Её нельзя (СИ) - Асхадова Амина

Я указала рукой на дверь:

— Покинь мою комнату. Мне надо отмыть ее после той грязи, что ты здесь наворотил!

Мурад замахнулся.

Между замахом и ударом прошла секунда. Не более.

Было бы чуть больше — я бы увернулась. Успела. И не лежала бы на полу, жалко слизывая кровь со своей губы.

Она опухнет. Я знала это наверняка.

Я не поднималась, отслеживая перемещения Мурада по его ступням, и резко зашипела от боли: Мурад потянул меня за волосы, чтобы ему не сильно было наклоняться, и прошептал:

— Я говорил тебе, что буду воспитывать. До помолвки уже не успею, но до свадьбы весной — вполне. Шелковой станешь. Твой муж еще спасибо мне скажет.

— Не трогай меня, — процедила сквозь зубы.

— Чтобы завтра кольцо было на твоем пальце. Если не будет, у меня появятся к тебе вопросы, где или у кого ты его потеряла.

Он сказал это с омерзением, будто по-настоящему меня с Эмилем застал.

— Если найду, надену, — я стиснула зубы, чувствуя на них кровь.

У двери Мурад неожиданно остановился и загробным голосом пообещал:

— А того, кто к тебе ночью хотел пробраться, я тоже найду. Найду и голову откручу.

— Замолчи! Это лишь твои беспочвенные обвинения, — выплюнула я с яростью.

Мурад, конечно же, ничего не знал.

— А вот мы и проверим это. Ты мне еще сама его имя назовешь, сестра, — пообещал он.

Мурад резко дернул дверь на себя, и замок сломался. Тот замок, за которым я обычно пряталась от него. Я похолодела, вспомнив: после моего обручения наши родители едут в отпуск, Эльман улетит в Петербург, а младший пойдет на занятия. Мы останемся с Мурадом наедине, и он примется выбивать из меня правду.

Вот, что он имел в виду.

Когда он ушел, я тихо завыла.

Если покажусь матери такой — с кровью и слезами на лице, ее хватит удар. Папа, конечно, на мою сторону встанет. Все будет именно так, и тогда до весны Мурад будет мучить меня каждый день. Мстить будет за то, что нажаловалась.

Каждый день я не выдержу.

А так, возможно, отделаюсь еще несколькими допросами, и все.

Расплывчатым взглядом я посмотрела на свои пальцы. Кольца, и правда, не было.

Эмиль украл его, и я была невероятно зла на него. Из-за него у меня болит вся левая сторона лица. Из-за него убит человек. Это я пустила его в свою комнату и позволила сотворить такое.

— Ненавижу, — прошептала онемевшей губой.

Я спрятала лицо за кулаками. Дом просыпался, я должна была привести себя в порядок. Мураду было плевать, как я скрою следы его удара.

Я достала телефон и по памяти набрала цифры.

Он ответил сразу.

— Эмиль слушает.

— Забудь дорогу ко мне.

— София, — он тяжело выдохнул.

Мой голос дрожал, а в его — я почувствовала улыбку. Я сжала руки в кулаки.

— Забудь мое имя и больше никогда не называй его!

Вообще-то я так много хотела ему сказать, но от боли на лице резко разревелась. И бросила трубку…

Глава 26

Начало года принесло журналистам много инфоповодов.

Заголовки так и пестрели: «Седьмого января состоится торжество по случаю обручения Софии Шах и Руслана Басманова…», и еще много грязи относительно того, что он является моим четвероюродным братом.

Но в сделках до родства дела нет. Главное, что не двоюродные и что выгодно получается.

Я провела весь вчерашний день в спальне, даже Свету не звала, чтобы она не принялась раздавать советы. Я никуда не выходила — просто незачем. Платье для меня уже пошили, разгладили и повесили на ручку шкафа в виде капли, туфли стояли аккурат под платье.

Нижняя губа заживала медленно и ныла до сих пор. Больно было умываться, больно чистить зубы. Я не знала, как я выйду с таким лицом, и в голову все чаще лезла отчаянная мысль: возможно, выйти замуж за Руслана Басманова было не так ужасно, как оставаться в одном доме с Мурадом.

На утро судного дня мама тихо вошла ко мне в комнату. Замок я вчера починила — просто привела в надлежащий вид, но функция защиты как таковая пропала.

— София, доброе утро…

— Не уверена.

— Детка, улыбайся сегодня хотя бы немного. Все же будут смотреть на тебя, фотографировать, поздравлять…

— Не хочу улыбаться, мам. Я еще посплю, разбуди меня позже.

Я спрятала лицо в подушку, но спать не хотелось.

Хотелось умереть.

И чтобы мама не увидела разбитую губу.

— Дочка, гости скоро приедут. Что ты там прячешься?

— Я успею. Выйди, мам. Пожалуйста, — пробубнила я в подушку.

Когда мама ушла, я побежала в ванную. Очень долго чистила зубы — фактически через слезы, затем умылась и нанесла яркую помаду на губы. Выглядело уже лучше. Да, правая сторона немного опухла, но в целом на моих губах это не выглядело особенно. Совсем.

Эмиля рядом не было, и целовать меня никто не повадится. Никто не узнает о жестокости Мурада.

В доме с утра уже было много людей. Обслуживающий персонал был везде: на кухне, по дому, на территории. Во дворе снова чистили снег, чтобы могло приехать много машин.

Я позавтракала в одиночестве, равнодушно смотря на мамины хлопоты по приготовлениям. Чуть позже явились и по мою душу — стилист и портная и еще много незнакомых людей.

— Можете делать что угодно, но губы не стирайте, — приказала я, когда меня усадили перед моим туалетным столиком.

— Ну, хорошо… — затруднение отразилось на ее лице. — Как скажете.

— И накрасьте глаза поярче. Чтобы губы не бросались в глаза.

Девушка кивнула и принялась раскладывать чемоданчик с косметикой. Кажется, ее звали Викой. Она уже собирала меня ко вторничному знакомству, поэтому смело попыталась завязать непринужденный диалог. Вышло плохо. Совсем никак.

— Вы не выглядите счастливой… — заметила Вика.

— Богатство и роскошь — не всегда равно счастье.

Вика не поверила мне. Этой девушке приходится красить с утра до ночи, чтобы жить достойно. Я уверена: она хорошо зарабатывает и может ни в чем себе не отказывать, но в силу профессии она также портит себе спину, глаза, желудок и сон.

А мне ведь нужно было только выйти замуж за того, кто будет спонсировать меня дальше. И папа об этом уже позаботился.

Когда Вика закончила, макияж мне понравился — я была не похожа на себя.

Дальше мной занялась портная — она надевала на меня пошитое ею платье и контролировала, чтобы оно село идеально. Платье было блестящим и бежевым, с широкими кружевными лямками и неплотным корсетом.

Впрочем, мне было все равно.

Скоро приехали те же гости, засуетилась мама и все повторилось вновь: взгляд Руслана на мне, поздравления, фотографии для московских газет.

Мне хотелось послать все к черту.

И чтобы мои родители вместе с Эльманом остались живы — тоже хотелось. Для этого нужно всего ничего — ответить согласием, принять кольцо, сыграть свадьбу и лечь под Руслана.

— Боже… — выдохнула я, склонившись над раковиной.

Мне удалось вырваться ото всех после разговора с мамой Руслана. Она подошла ко мне, отвела в сторону и обескуражила вопросом: действительно ли я хочу этого брака.

Формальность, но в глазах Полины Басмановой читалось искреннее внимание.

— Я бы хотела знать правду, София. Скажи это сейчас.

Мы не были близкими людьми, женщина передо мной — моя будущая свекровь, и я просто не могла сказать ей правду.

— Вам не о чем переживать, — ответила я и обняла ее.

Я ополоснула лицо холодной водой и уставилась на губы. Сквозь помаду стала просачиваться кровь — кажется, я их немного покусала.

Черт.

— София, все хорошо? — мама с волнением заглянула в гостевую ванну.

— Да, мама. Я хочу побыть одна.

Грубо. Для мамы — больно.

Но как она посмела отдать меня Басмановым? Говорят, у матерей на первом месте — дети. Но жена Эмина Шаха прежде всего должна любить и защищать Эмина Шаха. Таков закон.

— Хорошо. Успокаивайся и выходи…

— Мам, а бабушка Анна не приедет? И прабабушка Марина обещала, — я посмотрела на нее через зеркало.