Порочные цели - Кейн Мила

— Так, это мне кажется, или тот парень пялится на нас? — Билл отхлебнул кофе.

Я крепко сжала свой стаканчик.

— Не знаю. Наверное, кажется.

— Давай поедем, на всякий случай.

Я кивнула и пошла за Биллом к его машине, с облегчением нырнув внутрь. Но даже оттуда я все еще видела, как черный шлем повернут в мою сторону. Чертов Маркус и его игры. Я начинала думать, что бросила вызов, который был мне не по силам. Пока что использование сумки в качестве рычага явно не работало.

Билл тронулся с места, и через мгновение мотоцикл оказался позади нас.

— Думаю, у нас компания. — Билл взглянул в боковое зеркало. — Надеюсь, мы вчера никого не разозлили в «Кулаке» моим ужасным пением.

— Ты был великолепен, — возразила я, изо всех сил стараясь не смотреть на мотоцикл позади нас.

Я облокотилась на окно со стороны пассажира и прижалась к холодному стеклу. Что Маркус сделает дальше, чтобы сорвать мой блеф? Отнесу ли я сумку в полицию? Конечно нет. И у меня было ужасное предчувствие, что он это знает.

— Эй, сегодня же утреннее выступление музыкального факультета? Ты должна играть, да?

— Точно…

Черт возьми. Я не была готова и не хотела выступать, но вчера вечером коллеги буквально вынудили меня согласиться. Я сильно сомневалась, что смогу заставить себя играть перед полным залом людей сейчас. Я даже не смогла помочь студентке с трудным тактом в произведении Шопена. Мне не стоило соглашаться, но потребность угождать людям была слишком глубокой.

— Не могу дождаться. Я засниму твое выступление, мама будет в восторге.

Я кивнула и уставилась в боковое зеркало на мотоцикл позади нас. Мы въехали на территорию кампуса, и парковка для студентов ответвлялась слева, в то время как парковка для сотрудников была прямо впереди. Казалось, мотоцикл не свернет. Маркус собирался последовать за мной на стоянку, и наша развязка наступит даже раньше, чем планировалась, перед всем факультетом. Но в последнюю секунду он повернул. Мотоцикл рыкнул и умчался налево, в сторону студенческой парковки, а я с облегчением откинулась на сиденье.

19.Арианна

Концертный зал производил впечатление. У университета был солидный бюджет, и это сразу бросалось в глаза. Сегодня декан собрал всех на торжественное мероприятие, чтобы поблагодарить одного из меценатов за реконструкцию студии звукозаписи на музыкальном факультете.

Помимо «звездных» студентов, он пригласил выступить и меня. Это было логично, ведь я была самым молодым преподавателем, которого когда-либо принимали в университете, и, хотя я лишь замещала другого профессора во время его отпуска, декан хотел всем показать, почему он дал мне шанс. Ему не терпелось продемонстрировать публике вундеркинда, решившего уйти в преподавание еще до того, как музыкальная карьера успела стартовать.

Студенты собрались в зрительном зале, пока я сидела на сцене рядом с другими преподавателями музыкального отделения. Декан вошел вместе с меценатом, которому предоставили лучшее место в зале, прямо в первом ряду. В животе неприятно скрутило от нервов. Зачем я согласилась? Зачем?

Техник возился с инструментами, подготовленными для выступления. С роялем всё было просто: он просто поставил две стойки с наклоненными микрофонами по обе стороны от него.

Я оглядела зал, где люди рассаживались и переговаривались, и вдруг почувствовала чей-то пристальный взгляд – такой же ощутимый и интимный, будто палец скользнул по обнаженной спине.

Мой взгляд невольно скользнул к самому дальнему углу концертного зала, где у стены стоял парень, одетый во всё черное. Было слишком далеко, чтобы разглядеть его лицо, но я знала, кто это.

Я чувствовала взгляд Маркуса как физическое прикосновение. Это был он, без сомнения. Почему-то его присутствие даже немного успокаивало меня и давало возможность сосредоточиться.

Концерт начался. Я изо всех сил старалась слушать речь декана. На сцену вышла студентка со скрипкой. Красота ее игры на миг растворила мое беспокойство. Мелодия была темно-зеленой, как сосны вокруг кампуса. Синестезия была и отвлечением, и даром. Еще в подростковом возрасте я поняла, что другие люди не видят музыку в цвете.

Еще несколько студентов выступили, и затем декан назвал неожиданное имя.

— Маркус Бэйли, талант не только на льду, но и за его пределами. Он сыграет для нас на гитаре.

Маркус прошел по проходу, поднялся на сцену и направился к стойке для гитары, установленной рядом со стулом. На нем снова была спортивная форма – похоже, единственное, что в его жизни оставалось неприкосновенным, это хоккей. Он сел, взял в руки классическую гитару, обхватывая гриф, устроился поудобнее – и заиграл.

Грубые пальцы ловко заскользили по струнам, перебирая красивую испанскую мелодию. Он играл с уверенностью и стилем, и если бы мне до этого момента не было сложно держаться от этого проблемного парня подальше, то теперь уж точно стало бы невозможно.

Он был невероятен. Одарен. Я могла бы слушать его весь день.

А его музыка? Синяя, как глубокая вода, чистая и прозрачная, мерцающая на солнце, с намеком на темные и опасные глубины.

Когда последний аккорд растворился в воздухе, я зааплодировала громче всех. Маркус поднял глаза на меня, и я не смогла сдержать улыбку, расплывшуюся по моему лицу. Красивая музыка, что бы ни происходило в моей жизни, всегда была поводом для радости. Его губы дрогнули в едва заметной ухмылке, которую он тут же спрятал.

Маркус встал, поставил гитару на стойку и неспешно прошел в сторону зала. Там он прислонился к окну, гораздо ближе, чем был раньше.

— А теперь, следуя традиции кафедры, мы услышим нашу новую сотрудницу, — с сияющей улыбкой объявил декан Иствуд, устремив на меня выжидающий взгляд.

Я встала, чувствуя, как нервы сковывают движения, и неуверенно сделала шаг к роялю. Поскольку Маркус остался у окна, теперь между нами было всего несколько метров. Я встретила его взгляд. Когда я споткнулась, парень выпрямился, и у меня возникло ощущение, что он не из тех, кто позволит мне упасть. Я сама не понимала, откуда такая уверенность, ведь мы знали друг друга совсем мало. Но в его уверенном взгляде было что-то, что помогло мне собраться и дойти до рояля.

Как только я села, это произошло.

Триггером стал жесткий стул подо мной и запах рояля так близко. Было ясно, что его хранили в сырой, редко используемой комнате, и это усиливало запах войлока и клея; характерный, землистый аромат.

И воспоминание нахлынуло на меня.

— Боже мой! Ты была великолепна! — восторженно воскликнула моя невестка Клэр. Она открыла дверь и первой вошла в дом.

Мои руки были заняты цветами. Только что состоялось мое лучшее выступление, и я была на седьмом небе от счастья. Рядом шагала моя племянница Лулу.

— Научишь меня играть, тетя А?

— Конечно, — улыбнулась я самой младшей в нашей семье. Она была такая милашка. После смерти бабушки и дедушки единственными, кто мог заставить меня улыбаться дома, были Клэр и Лулу.

И затем, как по щелчку пальцев, звук мужских голосов, громыхавших через стену, испортил всем настроение.

Клэр замерла и уставилась на меня. Я покачала головой. Я тоже не ожидала, что брат и его друзья будут здесь.

— Вы дома? Как всё прошло? — крикнул Дейл. Незаметно улизнуть, пока он нас не увидел, не было возможности. Он слышал всё.

Со вздохом я прошла через дом в гостиную. Дейл и его друг сидели и смотрели хоккейный матч. На столе перед ними стояло около пятнадцати пустых пивных бутылок.

— Всё прошло хорошо, — пробормотала я и понесла цветы на кухню.

— Тетя А будет меня учить, — объявила Лулу, следуя за мной.

— Ага, конечно. Не трать на это время, милая, — пренебрежительно крикнул брат своей дочери. — У остальных из нас есть дела поважнее, чем играть песенки по вечерам, бесплатно, стоит добавить.