Бывшие. Я (не) могу тебя забыть (СИ) - Бауэр Алика

Беспомощно пожимаю плечами, чувствуя, как подкашиваются ноги. Из меня тоже этот разговор выкачал все соки.

— Я не знала, что ты застал тот... поцелуй. Я боялась, что, если мы начнем все заново, я снова в тебя влюблюсь. А ты... ты снова разобьешь мне сердце. История повторится. У нас просто ничего не получится.

— Что ж, — он грустно, беззвучно усмехнулся. — В этот раз наши мысли, кажется, совпали.

Больше нет сил что-либо объяснять. Нет сил сражаться с его призраками и своими страхами одновременно, когда в соседней комнате рыдает ребенок, в мире, где больше нет его мамы.

— Иди к сыну.

Вызываю такси и уезжаю.

Макаров не пытается меня остановить. Да я и не жду этого и не хочу. Но его слова все еще звучат у меня в голове настолько реально, что я хочу закрыть уши и закричать.

***

Вечерний воздух пах уже угасшим за день солнцем. Я вышла на балкон ресторана, чтобы перевести дух, чтобы стены перестали хоть на какой-то момент давить на виски. Впервые в жизни мне отчаянно хочется закурить. Не ради вкуса, а чтобы выдохнуть эту горечь, что бурлила внутри, наружу, материализовать ее в сизом дыме, сделать видимой для всех.

«Ты не часть нашей семьи».

Фраза Артема звенит в ушах четче, чем звон хрусталя внутри. И мой собственный мозг, безжалостно уже дописал к ней логичный, убийственный финал: «И никогда не станешь».

Обхватываю себя руками, хотя летняя ночь теплая.

Итан подходит почти бесшумно. Оперся о широкий подоконник рядом, повторяя мою позу, но без этой судорожной скованности. Как всегда с улыбкой на лице, только сегодня я вижу в ней тень грусти.

— Мы тебя потеряли, — говорит он мягко, глядя не на меня, а на огни города.

— Я просто устала. Устала лгать твоей маме. Притворяться.

— Понимаю, — он кивает.

Сегодня наше последнее фальшивое свидание. Завтра у них билет на самолет. После прилета он обещал рассказать матери о нашем расставании. Может не сразу, через какое-то время. Красивая, аккуратная развязка для ее спокойствия.

Итан достает из внутреннего кармана пиджака небольшую бархатную коробочку. Медленно, без театральности, открывает ее и ставит на подоконник. На бледно-сером шелке лежит кольцо. Тонкое, изящное, с небольшим бриллиантом.

В животе все сжалось. Только не это. Не сейчас.

— Итан…

— Не спрашивай зачем, — он перебивает тихо. — Не знаю сам. Наверное, просто хотел… осуществить до конца то, что когда-то задумал.

Он не опускается на колено. Не давил. Не спрашивает. Он просто смотрит мне в глаза с такой прямотой, от которой хочется исчезнуть.

И в этот момент в моей ладони звучит мелодия телефона. Сообщение.

Мы не общались с Артемом несколько дней. Эти дни тянулись, как годы молчания после взрыва. Поэтому ощущаю невероятный трепет от его сообщения больше, чем от дорогого кольца сейчас передо мной.

«Твои вещи я отправил с водителем. В услугах репетитора мы больше не нуждаемся».

Мир не перевернулся. Он просто наконец-таки стал четким, ясным.

«Ты не часть нашей семьи».

Гашу экран, в котором уже отражалось мое бледное лицо. Поднимаю глаза. Сначала на Итана, потом на кольцо.

— Я согласна.

Глава 29

Возможно, вино сейчас не самый лучший, но зато самый преданный мне союзник. Поправочка. Много вина.

Плохо помню, как вызвала такси. Села в машину. Откуда у меня лопата? Ох, это лицо… Ловлю свое отражение в зеркале заднего вида. Размазанная тушь, стертая помада, глаза тусклые. Надеюсь, не напугаю водителя.

Когда меня высаживают по указанному адресу начинает тарабанить дождь.

Идеально. Просто… Ну как всегда.

Полусонный охранник без проблем меня пускает. Все еще считает меня «своей». Замечаю, что несмотря на поздний час в паре окон горит свет. Но не это моя цель.

Иду по мокрой дорожке, чувствуя, как каблуки вязнут в грунте. А вот и она. Та самая полянка флоксов.

Кислая ярость поднимается к горлу.

Я вырежу это воспоминание о себе сама.

Первый удар лопатой в мягкую землю отдается в запястьях приятной, грубой вибрацией. Второй уже глубже. Налегаю всем весом, чувствуя, как лезвие с хрустом перерубает мягкие корни.

Вырву. Выкорчую. Сожгу.

— Валерия! Что ты делаешь?!

Его голос звучит сзади.

Макаров стоит на крыльце в одной футболке, которая за считанные секунды становится мокрой.

Пьяно улыбаюсь. Оцениваю масштаб своей работы. Черт. Еще даже не половина. Как же их тут много.

— Выкапываю! — хихикаю и продолжаю свое дело.

Вонзаю лопату. Поддеваю ком земли вместе с сиреневыми цветами.

Макаров хватает меня за запястье. Его пальцы кажутся обжигающе горячими под ледяным дождем.

— Прекрати.

— Нет! — вырываюсь с силой. — Ты смотришь на них и видишь только плохое! Только мою ошибку! Ты не хочешь видеть ничего другого!

Мы стоим, тяжело дыша, лицом к лицу. Дождь льет все сильнее. Промочил мое платье насквозь, но я не чувствую холода. Или так думала, хотя мои зубы уже изрядно стучат.

— Я сказала – да! — зачем-то кричу с улыбкой на лице, хотя Макаров стоит рядом и все слышит. — Мне сделали предложение, и я сказала – да.

Он переводит взгляд на правую руку. Потом на левую. Наверное, на всякий случай. Вдруг я просто забыла, где нужно носить такое украшения.

— Кольца нет.

— Конечно нет!

Я падаю на колени прямо в сырую землю. Этому платью конец. Но мне его совсем не жаль. В отличии от Итана. Я хочу извиниться перед ним еще раз. Хотя за вечер сделала это уже минимум раз сто во всех стадиях своего алкогольного опьянения.

Он не принял мой ответ за правду. Слабо улыбнулся. Сказал: «Не нужно». И убрал коробочку обратно в карман.

Конечно, я не собиралась выходить за него. Но и он не дал мне совершить ошибку.

Макаров сел рядом со мной прямо на землю.

— Чем тебе флоксы не угодили?

— Хотела стереть лишние воспоминания о себе.

Мы оба смотрим на развороченную клумбу, которая сейчас больше походила на грязевое месиво.

— Прости, я наговорил тебе лишнего.

— Тем, ты сказал то, что думал. Я тебя прекрасно понимаю. Попробовали. Не получилось, — удивительно, как алкоголь может заглушить нужные эмоции, благодаря которым удается говорить ровным, почти безразличным тоном.

— Твои вещи я попросил перенести в мою спальню.

Мне требуется время, чтобы понять, что это не слуховые галлюцинации. Медленно поворачиваю голову в его сторону.

— Я погорячился. Собирался ехать к тебе утром, но ты меня опередила.

Артем протягивает руку. Касается моей щеки. Большой палец ведет по коже, смывая смесь грязи, дождя и слез.

— Как думаешь, их можно спасти? — киваю в сторону бывшей клумбы, только имею в виду вовсе не цветы.

Макаров пожимает плечи, слабо улыбнувшись.

— Что-нибудь придумаем.

Что-то мне подсказывает, что его ответ касался тоже вовсе не флоксов.

— Папа…

Мы вздрогнули оба.

На крыльце стоял Арсений в сопровождении Инги, которая держала над ними зонт.

— Простите, — говорит она, обращаясь к Артему, — я не смогла его остановить.

— Ты тоже решил заболеть? — он по-детски сжал губки.

Артем смотрит на меня. И в его взгляде вижу решение. Твердое, как камень. Он подхватывает меня за локоть, помогая подняться.

— Идем. Идем домой.

Торможу, упираясь каблуками в мокрую землю.

— Тем, я не уверена…

Я не уверена, что мне здесь место. Когда-то оно действительно было рядом с тобой. Но и тот парень вырос, превратился в мужчину. С другими целями, правилами, обязанностями.

— Арсений, зайди в дом. Мы сейчас подойдем, — кричит он сыну.

Инга тянет ребенка на себя, а тот смотрит на нас до последнего, пока дверь полностью не закрывается.

Я вроде бы уже не настолько пьяна. Холодный дождь быстро помог немного протрезветь. Только вот мысли все равно где-то гуляют. Ничего внятного сказать не получается. Думаю только о том, что я хочу этого мужчину. Хочу видеть рядом с собой. Просыпаться с ним по утрам, печь с Арсением на завтрак оладьи. Слишком радужная, светлая картинка идеальной семьи. Но я не могу занять чужое место. Место его жены, место мамы для этого мальчика. И не потому, что не хочу, а потому что это нечестно. Пусть так и однажды поступили со мной.