Её нельзя (СИ) - Асхадова Амина

— Ты хочешь, чтобы это выглядело как похищение? Мой отец ведь живого места на тебе не оставит…

— Я ожидал благодарности. Я буду мудаком, ты жертвой. Никаких пересудов, только война.

София закачала головой. Длинные волосы растрепались по пижаме — такая она была в ней теплая, своя. Я не мог дождаться пятницы, чтобы сделать все по ее традициям. Чтобы взять ее уже женой.

Сделаю ей в Петербурге такой же гардероб. Шмотки куплю, краситься разрешу, по ночам ее трахать смогу. Когда захочу.

Но София думает иначе.

— Остановись, Эмиль. Я не хочу никакой войны. Это вообще наша последняя с тобой встреча… Не приезжай на помолвку, ладно?

Сказала, а сама трясется. Непроизвольно. Просто потому, что мы в спальне одни, и она явно слабее. Если захочу взять ее прямо здесь, она даже писка не издаст. Чтобы сохранить репутацию.

— Ты вроде обещала быть хорошей девочкой.

— Пойми, Эмиль… у нас с тобой будущего нет.

Я ощупал ее взглядом. Грудь тяжело поднимается, опускается. София волнуется, переживает. Знает, что не ударю ее, но у меня другие к ней интересы. Повод бояться есть.

Скольжу выше: глаза у нее все-таки охренительные и характер непростой — смесь стали со слабостью.

— Ты в курсе, что у нас получатся красивые дети?

— Ты даже обо мне мечтать не можешь, не то, что о наших детях! — вспылила Софи.

И тут же притихла.

Да, расскажи: что там в моем взгляде, детка? Примерно ярость и желание встряхнуть тебя как следует. Об остальном можешь не бояться — доступ к твоему телу я получу позже. Сейчас не будет больно.

— Ты думаешь, я просто так на второй этаж карабкался?

— Нет, конечно. Не просто так. Но все произошедшее в горах — ошибка, я объясню это Руслану Басманову и выйду за него замуж. Иначе… плохо будет, Эмиль. Всем плохо будет.

Отцу ее плохо будет. Эльдару плохо будет, который заварил эту кашу. Но мне хорошо. На остальное — похер.

Примерно так и сказал, а она бросилась в слезы. Я выругался и схватился за изголовье ее кровати.

— Я умоляю тебя, Эмиль… — она всхлипнула.

София подползла ко мне и обхватила ладонями мое лицо. Я дернулся как от удара.

— Ты умоляешь меня отдать тебя другому мужику?

— Я не хочу войны…

— Умоляешь, чтобы не я тебя трахал, а другой?

София отвернулась — вся красная, разгоряченная. Еще не моя. Ни телом, ни душой походу.

— Мне все равно, — выдохнула она. — Все равно, кто будет меня трахать, если при этом семья будет жива…

Она не договорила.

Я взорвался. Скинул с себя ее руки, толкнул ее на подушку. Придавил своим телом, пытаясь отыскать в ее мокрых глазах хоть долю разума.

Сука, этот ублюдок наглухо прочистил дочери мозги.

— Чтобы я больше этого не слышал. Иначе я не знаю, что с тобой сделаю, ты поняла?!

— Я тебя прошу, — она закрыла лицо кулаками, спрятав большой палец внутрь. Защищается. Боится.

Я помрачнел. Надавить, но не сломать. Я помнил. Но при мысли, как мой брат будет снимать с нее свадебное платье и получит брачную ночь…

Я тоже ни хрена не ангел, чтобы оставаться адекватным.

— Отец рассказал тебе о причине сделки? Поэтому решение о браке поменяла? Кивни, если так.

Кивает. Сука.

Я ослабил хватку, чтобы обошлось без синяков. София пытается отползти, отстраниться.

— Я не договорил. Лежи смирно.

София вытерла слезы кулаками и почти не дышала. Дыши, девочка. Все самое хреновое — впереди.

— Расскажи мне причину сделки. Я хочу знать, что заставило твоего отца продать тебя.

— Нет.

— Нет? — уточнил мрачно.

— Это тайна нашей семьи. Делай со мной, что хочешь, но я не расскажу тебе.

Делай, что хочешь.

Я бы сделал да толку — ноль. Я должен узнать, что или кто стоит за сделкой, так будет легче давить на Шаха.

Я поднялся и услышал за спиной тихий выдох.

— Вчера ты была дерзкой. Что сегодня хвост поджала?

— Я не хочу войны. Я того не стою, Эмиль.

— Я сам решу, стоишь ты или нет.

София натянула на себя плед, а я захотел курить. Надо будет продумать комнату в нашем доме, из которой до нее не будет доходить дым сигарет. Жить вместе как-то придется, а она на дух не переносит, когда я при ней курю.

— Моя последняя уступка тебе, — заговорил я. — Моя гарантия, что твои братья не пострадают. Я даю тебе слово. Если откажешься — пеняй на себя. Тогда никого жалеть не буду.

— А папа? А мама? Как ты можешь ручаться… Басмановы отомстят.

Я развернулся, стискивая зубы.

— С Басмановыми я разберусь. Девочка, я не в шутки пришел играть и упрашивать тебя не собираюсь. Все, что тебе надо знать: я тебя все равно заберу. А лечь под другого ты всегда успеешь…

Я сжал руки в кулаки. Никогда.

— Захочешь уйти от меня, решим вопрос, — продолжил сквозь зубы.

Не решим ни хрена. Вру как дышу в попытке заманить ее к себе.

— Но сейчас я хочу тебя, София. И я нужен тебе. На остальное мне по хрену. На твоего отца, буду откровенен, тоже.

София качнула головой.

И вымолвила тихое: «Нет».

Сука.

— Я так не согласна…

София уснула через полчаса. Наплакалась, эмоций хватило, да и время давно перевалило за полночь.

Она не согласна. Будто мне есть дело до ее согласия, когда послезавтра — гребаное обручение.

— Не согласна? — подытожил я спустя век молчания.

— Я не брошусь в омут с головой, когда на кону — вся семья.

Я кивнул. Возьми себя в руки, Эмиль. Все будет и без ее согласия. Переживешь и сделаешь как надо.

— Я побуду рядом. Уснешь, и я уйду, — объяснил ей, сонной.

Я разулся, лег на ее кровать. Взглядом поймал ее безымянный палец — на нем блестело кольцо. Пойдет.

— Прости… что тогда села в твою машину… — сонно пробормотала она.

— Ничего.

— Так будет лучше, Эмиль. Все будут живы, и ты тоже. Мне ведь это важно, чтобы с тобой все было хорошо.

— Рад слышать, — бросил сухо.

— Мм… Ты очень хороший, Эмиль, — она положила мне левую руку на грудь.

София уснула. Моментально. Я положил ее темноволосую голову себе на плечо, наслаждаясь беспокойным дыханием. Доверчивая девочка, слишком — уснуть после всего, что я ей сказал, было глупо.

Я положил руку на ее ладонь, проверяя реакцию. Дыхание не сбилось, спит мертвым сном. Обхватив тоненькое кольцо на ее безымянном, я стянул его с ее пальца.

София не дрогнула. Я засунул кольцо себе в карман и отстранился. Навис над ней и медленно впился в податливые губы. Тихий стон в губы, распахнутые в удивлении глаза — нет, блд, тебе не все равно, кто тебя будет трахать. Я отпустил ее влажные губы и велел спать.

Все будет, Эмиль. Ждать осталось немного.

Я набросил пальто, твердо встал ногами на лестницу и закрыл за собой окно. Почти спустился, только в конце что-то пошло не так, и с железа соскользнула нога.

Я выругался, громко приземлившись на снег. Стало очевидно, что второй раз я сюда не проберусь — рядом промелькнула тень караула. Я быстро спрятался за угол. Пойдет сюда или нет?

Сукин сын. Охрана двигалась прямо на шум.

Лоб вспотел, руки были скованы из-за пальто. Я отошел чуть дальше от угла. Надо, чтобы охранник зашел сюда. Дальше будут пасти камеры, здесь спасала слепая зона.

— Кто здесь? — он подал голос.

Сука, можно тише. Не хватало Шаха поднять из спальни.

Мы встретились взглядом, когда он уже зашел за угол. Идеально. Я занес руку для удара, и, когда он скрючился, я резко развернул его к себе спиной. Локтевым сгибом захватил его шею и отключил счастливчика одним ударом об фундамент.

Только лишь у багажника понял, что надорвал спину, пока тягал эту тушу через забор. Ночь не задалась, в крови было все: тачка, забор, тропинка от дома до забора. Возвращаться нельзя — скоро остальная охрана заметит отсутствие товарища.

Я пощупал пульс: скорее всего сотрясение, но жить будет. Но в больницу его никак нельзя. До того, как Софию заберу — раскрываться нельзя.

Я захлопнул багажник с охранником Шаха внутри, сел за руль и набрал отца. Как ни крути, но больше помощников в этом деле у меня нет.