаю почти сразу, как моя голова касается подушки. Удивительно, но я даже чувствую, как Вадим ложится рядом со мной, и мне тут же становится теплее и уютнее.

— Спи, — шепчет он. — Я дома, милая. Люблю тебя.

Раздражающе громкий звонок будильника вырывает меня из глубокого сна. Я поднимаю руку, едва контролируя ее в сонном оцепенении, и шарю в поисках телефона, чтобы отключить его. Пронзительный звук прерывается как-то слишком быстро, и это кажется мне подозрительным, но я не могу заставить себя открыть глаза.

— … Яна? Что это значит?

Тон голоса Вадима кажется мне пугающим, и это помогает проснуться куда лучше сотни самых мерзких будильников. Я вскакиваю с кровати, пытаясь разлепить глаза, наступаю на что-то острое и валюсь обратно. Меня шатает и потрясывает, и мир складывается в четкую картинку только спустя несколько минут.

На полу около кровати обнаруживается целая инсталляция. Во-первых, там валяется поднос и осколки разбитой посуды, в которой, видимо, был утренний кофе. Во-вторых, моя прикроватная тумбочка лежит на боку, дверца открыта нараспашку. В-третьих, все хранившиеся в ней документы плавают в кофейной луже. Над этим безобразием стоит Вадим, в его руках — единственная спасенная из утреннего апокалипсиса бумажка.

Видимо, он решил сделать мне завтрак в постель, поставил все на тумбочку, но не рассчитал, и в итоге конструкция рухнула, и на полу оказались и завтрак, и хлипкая тумба, и все ее содержимое. Но почему Вадим решил спасти ровно один документ?

Осознание настигает медленно и бьет будто обухом по голове. С сильным опозданием я все-таки понимаю, что за бумажку так крепко сжимает в руке мой муж.

Нет. Не сейчас. Я не готова к этому. Не сейчас. Пожалуйста.

Вадима буквально трясет. Сначала мне кажется, что это может быть ярость, гнев, но потом я понимаю — моему мужу до ужаса страшно. Стеклянные глаза, все тело напряжено до предела… мне правда жалко его. И жалко себя. Потому что выбора у меня больше не остается.

— Вадим, — говорю я спокойно, пытаясь обратить внимание мужа на себя. — Когда я впервые убедилась, что ты изменяешь мне с Таней, я пошла к врачу. Несмотря на то, что ты не прикасался ко мне несколько месяцев, я настояла, чтобы он проверил меня на венерические заболевания, потому что не была на сто процентов уверена, как долго ты с ней встречался. Тогда же я прошла полную диспансеризацию, чтобы не заниматься этим отдельно. Врач обнаружил уплотнения у меня в груди. Конечно, он сказал, чтобы я не волновалась, причины могут быть разные. Но мне дали направление на маммографию. Потом на УЗИ. Потом на биопсию. Я подозревала, какой будет диагноз, но когда результаты анализов пришли… мне пришлось пересмотреть приоритеты в своей жизни. Я долго и пристально смотрела в зеркало и поняла, что есть вещи, которые я должна изменить. Главной из них были ваши отношения с Костей.

— Я не понимаю, — Вадим, не обращая внимания на осколки под ногами, подходит ближе, чтобы сесть на кровать рядом со мной.

— В тот день, когда пришли результаты обследования, ты собирался попросить меня о разводе. Если бы я согласилась и просто отпустила тебя, Костя никогда бы тебя не простил тебе этого, Вадим. Когда меня не станет, ты будешь единственным, кто всегда сможет помочь ему и поддержать. Я не могла допустить окончательного разрушения ваших отношения, понимаешь? Я не хотела боли — для тебя и для Кости. Я пыталась помочь вам. Я пыталась помочь тебе.

— Сколько времени у нас осталось? — объятия Вадима все такие же уютные и теплые, и я с благодарностью прижимаюсь щекой к его плечу, прикрывая глаза.

— Я не знаю. Я ходила к нескольким врачам, и всегда были разные цифры. Два курса химиотерапии, в больнице следят за динамикой. Возможно, опухоль удастся сделать меньше и удалить. Возможно, нет. Но лекарства валят меня с ног — сил нет буквально ни на что, но это ты, наверное, заметил и сам.

— Почему ты ничего не сказала мне?

— Клянусь, я собиралась рассказать тебе все сегодня, Вадим. Я и представить себе не могла, что наши отношения примут такой оборот. Я думала только о тебе и Косте. Именно поэтому я и с родителями согласилась встретится — чтобы оставить наши разногласия в прошлом и убедиться, что вы с Костей настроены на будущее.

— Я не понимаю.

— Два конверта, которые я принесла домой в тот день? Это юридические документы для счетов, которые они создали для Кости и меня. Теперь у вас не будет никаких проблем с деньгами, и вы справитесь буквально со всем, если будете друг у друга.

Взгляд Вадима падает на письмо, все еще зажатое в руке. Письмо, подтверждающее результаты моей биопсии. Письмо, которое фактически решило нашу судьбу, стало причиной всего произошедшего за последнее время.

— Ты планируешь мое будущее, — тихо говорит он, — даже не зная, будешь ли ты в нем.

Мне слишком хорошо знакомы безнадежность и беспомощность, которые Вадим сейчас испытывает. Время тоже не поможет нам смириться с обстоятельствами. Время — это роскошь, которой на данном этапе у нас не так много.

Но я даю Вадиму несколько минут на тишину и осознание этого разговора. Мы обнимаемся, и я точно знаю, что у моего мужа по щекам бегут злые, обреченные слёзы, он едва ощутимо трясется всем телом, и мне невероятно больно за него. Я глажу его по спине, целую в плечо и висок, даю почувствовать мою любовь, пока он ищет силы смириться со своим горем.

Спустя несколько минут Вадим обнимает меня крепче и поворачивается, что внимательно взглянуть мне в глаза.

— Я должен был быть рядом, когда ты впервые почувствовала, что что-то не так. Я должен был быть с тобой во время всех анализов и процедур. Ты не должна была проходить через это одна. Пожалуйста, прости меня. Поклянись мне, что ты сделаешь все возможное, чтобы справиться. Пообещай, что никогда не откажешься от борьбы. Мне не нужно будущее без тебя.

— Я уже простила тебя, Вадим. Я обещаю, что буду бороться до конца. Но ты должен понять: есть вероятность того, что тебе придется жить без меня. Ты обязан быть сильным ради Кости. Мы скажем ему обо всем вместе, очень скоро. Я больше не смогу скрывать побочные эффекты лечения. Мне бы хотелось, чтобы вы оба были готовы к худшему, надеялись на лучшее и были сплоченными, пока мы не узнаем что-то наверняка…