В разводе. Ты нас недостоин (СИ) - Ива Элль

Мужчина медленно кивает. Я заставляю его опуститься на постель и лечь на подушки, глажу по голове и выхожу. Медленно выдыхаю – с плеч сваливается огромный, неподъёмный груз, и шагать становится как будто легче.

Спускаюсь вниз, мимоходом разглядывая погром, учинённый в доме, и мне становится слегка не по себе. Кое-где на стенах отколоты деревянные панели, поломаны перила на лестнице, разломан диван – буквально на части… порвана обивка. Боже, что же он делал? Огромный телевизор на кухне разбит, под ногами хрустят осколки посуды. Что тут творилось – страшно представить.

Интересно, как там Марина Аркадьевна жива вообще после всего этого? Вероника, наверное, – что-то подсказывает – и носа сюда не покажет. Хотя чёрт её знает. На месте Натана… понимаю, что сделала бы то же самое. Марина Аркадьевна – собственная мать – сватала ему потенциальную убийцу.

Как у неё рука не дрогнула лить в эту чёртову минералку отраву?

Стучу в дверь ванной.

– Марина Аркадьевна, вы там? Это я.

Она открывает. Бледная с расширенными испуганными глазами.

– Натан… он… тут? – оглядывается опасливо.

– Нет, он в спальне. Отдыхает. Ему нужен отдых.

– Ну конечно нужен… после всего… – шепчет женщина, хмурясь, как будто всё это построено и обустроено на её собственные кровные деньги, а сын посмел испортить интерьер.

Опасливо оглядываясь, она торопливо бежит к выходу. Я иду следом, чтобы закрыть за ней дверь. Она несётся, только что пятками не сверкает, торопливо обувается в прихожей.

– Скажи ему, – просит. – Скажи, чтобы он простил Вероничку. Чтобы извинился перед ней. Нельзя с ней так. Она хорошая девочка. Очень добрая, милая. Заботливая.

Я смотрю на бывшую свекровь, не веря своим ушам. Видимо, скандала с мебелью, ором и угрозами ей показалось мало.

– Вы серьёзно сейчас? – переспрашиваю.

Она кивает.

– Ну конечно… нельзя так обращаться с женщинами.

– Да она…– выдыхаю возмущенно. – Она его отравить пыталась! Натан два дня лежал в больнице с отравлением под капельницами. Вы это знали?

Женщина замирает на секунду.

– Не может такого быть… чтобы Вероничка… отравить… ну нет. Ты сочиняешь.

– Это не мои слова, Марина Аркадьевна. Это слова вашего собственного сына. Он видел по камерам все действия Вероники – от и до. Он говорит, что она его отравила, чтобы сыграть для меня красивый спектакль с пьяным мужем в помаде.

Женщина хлопает глазами. Я вижу – она не верит до конца. Моё слово против слова Вероники, её любимицы. Откуда только такая любовь – непонятно.

– А ещё Натан сделал тест ДНК. И Дамир – её сын. Только её. Натан не является его отцом, – припечатываю мрачно.

Свекровь отступает от меня на шаг. Открывает рот, но оттуда не доносится ни звука. Видимо, сказать ей мне нечего.

– Полагаю, вы немного просчитались с кандидатурой для будущей невестки, – улыбаюсь ей холодно.

Она качает головой:

– Это дикость какая-то. Я тебе не верю. Вероника не способна на подобное. Я же сама… я же сама передала ей… – начинает краснеть.

– Что передали? Биологический материал собственного сына, чтобы обманом получить желанного внука от этой «прекрасной девушки»? Вы правда пошли на это, Марина Аркадьевна? Это же отвратительно. Это мерзко...

Она вскидывается.

– Я хотела внуков! Я хотела нормальную невестку. Ту, которая мне нравится. Ту, которая меня устроит!

– Вас? А что насчёт Натана? Его вы спросить забыли? – усмехаюсь.

– Мать всегда знает, что лучше для её ребёнка. Тебе не понять!

– Уверены? А я думаю – понять. Ну что ж. Ваш ребёнок сам решил, как лучше для него. Идите. Лучше вам сюда не возвращаться.

– Не командуй! Я сама знаю, что мне делать, – фыркает.

– Ну, удачи, – говорю и наблюдаю, как она бежит на выход со двора.

С этим нужно что-то делать. Две женщины, кажется, попутали берега и краёв не видят.

Поднимаюсь наверх. Натан уснул. Перенервничал. Почему-то сейчас мне его безумно жалко. Собственная мать – хуже мачехи.

Укрываю мужчину пледом, спускаюсь вниз, вызываю себе такси. Кирилл уже уехал – деловой... Еду к детям. Нужно будет снова собирать чемоданы. Только на этот раз эта мысль не вызывает у меня отторжения.

Но я предчувствую, что главная битва ещё впереди.

Так и есть. У входа в подъезд матери припаркован автомобиль, в котором я вижу Веронику.

32

Женщина замечает меня, торопливо выходит из машины и перегораживает мне путь, едва я успеваю шагнуть из такси. Смотрю на неё – что-то в её лице меня настораживает. Какая-то Вероника напряжённая. Мне это не нравится. Да мне вообще эта женщина не нравится. Не нравилась с самого начала, хотя я пыталась относиться к ней нейтрально, но, видимо, интуиция подавала мне знаки.

– Эва, – улыбается она натянутой улыбкой.

– Ну что опять? – спрашиваю нетерпеливо.

Мне нужно к детям.

– Ты решила что-нибудь по поводу денег?

– Денег? Каких ещё денег? – закатываю глаза, вспоминая.

– Денег, – напоминает она с нажимом, – и переезда в Черногорию.

Ах, да… взятка за то, чтобы я исчезла из жизни Натана, переехала. Но нет – планы поменялись, я изначально не планировала сотрудничать с этой женщиной. Себе дороже.

– Уйди с дороги, – говорю я мрачно. – Ты что, не поняла, что Натану ты больше не нужна? Твой сын не от него. Ты этого мужчину обманула… и чуть не отравила. Ты в своём вообще уме, Вероника?

Она кусает губы, портя помаду. На её глаза наворачиваются слёзы. Пальцы сжимаются в кулаки. Кажется, она понимает, что потеряла окончательно. Потеряла всё. Не хочет никак с этим смириться.

А еще ее расстраивает, что я всё знаю. Четко выстроенный план дал трещину и разваливается на куски.

– Я хочу его, – говорит она с нажимом. – Всегда хотела ты не представляешь как!

– Хочешь? – приподнимаю брови. – То есть это не про любовь?

– Да, хочу! – кивает. – А он не смотрел на меня, не ставил ни во что. Общение только по работе. Знаешь, как было обидно? Этот мужчина всегда был моей целью. Мне Марина Аркадьевна его обещала, сказала, что мы подходим друг другу. И я внушила себе мысль… и мне она понравилась. Этот материал, тот, который я отнесла в клинику… знаешь, он оказался непригодным. А другой возможности уже не было…

Качаю головой, глядя на неё с отвращением.

– Ты закопала себя сама, Вероника. Что ты, что Марина Аркадьевна – вы же обе чокнутые!

– Помоги мне, – просит она вдруг с жаром, шагая вперёд, заставляя меня отступить на проезжую часть. – Помоги мне, Эва. Тебе же не нужен Натан. Никогда не был нужен. А мне он нужен! Очень!

– Ты больна? – смотрю на неё. – Уйди с дороги.

– Эва, не зли меня! – я вижу, как по её щеке ползёт одинокая слеза. – Ты не знаешь, на что я способна.

Качаю головой.

– Да при чём тут вообще я? Чего ты хочешь от меня, дурная? Что я могу сделать, даже если бы захотела? Я не буду тебе помогать. Ты же преступница, чёрт побери! Да с чего бы мне тебе помогать? Тебе уже никто не поможет, Вероника. Никто и ничто. Натан на тебя заявление написал. Ты же его чуть не угробила!

– Заявление? – она смотрит на меня растерянно, часто моргая наклеенными ресницами.

В ее глазах мелькает страх.

– А ты думала, тебе простится? Как и раньше? Нет. Вы довели его. Ничьё терпение не безгранично, Вероника. Чего вы пристали к нему – не пойму. Оставь Натана в покое. Тут тебе больше ничего не светит. Всё. Ты доигралась.

– Но я могу быть беременна от него, – говорит она вдруг мрачно с нервной улыбкой на губах.

– Что? – смотрю на неё, как на сумасшедшую.

Женщина напряжённо кивает.

– Тогда… в офисе. Когда он был не в себе…

– Ты издеваешься? – перебиваю её.

Она улыбается, мотает головой, и я резко выдыхаю.

– Ну, это тебя не спасёт тоже.

Огибаю её и иду к подъезду, мне нужно к детям. Она за мной не следует, и слава Богу, но руки всё-таки у меня слегка подрагивают.