Слишком хорошо (ЛП) - Коринн Майклс

– Вы, ребята, были просто великолепны! – говорит Эйнсли, подбегая к нам. – Я действительно смогла следить за последним матчем.

– Потрясающе, конечно, но мы определенно были лучше, чем обычно, – говорит Эверетт, когда мы подбегаем к ней.

– Ну, я была впечатлена. Думаю, я тоже немного больше начала понимать в игре.

– Правда? – спрашиваю я.

Она кивает.

– Да, вы много бегаете, бросаете фрисби и кричите друг на друга.

– У тебя есть основы, – отвечаю я с усмешкой.

– Эй, у тебя несколько раз звонил телефон, – Эйнсли протягивает мне трубку.

Это мама Бекки. Я набираю ее номер, и она отвечает на втором гудке.

– Привет, Леклан, извини за беспокойство.

– С Роуз все в порядке?

– Да, все отлично. Я хотела узнать, не против ли ты, если она останется у нас на ночь. Мне нужно помочь маме на ферме, и я, скорее всего, приеду поздно. Бекки было бы веселее, если бы Роуз была с ней, чтобы она не доводила меня до бешенства.

Я бросаю взгляд на Эйнсли, которая смеется с ребятами. Всю ночь наедине в доме. Никаких отвлекающих факторов. Никто не войдет и не остановит нас.

Я должен поступить разумно и сказать ей, что Роуз нужна мне дома, чтобы я не вел себя как идиот. Хотя для этого уже поздновато.

Я прочищаю горло.

– Да, все в порядке. Сообщи мне, когда за ней приехать завтра.

– Спасибо. Я очень ценю это.

– Конечно, я уверен, что Роуз будет в восторге.

Она обожает ферму твоей мамы.

Она любит животных, а возможность провести ночь с Бекки будет дополнительным бонусом.

– Надеюсь, турнир прошел хорошо. Хочешь, я позову Роуз, чтобы ты смог с ней поговорить?

– Нет, все в порядке. Я уверен, что она играет с Бекки. Скажи ей, что я люблю ее и что она может позвонить мне позже, если захочет.

– Обязательно.

– Спасибо, Мэри. Поговорим завтра.

Я вешаю трубку и иду туда, где парни разговаривают с Эйнсли, а у нее на лице самая большая улыбка. Она выглядит такой счастливой и свободной, такой чертовски красивой, что у меня в груди все болит.

Сегодня вечером мы все выясним.

Сегодня вечером, прежде чем я совершу какую-нибудь чертову глупость.

Она смотрит на меня. Ее глаза мягкие, и она сладко улыбается мне. Да, сегодня я точно сделаю что-то глупое.

***

– А когда следующий турнир? – спрашивает Эйнсли, когда мы уже в пятнадцати минутах езды от дома.

– Через две недели.

С тех пор как мы сели в машину, она безостановочно болтает. Клянусь, такими темпами она потеряет голос. Она задавала вопросы о правилах, о том, почему мы постоянно бросаем пасы и в чем смысл работы рефери.

Мне удалось дать ей как минимум несколько ответов из двух и трех слов вместо обычных односложных предложений.

– О! Хорошо! К тому времени у меня должна быть куча информации о вас четверых, так что последний турнир будет хорошей завершающей частью, которую я смогу добавить.

– Ты имеешь в виду о троих.

Она хмыкает.

– Да, я забыла. Ты заноза в заднице и не хочешь выполнять требования.

– Выполнять что?

– Ты не хочешь помогать мне. Ты знаешь, как много все это для меня значит, Лек. Я хотела этого с детства.

– Писать о спортболе, как ты это называешь?

Она хочет большего. Она лучше, чем это. Она должна покорить мир, завоевать награды, показать людям, насколько она чертовски умна. Я прочитал и сохранил все статьи, которые она когда-либо писала, и даже когда речь идет о шляпах, она заставляет слова оживать и танцевать на страницах. Эйнсли Маккинли – одна из самых талантливых писательниц, которых я когда-либо читал.

– Ты знаешь, что я хочу большего.

– И все же ты пишешь о фрисби.

– Мир так не работает. Мы должны проявлять себя, и именно этим я и занимаюсь.

Без помощи кого-то из моих знакомых.

– Как ты только что сказала, ты должна работать. Почему ты думаешь, что каждый человек, у которого ты хочешь взять интервью или разоблачить, будет помогать тебе? Подумай над этим.

Эйнсли фыркнула.

– Ты помнишь, кто мой отец? Я готовилась к этому всю свою жизнь. Адмирал – самый уклончивый человек из всех, кого я когда-либо встречала. Он никогда не отвечает на вопрос, не заставив тебя задуматься, о чем ты спросил.

Это точно. К тому же он не тот человек, которого хочется вывести из себя. А вот Эйнсли могла сказать все, что угодно, и никогда не попасть впросак. Она каким-то образом разгадала код, благодаря которому он всегда был на ее стороне.

– А еще он всегда потакал тебе.

– Я могу быть убедительной, когда мне это нужно. У большинства людей есть слабость. Нужно только найти ее.

Я ухмыляюсь.

– А какая у меня?

Она качает головой и смотрит в окно.

– Я не знаю.

Я смеюсь над этим.

– Ты знаешь. Давай, расскажи мне.

– У тебя ее нет.

Она лжет. Я знаю, потому что это ее слабость. У нее это плохо получается. Ее чистое сердце не позволяет так легко обманывать.

– Эйнсли, – я осторожно произношу ее имя. – Не лги мне, пожалуйста.

Долгий вздох, сорвавшийся с ее губ, наполнен разочарованием.

– Тебе это не понравится.

– Если честно, я не думаю, что кому-то нравятся его слабости.

– Верно, но одна из твоих слабостей в том, что ты считаешь, что у тебя их нет.

Я хмыкаю.

– Я знаю, что они у меня есть.

– Назови хоть одну.

Ты.

Ты – моя самая большая слабость, и именно поэтому я так старался отгородиться от тебя в своем гребаном мире.

– Я упрямый, – говорю я вместо этой мысли.

– Это преуменьшение.

– Я всегда прав.

Ее глаза сужаются.

– Это не слабость, это чушь.

Я смеюсь.

– Ладно. У меня сложности с доверием.

Многие годы люди доказывали, что им нельзя доверять, и это стало моей реальностью. Я пытался смотреть на невыполненные обещания сквозь пальцы, но через некоторое время это стало невозможным. Когда люди показывают, какие они, я просто решаю верить им, а не обманывать себя, что они изменятся. Моя мать всю жизнь страдала от депрессии. Она боролась с ней изо всех сил, пока не решила, что больше не хочет. Сколько бы раз она ни обещала мне попробовать еще раз, она все равно возвращалась назад. В детстве у меня не было друзей, кроме Каспиана и Эйнсли, которые приходили к нам домой, в основном потому, что я никогда не знал, будет ли она одета, бодрствует или выполняет свои обязанности.

– У тебя на то есть свои причины.

Эйнсли и Каспиан знают. Они были там, и это не всегда было плохо. У нее были и хорошие времена. Когда она пекла торты и устраивала роскошные вечеринки в саду. Это были времена, когда у меня была мама, женщина, которая любила меня и делала все, чтобы я улыбался. Я скучал по ней, когда она падала в пропасть.

– Дело не в этом, я просто не хочу, – говорю я ей.

– Леклан, я не говорю, что это плохо. Я знаю, почему ты не доверяешь людям. Вся твоя жизнь была сплошным разочарованием. Я понимаю. Твоя мама, мама Роуз, твоя подружка по колледжу, которая пыталась выманить у тебя деньги... Я была там.

Я знаю обо всем. Однако ты доверяешь некоторым людям.

– Твоему брату, вот и все.

Она слегка вздрагивает.

– И тебе, ты знаешь это.

– Знаю? Я не пытаюсь строить из себя мученицу, но я не уверена, что ты знаешь. Четыре года назад ты не доверял мне. Ты оттолкнул меня и сказал, что я – ошибка.

Я останавливаю машину у дороги и поворачиваюсь к ней лицом.

– Я не доверял себе.

– Почему?

– Этого не должно было случиться той ночью.

Этого не должно было случиться, и точка.

Она поворачивается, закидывая ногу на сиденье.

– Но это случилось снова.

– Да.

– И сегодня, ты... ...мы... если бы мы не были на глазах у твоей команды, я думаю, это случилось бы снова.

Я медленно киваю.

– Да.

– Так ты сказал, что мы найдем способ справиться с этим?