Бесишь меня, Ройс Таслим - Хо Лорен

Мама осторожно приближается ко мне с подносом, а я упорно продолжаю ее игнорировать. Она двигается как человек, который вот-вот ступит на минное поле, и пытается не обращать внимания на звериные вопли из динамиков, считая, что это крики из моей компьютерной игры, но на самом деле это экспериментальная эмо-группа Holy Yeast, которую я нашла на Spotify.

– Прекрасно выглядишь, – говорит она своим солнечным голосом Ободряющей Мамы.

Я не отрываюсь от игры в Counter-Flash: HardBoiled. На мне спортивные штаны, которые я не снимаю последние несколько дней.

– Ммм-фф-пх, – снова бурчу я.

Наверное, мне стоит переодеться, но не хочется делать вообще ничего, и это чувство бездействия убеждает меня продолжать в том же духе. Если хорошо подумать, я не выходила из комнаты и не вставала из кресла, с тех пор как вернулась из больницы. Разве что в туалет и на сеансы физиотерапии дважды в неделю. Возможно, что мы с игровым креслом уже слились в одно целое. И я теперь – человек-кресло.

– Агнес, как сегодня твое самочувствие?

Один из вражеских солдат, с которым я сражаюсь, отталкивает меня и пытается ударить заточкой, но я уклоняюсь и вонзаю в него свой суперский кинжал охотника, целясь, как знают все эксперты, в середину левой части живота, недалеко от пупка, туда, где проходит брюшная аорта. Он умирает. Я победила.

– Думаю, норм.

– Значит, завтра снова пойдешь в школу, здорово же?

Мычу в ответ.

– Ты наверняка ужасно соскучилась по школе после двух недель отдыха дома.

– Ух-хух, – снова мычу я, этакий нейтральный способ ответа на этот вопрос.

Потому что правда в том, что я боюсь.

Наступит завтрашний день, и я точно узнаю, что случится с моей спортивной карьерой – единственное, чему я посвящала все свои силы с одиннадцати лет. Единственное, что действительно помогло моей маме вырваться из тумана, окутывавшего ее так много лет, заставило обратиться за профессиональной помощью, в которой она нуждалась. И – по воле судьбы или случая, называйте как хотите, – единственное, что привело нас к Стэнли. К нашей новой хрупкой жизни.

На экране моего телефона появляется уведомление, и я игнорирую его после быстрой проверки. Это Залифа «Зи» Бакри, моя самая близкая школьная подруга. «ЗАВТРА ВОССОЕДИНИМСЯ – ТАК ЗДОРОВО!» – пишет она. Ага, здорово, замечательно и все такое, но мне бы хотелось, чтобы и другие девочки переживали за меня чуть больше. После аварии сообщения от девчонок из команды быстро сошли на нет. Надеюсь, они снова начнут приходить, как только я вернусь в школу.

– Может… давай поговорим о твоей завтрашней встрече с тренерами Эвереттом и Меллоном? – Мама присаживается на край кровати.

– О чем тут говорить, – отвечаю я, сражаясь с другим солдатом грязным костяным тесаком.

Мама в зеркале съеживается, поэтому я прекращаю играть и сохраняюсь. Поворачиваюсь к ней с бесстрастным выражением лица.

– Агнес, ты можешь рассказать мне все.

Я делаю глубокий вдох.

– Нечего рассказывать. Я чувствую себя прекрасно.

– Но доктор Кох говорит, – она останавливается, увидев, как я бледнею при имени хирурга, – не все может… все может… измениться с…

– Тссс! – Я подношу руки к ушам. – Нет, нет, нет! Мам! Не буди лихо, пока оно тихо. Я же тебя просила! Пожалуйста! – Я скрещиваю ноги под стулом.

– Ладно, ладно, – отвечает мама, встревоженная высокими нотами в моем голосе. – Не будем. Поговорим об этом после следующего осмотра.

Я успокаиваюсь.

– Спасибо, – произношу я, сожалея о своей вспышке гнева из-за ее напряженного взгляда.

Заставляю себя болезненно улыбнуться. Это совсем ее не успокаивает. Странно.

– Есть, э-э-э, еще кое-что, о чем ты должна знать, прежде чем отправишься завтра в школу, – говорит мама, и вид у нее немного смущенный.

– Что?

– Таслимы вроде как предложили оплатить твою операцию и физиотерапию, – фальшиво-небрежным тоном сообщает она.

Я крепче сжимаю подлокотник своего кресла.

– Шшштооо? – выдохнула я и продолжила шипеть, насколько это возможно, если в слове нет буквы «ш». – Когда?

– Мне сообщил тренер Эверетт. На прошлой неделе, когда звонил узнать, как ты. Сказал, что Минг Таслим, которая входит в совет директоров их спортивной благотворительной организации «Восстанавливаем чемпионов», это что-то типа фонда Make-A-Wish [3], но для больных или травмированных спортсменов из… ну, неблагополучных семей… В общем, Минг Таслим говорит, что все, что тебе нужно сделать, это официально подать запрос на помощь.

«Я предпочту ползти по полю, усыпанному битым стеклом», – думаю я, но вслух не произношу.

– И что ты ответила? – спрашиваю убийственно спокойным тоном.

– Я ответила, что наша страховка покрывает все.

Чушь. Ну или наполовину чушь.

Но с облегчением выдыхаю, не утруждая себя тем, чтобы опровергнуть ее невинную ложь.

– Хорошо. Нельзя брать у нее деньги, – говорю я. – Это кровавые деньги, выкачанные из вен орангутангов, – и морщу нос. – Кроме того, если как следует подумать, я не самый нуждающийся в ее подачках человек, так что у нее, скорее всего, имеется скрытый мотив. – Я щелкаю пальцами, когда ко мне вдруг приходит прозрение. – Точно! Она, видимо, боится, что я скажу что-нибудь в прессе и подставлю Таслима, который разговаривал со мной, когда я переходила дорогу. Конечно, я поперла вперед буквально перед потоком машин и типа забыла посмотреть по сторонам, но Таслим в этом все равно немного участвовал. Весь мир знает, что в следующем месяце она запускает свою платформу и приложение «Современный азиатский родитель», и, если окажется, что ее сын связан с этим происшествием, это плохо отразится на ее пиаре, поэтому она и пытается купить мое молчание.

– Агнес, – вздыхает мама.

Телефон у меня снова булькает. Я смотрю на экран: тренер Эверетт. Легок на помине.

«Привет, Чан, надеюсь, с тобой все хорошо. С нетерпением жду нашей встречи в понедельник».

В понедельник у нас видеозвонок с тренером Меллоном, моим рекрутером из Университета Мэриленда, который объявит вердикт, что будет с моим местом в команде в свете результатов последнего осмотра несколько дней назад хирургом-ортопедом Кохом. Учитывая, что Эверетту пришлось планировать предстоящие встречи в мое отсутствие, мы с мамой в прошлые выходные дали доктору Коху разрешение проинформировать тренера по телефону о моем состоянии, смогу ли я участвовать в соревнованиях. И я тогда призвала доктора Коха не вгонять Эверетта в панику. Кажется, я сказала: «Давайте не будем рубить сплеча правду, а просто представим ему наилучший вариант развития событий». Но кто знает, что глупая клятва Гиппократа требует от врачей в таких случаях, фу.

«Да, увидимся», – отвечаю я.

Я ужасно волнуюсь. Если тренер Меллон отменит свое предложение…

Я трясу головой, пытаясь отогнать от себя дурные предчувствия и выглядеть оптимистично хотя бы в присутствии мамы. Мне обязательно нужно быть в команде, иначе все мои планы на колледж придется обнулять. Меня пригласили в Университет Мэриленда в начале третьего курса, и все знали, что это значит: я звезда. Если я уйду из команды, мне придется суетиться и подавать заявления в другие учебные заведения, как и всем остальным, исходя из собственных оценок, которые у меня далеки от идеала. Все, что я умею, – это хорошо бегать. И у меня нет других талантов, как, например, у Тавлин, флейтистки и участницы математических олимпиад, или Сурайи, концертной пианистки. А я обычная студентка, в лучшем случае хорошистка. Конечно, я сама виновата, что уделяла бегу гораздо больше времени, чем учебе. Когда дело касается спорта, то я в него погружаюсь полностью, в стиле туннельного зрения. И, кроме спортивных достижений, у меня ничего нет.

Совсем ничего.

У супа насыщенный кислый запах: кость, измельченный корень и что-то еще, похожее на кусочки кератина, кружатся в жидкости. Я морщусь и отодвигаю от себя эту смесь.