рычать на неё, не кричать и не приказывать, но не мог. Мне казалось, как только
она увидит во мне человека, обычного человека со слабостями, со страхами, она
перестанет верить в мою силу, в мою защиту. Мне казалось я стану для неё слабым
и потеряю навсегда.
Дорога расплывалась перед глазами, и я судорожно держался на руль,
чтобы не сотворить ужасного…
Думал ли я суициде когда Вика лежала после аварии и не могла
пошевелиться?
Проще сказать когда я про это не думал. Я все смотрел на пистолет
в офисном сейфе. Или вот за рулём я тоже часто смотрел на короткие дороги
уходящие в реки.
Но потом одергивал себя тем, что понимал: если сильным не буду я,
то ничего не выйдет. И сейчас не выйдет. Мне нельзя быть слабым иначе на
кого Вика сможет полагаться? Кто ее будет защищать?
Только я не понимал, что у всего существовал предел.
И я балансировал на своем. Одно неверное движение, одно
слово и я, даже не закричав, полечу в бездну. Но пусть лучше все молчат, тогда
я выстою и никто не пострадает.
Вечерний поселок встретил меня запахом свежескошенной травы и
почему-то свежего хлеба. Я приоткрыл окна и сбавил скорость,
проезжая по узким улочкам. В голове мысли одну на другую налетали.
Я понимал, что не место Вике с детьми в маленьком, больше даже дачном, доме.
Вдали от цивилизации, без нормального такси, без магазинов и аптек.
Я все это головой понимал и приготовил даже речь, чтобы убедить
Вику вернуться домой.
Я остановился напротив невысокого забора и заглушил двигатель.
В доме кто-то был. И на участке тоже. Он был выкошенным и именно
от него пахло травой. На первом этаже в прихожей горел свет. Я помялся. Склонил
голову к одному плечу, к другому. И вышел из машины.
Свежий воздух чуть не сшиб меня с ног, и я впервые за долгое время
вздохнул полной грудью. А потом я увидел ее.
Хрупкую, в каком-то стареньком халате и с косой переброшенной на
плечо. Я хотел сказать что-то доброе, но получилось как обычно. И тогда она
ответила болезненную правду:
— Но ты же сам попрощался с семьей…
Я, загнанный в ловушку собственных поспешных мыслей, туго
сглотнул, боясь показаться не хозяином собственным словам и холодно заметил:
— Но я не разрешал никому уезжать.
— Я на вечере с тобой была? — спросила с вызовом Вика и сложила
руки на груди. Острые косточки запястья прорисовывались и казались почти
хрустальными. — Была. Ты обещал развод? Обещал! Так вот! Я просто сделала
первый шаг! Ушла от тебя!
Ушла…
Оставила меня подыхать одного…
И, черт возьми, я это заслужил.
Глава 31
Вика.
Я впервые сказала что-то, что не понравилось Яру. И он весь
потемнел. Словно грозовая туча. Его лицо как будто оказалось в тени позднего
вечера, и я помялась, переступила с ноги на ногу. Я должна была хотя бы
сейчас признаться, что все знаю, но язык словно бы отнимался. А в горле
застыл кашель. Как я понимала от слез.
— Ты не должна была… Ты же понимаешь, что детям не место
здесь… — тихо сказал Яр, и я вздрогнула, как будто увидев в нем что-то
давно забытое, но слишком родное. Я растерянно посмотрела на супруга, снова
стараясь уловить метаморфозу, но Яр будто бы спрятался опять в свой ящик
похожий на гроб и только рычал оттуда.
— А я считаю, что детям самое место на природе. Алиса изучала
жуков а Матвея принёс листочки. Мы сделали гербарий в отцовских книгах, — с
вызовом произнесла я, пытаясь объяснить Яру, что его замечания нелепы. Ни
одному ребенку еще не повредило лето на открытом воздухе.
Яр сделал шаг к калитке, но я нахмурила брови и с трудом
сдержалась, чтобы не зарычать на мужа. Это моя территория. Это мой дом и я его
не приглашала.
— Хорошо, — вскинув подбородок начал Яр. — Давай на природе. Давай
я сниму нормальный дом с охраняемой территорией. С хорошей инфраструктурой…
Яр как будто лицемерил. Хотел сказать одно, а выходило абсолютно
другое.
— Не надо, Яр, — слезы встали перед глазами, и я сморгнула их
быстро, чтобы муж не понял, что я подошла к самому важному разговору. Разговору
о расставании. — Не надо. Я на хочу оказаться тебе обязанной. Детям
пожалуйста… ты можешь помогать, содержать, воспитывать. Я не претендую на твое
право быть отцом…
Приходилось подбирать максимально обтекаемые формулировки, потому
что Ярослав был идеальным адвокатом, умудрявшимся брачные клятвы
трактовать в нужную ему сторону.
— Ты увезла детей! — рыкнул муж и крючок на калитке лопнул. — Как
это ты не претендуешь на мое право быть отцом, если я даже детей не могу
увидеть, когда захочу.
— Ты можешь приезжать, забирать на выходные… — начала я, нервно
хрустнув пальцами, потому что была матерью наседкой. — И если честно на днях у
тебя не было детей, а была одна Алиса.
Яра всего перекосило. На шее бешено забилась венка пульса. Пальцы
схватились за покрытые маслом доски забора.
— Я говорю так, потому что дети это в контакте того, что ты
сделала свой выбор. Ты его приняла. А если ты его приняла, то значит он стал
моим только из-за твоей любви, — рычал, хрипел голос мужа, а слезы кипели на
моих глазах.
Ярослав боялся. Ему было страшно, что в один момент все развалится
и ему придется остаться один на один с Матвеем, поэтому он настаивал, что может
воспринимать его только в комплекте с Алисой и мной.
Я провела пальцем по нижним векам, стараясь вытереть слезы.
— Но это не отменяет того, что ты сделала, — закончил Яр.
— Ты бы не дал нам уйти. Ты бы придумал новый план какого-то
сверхточного шантажа и смотрел бы просто, как я сходила с ума от боли, — в
запале почти крикнула я и шагнула к калитке. Слишком неосторожно, и Ярослав
просто перехватил мои запястья. Сцепил их вместе. Его пальцы были настолько
горячими, что моя кожа плавилась под ними.
— Зачем? — спросил тихо Ярослав. — Я понимаю, что мой поступок он
не заслуживает прощения, Вик. Я понимаю, что тебе больно даже просто находиться
со мной. Но объясни зачем ты ушла, когда могла остаться? У нас сложное время, и
я понимаю что как муж стал для тебя просто несуществующим, но я отец твоей
дочери. Неужели я ты поступил плохо в ее отношении или отношении тебя? Я же бы
никогда не причинил вам вреда. Так почему ты ушла?
— Мне больно, — призналась спокойно я и слезы потекли из глаз. — Я
не могу остаться с тобой и быть просто матерью для детей, потому что рядом ты.
И мне больно…
Нет, на самом деле я просто кое что знала и не представляла как с
этим жить. Я смотрела на Яра и вместо него видела предателя с его маской на
лице. А это заставляло сомневаться во всем.
— Мне тоже больно… — сказал глядя себе под ноги Яр и я
дёрнулась от него, постаралась вырваться из его рук и впервые на моей
памяти Яр на стал удерживать, а отпустил. Но потом звякнул крючок и
калитка открылась. — Мне тоже больно. Потому что болит у тебя. Потому что я
предал тебя. Я изменил и нет мне прощения. И видя как ты сходишь с ума, я
бы хотел тебя отпустить, но каждый человек это тварь эгоистичная и дело в
том, Вик, что без тебя схожу с ума я. И тогда вас некому будет
защитить, уберечь. У тебя не будет надёжной спины. У тебя не будет веры в то,
что я всегда буду рядом, плохой ли хороший. И поэтому сделай разумный шаг.
Прошу тебя вернись. Не будет легко, Вик. Будет еще больнее. С годами станет еще
сильнее болеть, но боль легче перенести в безопасности. И я готов стерпеть все.
Твои слезы, твои обвинения, твою боль готов забрать. Я готов на все, чтобы не
