— Стойте!
На мой окрик мужчина оборачивается и, нетерпеливо постукивая ногой, сухо уточняет:
— Есть еще вопросы?
— После того, как я… — запинаюсь и, набрав воздух в легкие, выдаю: — после того, как Дамир согласится, когда меня выведут?
— После боя. На бое ты обязана присутствовать. До встречи, Евгения. Помни, два дня.
Захар уходит, и я только сейчас понимаю, как была все это время напряжена. Боялась, что он меня раскусит. Но, кажется, все получилось?
Я дура несусветная. Ведь выбрала Бахметова. Его план. Однако, знаете, один раз он уже сдержал обещание, которое мне дал. Я — нет. А он — да.
Дамир
Меня пасут. Собственно, как я того и ожидал. Даже рассчитывал. Эта игра в шахматы и Захар сделал свой ход, предложив девчонке помощь.
Знает ли он, что я веду свою игру? Вполне возможно, догадывается. Но и он не всесилен. Всего знать не может. И не должен.
У меня есть козырь в рукаве, главное его правильно разыграть, и Женя мне в этом поможет. И лучше бы ей действительно быть на моей стороне, а не водить за нос. Потому что, видит Бог, тогда пташке придется оборвать крылья, а мне этого делать совсем не хочется.
Я ожидал того, что рано или поздно Захар ей предложит что-нибудь подобное, но верил, что она сама признается, что мне не придется вытаскивать из нее эту инфу клещами.
Обидно ли мне? Проклятье, да! Какого черта она верит Захару, а мне нет? Я только что и делаю как прикрываю ее задницу, любящую искать приключения. Захар умеет красиво говорить и убеждать. Этого таланта у хитрого лиса не отнять, но выполнит ли он данное обещание Жене — сложно сказать. Я бы ответил, что скорее нет, чем да.
Пасут меня, надо признать, красиво. Не прикопаешься. Сейчас главное, чтобы Архипова быстро сообразила, что нужно делать и не выделывалась.
Подхожу к двери камеры, в которой запер Женю, и открываю.
Моя девочка сидит прижавшись к спинке кровати и поджав под себя ноги. Она слишком похудела за эти дни. Кожа такая тонкая, что кажется будто просвечивается. Скулы заострились, губы потрескались, а тот румянец, который будоражил мою кровь, исчез.
Я ее вытащу отсюда. Ей тут не место. И мы оба это понимаем.
— Пташка… — специально приоставляю приоткрытой железную дверь, подходя к девушке. Те кто следят, должны увидеть то, зачем их приставили. — Ты как?
— Как обычно. Веселюсь. Не видно? — сухо кидает.
— Я заметил, — невозмутимо хмыкаю, старательно скрывая улыбку.
Все же мне чертовски нравятся наши пикировки. Я сажусь на кровать рядом с ее ногами, а не как обычно на стул. Нам нужно отыграть наши роли. Впрочем, мне влечение к пташке играть не нужно. Оно очевидное и я его не скрываю.
— Я… Я все сделала, как ты сказал, — хриплым голосом выдает, пока я бессовестно пялюсь на ее губы. — Я сказала…
— Чшш!
Пока Женя не сболтнула чего лишнего для непрошенного гостя, накрываю не рот пальцем, придвигаюсь еще ближе и едва слышно шепчу:
— За нами следят. Поцелуй меня. Сама.
Глаза девушки чуть не вылетают из орбит, когда до нее доходит смысл моего требования. Она испуганно мотает головой, шарахаясь от меня, но я мягко удерживаю ее за плечи, не давая шанса отступить.
— Нужно. Все должны поверить. Поэтому целуй меня и делай вид, что тебе это нравится.
Хоть я и знаю, что ей это действительно нравится. Нежно поглаживаю большим пальцем шею, чувствую как бешено бьется пульс пташки. Ее щеки горят от смущения. Она, вероятно, уже послала бы меня в пешее интимное путешествие, если бы я ее не удерживал. И если бы, конечно, нам не было это необходимо.
Несмело Женя придвигается, кладет руку на мою колючую щеку наклоняется и неловко прижимается губами к моим, зажмурившись.
Неумело целует и, будь я проклят, если это не самая сексуальная вещь в мире. Назовите меня извращенцем, но ее неопытность заводит. Знать, что эта девушка полностью принадлежит мне. Хоть на какое-то короткое мгновение.
Не сдерживаюсь и с рыком перехватываю инициативу, буквально набрасываясь на Архипову. Врываюсь языком в рот, чувствуя себя полноправным его хозяином. Самые сладкие губы из всех, которые я целовал. Впрочем, других уже в моей памяти и нет. Они напрочь стерты.
Забываюсь и опрокидываю Женю на кровать, лихорадочно осыпаю шею поцелуями, чувствуя что дорвался. Я как голодный зверь, который наконец получил желанную добычу. Мне ее катастрофически мало. Хочется испить до дна, заставить почувствовать тоже, что чувствую сам.
Наверное поэтому моя рука направляется к ее штанам и развязывает тесемки. Я не встречаю сопротивления, поэтому делаю то, что делаю. Доставляю девушке удовольствие. То, которое по всей видимости она еще не испытывала от мужчины.
Каждый стон, выдох — музыка для моих ушей. Образ изогнутого тела, полностью подчиняющийся моим рукам, выжженным клеймом в моем мозгу.
Когда она распадается на части, и выкрикивает мое имя, я, кажется, попадаю в рай. А может, это мой личный ад. Потому что, очевидно, это одноразовая акция, а мне хочется еще и большего. Но заставлять не стану. Хочу, чтобы сама. По своей воли. И чтобы четко осознавала, что со мной и ни с кем другим.
Пташка приходит в себя вместе с хлопком двери. Испуганно поворачивает голову, потом приподымается и суетливо начинает поправлять одежду. На меня не смотрит. Стесняется.
— Жень, — аккуратно беру ее за руку, отчего она вздрагивает, — все в порядке?
— Д-да, да, все нормально.
Что-то не верится. Ни капли.
— Это естественно, — заправляю прядь волос ей за ухо. — Мы не сделали ничего такого.
— Иди ты знаешь куда… — зло выпаливает. — Ты просил просто поцеловать, а сам… Сам!
Нет, она все-таки слишком мило смущается.
— Мне все понравилось, — дерзко подмигиваю. — Тебе тоже. И не спорь. Я все почувствовал. Не вижу проблемы.
— Да ну тебя!
Женя обиженно надувает щеки и отворачивается. Чтобы хоть как-то сгладить ситуацию, решаю сказать:
— Во время боя мы бежим. Будь готова, и находись в поле моего зрения.
У меня не было в планах этого ей говорить, но есть правда в том, что удовлетворенней мужчина более покладист. Ради своей женщины он горы свернет. Женя не моя женщина, но почему-то это желание свернуть ради нее горы появляется все чаще и чаще…
***
Ухожу от Жени в прекрасном расположении духа, и даже когда Захар посылает своего шестерку — Лысого за мной, это не портит моего настроения. Сейчас каждый будет выкладывать карты. Конечно, козыря припрятаны в рукава, но игра приобрела более жесткий оттенок.
Захар сидит в большом кожаном кресле, когда я захожу в его «хоромы». Задумчиво пускает кольца сигаретного дыма в потолок, не поворачивая на меня голову.
— Здравствуй, Баха, — наконец-то отзывается.
— Здравствуй, Захар.
Мой голос сдержан. Не враждебен и не дружелюбен. Пытаюсь держать абсолютный нейтралитет.
— Ты не передумал насчет моего предложения?
— С чего бы? — разыгрываю удивление.
С Захаром нельзя быть грубым, но и слюнтяем тоже не вариант. Задавит.
— Не знаю, — пожимает плечами. — Девчонка твоя не промах, да?
Ярость течет по венам, но я лишь смиряю его тяжелым взглядом.
— Нормальная, — уклончиво бросаю.
— Ты бы о ней, Баха, подумал. Ты как-нибудь перекантуешься, а пташка? Она девушка. Ей нужны условия, если хочешь оставить при себе.
Чертов лицемер! Да он же ей пообещал выбраться отсюда! При мне он ее оставит, как же! Да и сомневаюсь, что действительно поможет ей выбраться, а не устроит «несчастный» случай. С него станется.
— И что ты предлагаешь?
— Тоже что и пару дней назад. Бой. Завтра. Ты работаешь на меня, а я устраиваю твою и твоей пташки жизнь тут.
Делаю вид, что раздумываю над этим предложением. Выжидаю, должно быть, полминуты прежде чем ответить:
— Ладно. Договор. Но с тем условием, что пташка будет при мне.
— Да кто ж ее у тебя заберет. Твоя она. Твоя, — хищно оскаливается, точно акула, почуявшая кровь.
