Она кивнула в ответ на приветствие Лайонела.
— Извини, София, если задержал тебя, — Лайонел бросил меню и вышел из‑за стола.
— Да нет, — София как‑то рассеянно махнула рукой, — я ищу Иден, она, наверное, на кухне, — София вновь неопределенно махнула рукой.
— Извини меня, София, наверное, я был слишком груб сегодня утром…
— Да я уже и забыла об этом.
— Знаешь, а я не ожидал увидеть тебя такой… — лицо Лайонела Локриджа сделалось каким‑то непривычно мечтательным и отчужденным.
— Какой такой? — поинтересовалась София, прекрасно понимая, что имел в виду Лайонел.
Но ей, как и всякой женщине, было приятно услышать очередной комплимент, тем более, что она вполне была его достойна.
— Извини, София, я вел себя очень нелепо.
— Я понимаю, — пожала плечами женщина, — в такие моменты обычно тяжело собраться с мыслями и как правило не знаешь что сказать, — она немного виновато, как бы извиняясь за то, что счастлива, улыбнулась.
— Ты выглядела такой счастливой, — не удержался от комплимента Лайонел Локридж.
— Спасибо, я действительно счастлива, — спокойно сказала София.
Лайонел вполне искренне улыбнулся. Он именно за это и любил Софию, за то, что она обо всем могла говорить просто. Он улыбнулся Софии как можно более Доброжелательно и вежливо предложил:
— Присядь, хотя бы на минуту.
София вновь пожала плечами и, как бы делая одолжение, опустилась в кресло напротив Лайонела.
— Я действительно, очень рад, София, за то что ты так счастлива, — начал Лайонел.
— Я верю тебе, спасибо.
— Все эти месяцы тебе пришлось несладко и ты заслужила это счастье. Я по–настоящему рад за тебя, дорога, — искренне улыбнулся Лайонел и его глаза сделались теплыми. — Я никак не могу поверить, София, что это счастье тебе дарит СиСи.
София кивнула головой.
— Я надеюсь, Лайонел, что между нами будет все хорошо. Между нами больше не существует никаких тайн и сейчас мы будем честны друг перед другом. Я сказала ему о своей болезни.
Лайонел прикрыл лицо руками, чтобы скрыть улыбку, потом покивал сокрушенно головой и спросил:
— Наверно, он очень расстроился, когда узнал о твоей болезни?
София грустно кивнула.
— Но теперь, надеюсь, ты понимаешь, зачем я ему обо всем рассказал?
Лицо Софии мгновенно окаменело, даже взгляд остановился, она никак не могла сразу прийти в себя от услышанного, ведь она была свято уверена, что первая рассказала СиСи о своей болезни и он узнал о ней только сегодня.
И если СиСи Кэпвелл знал о ее болезни раньше, значит все, что между ними произошло — из жалости, значит, все это — обман, очередная из игр СиСи, очередной его злой трюк.
А Лайонел Локридж ласковым голосом продолжал:
— Надеюсь, ты простишь меня, София, за то, что я рассказал обо всем СиСи?
— Так значит, СиСи знал… — грустно проговорила София. — Когда ты ему сказал об этом?
— Извини, София, я ему сказал обо всем этом несколько недель тому назад.
— А он сделал вид, что впервые услышал обо всем от меня.
Лайонел Локридж взялся исправлять сознательно допущенную ошибку.
— Так и должно быть, София, я же сказал ему, что ты об этом никому не говоришь.
— Вот теперь я понимаю, откуда у СиСи возникло столько любви и нежности ко мне, столько заботы и обходительности.
— Но, София, София… — попытался ее успокоить Лайонел, — он проявляет заботу о больной и слабой женщине, о тебе.
— Он просто жалеет меня.
— Нет, София, дело не в этом. СиСи тебя любит и он поможет тебе поскорее…
— Не надо, Лайонел, — попросила София, — теперь‑то я понимаю… Однажды мы с ним ругались и он, вместо того, чтобы оторвать мне голову, как обычно, отступил. Теперь‑то я понимаю… Он относился ко мне как к немощному инвалиду, как к убогому калеке, которого грех обижать здоровому человеку.
— София! — выкрикнул Лайонел, — ты неправильно все понимаешь.
— А как же это можно еще истолковать? Когда я все это ему сказала, он же не сказал мне правды…
София от обиды на СиСи готова была заплакать. Ее губы подрагивали, глаза увлажнились, румянец выступил на бледных щеках.
— А я как дура тебе рассказываю какие у нас прекрасные отношения с СиСи Кэпвеллом, как мы честны друг перед другом!
Лайонел поморщился как от нестерпимой зубной боли. Он понял, что сегодня сделал то, чего не надо было делать, что он выдал секрет СиСи Кэпвелла Софии и это не принесло ему никакой радости.
Ведь он просто хотел слегка насолить СиСи, а это так сильно расстроило Софию, что ему самому стало нестерпимо больно.
— София! София! Не надо, — попытался успокоить женщину Лайонел.
— Хороша честность… Я думала, мы начали жизнь с чистого листа… — слезы покатились из глаз Софии и она принялась их вытирать.
Немного придя в себя, немного успокоившись, София дрожащим голосом обронила:
— Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Лайонел сокрушенно покачал головой, а София укоризненно добавила:
— Ложь, все ложь… с самого начала…
Лаонел пытливо вглядывался в лицо Софии. Он видел как подрагивают ее длинные ресницы, как вновь в уголках рта образовались горькие складки.
Он жалел эту женщину, ему было неприятно и он начинал злиться на себя из‑за того, что причинил ей столько несчастья и так легко разрушил призрачный замок, с таким трудом построенный Софией и СиСи.
Мэри сидела у незажженного камина накрест обхватив руками плечи, так, как будто ей было очень зябко, как будто вокруг нее носились холодные ветры.
Мейсон опустился рядом с ней и попытался обнять, но Мэри повела плечами и Мейсон оставил свои попытки.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
— Тебе совершенно не нужно этого знать, — зло сказала Мэри.
— Нет, нужно, я хочу это знать, — настаивал Мейсон Кэпвелл.
— Я думаю, почему я именно сейчас забеременела? Мейсон пожал плечами.
— Мы с тобой могли бы добиться развода, а потом — планировать свою семью сами.
— Детей не планируют, Мэри, этот ребенок послан нам провидением, — сказал Мейсон, глядя на грустный профиль Мэри. — Во всем есть глубинный смысл.
— Ты так думаешь? — сказала Мэри и повернула к нему лицо.
— Я помню, что почувствовал, Мэри, когда ты мне об этом сказала, так что уверен — это мой ребенок.
Мейсон попытался погладить руку Мэри, но она вдруг поднялась и вырвала свою ладонь.
— Я знаю, Мейсон, что ты не захочешь в это поверить, — сказала Мэри, — но возможность того, что это ребенок Марка, все же существует.
Мейсон отрицательно покачал головой. Но Мэри, к сожалению, этого не видела.
— Это будет твой ребенок, Мэри, и я буду его любить, — желваки заходили на скулах Мейсона, его лицо стало суровым.
— Марку лучше всего было бы отступиться, потому что я этого мерзавца к ребенку и близко не подпущу, — зло сказала Мэри.
— Дети появляются когда два человека любят друг друга. А если мы с тобой любим друг друга, Мэри, то значит ребенок наш, — глубокомысленно произнес Мейсон.
Мэри повернулась к нему и посмотрела на него благодарным взглядом.
— А сейчас у меня к тебе есть вопрос.
— Вопрос? — задумался Мейсон.
— Ну да. Какое мы дадим ему имя?
— А может, Марк даст, все‑таки, развод? — вместо ответа на вопрос Мэри сказал Мейсон.
— А ты как думаешь?
— Я думаю — нет.
— Если Марк не согласится, то наш брак, Мейсон не аннулируют, — Мэри вся напряглась и вновь зябко повела плечами, как будто по гостиной гулял сквозняк.
— И мы не сможем пожениться с тобой, если, конечно, только…
— Но я об этом и думать не хочу, — Мэри сжала виски ладонями, — нет, нет, этого не может быть, я не хочу в это верить. Только не это, — прошептала она.
— Тогда, чтобы дали развод, остается один единственный выход… — Мэри беспомощно опустила руки, — отречься от церкви.
Мейсон с каким‑то новым чувством посмотрел на Мэри. Он никак не ожидал такой смелости от нее.
— Мэри, и что бы ты не решила, я готов ждать.
