Глупо наверное, но мне бы хотелось, чтобы Дамир держал меня рядом с собой. Это борьба между разумом и чувствами. И пока разум побеждает, потому что я прекрасно понимаю, что мне нужно вернуться домой. Там мои родители, которые себе места от беспокойства не находят, работа и будущее, которое я распланировала. И в этом будущем точно нет плохого парня с пронзительными глазами цвета стали.
Закончив, стираю одежду и оборачиваюсь полотенцем. Подхватываю мокрые вещи и топаю в дом. Дамир сидит на кровати, прислонившись затылком к стене. Глаза прикрыты, а руки сжаты в кулаки, точно он призывает себя к спокойствию. Дрона нигде нет, и я спрашиваю:
— А где…?
— Уехал. Завтра приедет с новостями. Если все идет по плану, то потом сразу отвезет тебя домой.
Должно быть, я растеряла остатки своего мозга, раз не чувствую радости от этой новости.
— Кхм, — неловко переминаясь с ноги на ногу, откашливаюсь, — ясно.
Дамир все еще сидит с закрытыми глазами, и, открыв их, тяжело сглатывает. Скользит голодным взглядом по участкам неприкрытой коротким полотенцем кожи. Со стоном зарывается пальцами в волосы, и, крепко зажмурившись, хрипло выдавливает:
— Ты смерти моей хочешь, женщина.
— Прости, просто вещи были грязные, и я решила их постирать. Могу и твое, если хочешь. Здесь не найдется какой-нибудь простыни, может халата? Я бы обернулась и…
— Я в душ!
Бахметов пулей слетает с кровати, бросает на меня еще один жадный взгляд и, бормоча под нос ругательства, выходит из дома.
Развешиваю вещи на веревке над печкой, а сама то и дело посматриваю в окно. Дамир ушел в баню, и я не могу не думать о том, что было бы если бы мы… Если бы он стал моим первым мужчиной.
К черту! Хватит думать, пора действовать!
Выхожу из дома, иду к бане и решительно открываю дверь. Бахметов полностью обнаженный и мокрый, удивленно оборачивается на звук открывающейся двери.
Пусть мне и не суждено быть с этим мужчиной, но свою первую ночь я хочу провести с тем в кого влюблена, кому доверяю и кого хочу.
— Пташка, что ты… — непонимающе хмурится, когда я захожу и закрываю дверь.
Двигаюсь к нему и прижимаю указательный палец к губам.
— Молчи.
А потом я одним четким движением срываю с себя полотенце. Глаза Дамира моментально темнеют от вожделения, руки нетерпеливо притягивают к себе. Тормоза слетают, и он впивается в мои губы страстным поцелуем. Подхватывает на руки и несет к полке. Аккуратно кладет, пристраиваясь сверху и осыпая шею томительными поцелуями.
— Пташка… Хочу… Не хочу без тебя…
Он шепчет глупости, когда мы занимаемся любовью. Небольшая вспышка боли, ничто по сравнению с наслаждением, которое дарит мне мой первый мужчина. И даже когда все заканчивается, он не отстраняется. Держит в своих руках, словно боясь что я морок, что исчезну.
Мы не разговариваем. Молчим. Но это молчание нам абсолютно понятно. Никто из нас этого не забудет. Эта ночь особенная. И пусть это никогда больше не повторится, я не жалею. Такой ураган эмоций стоит хоть раз в жизни испытать.
Глава 25
Женя
Флэшбэк Несколько месяцев назад
Я заканчиваю писать вторую петицию. Этот мужчина меня нервирует. Не отрывает от меня горящего взгляда ни на секунду, точно не может налюбоваться. Не то чтобы я обнадеживаюсь. Он скорее всего специально выводит меня на эмоции.
Зачем? Да даже забавы ради! Зачем-то же я пишу эти глупые петиции, которые никуда не будут отправлены и никому за ржавый рубль не нужны.
— Все, — закончив, смело встречаюсь глазами с преступником.
— Умница, — кивает, поворачивает к себе ноутбук, но даже не читает.
Он смотрит на часы у себя на запястье и произносит:
— Тебе пора, Женя Архипова.
Пора? Прошу прощения, куда?
— Надеюсь, не на тот свет? — бормочу себе под нос.
Мужчина издает короткий смешок. Он поразительно весел для человека, которого за пределами банка ждут снайперы и спецназ. Это лишь вопрос времени, когда полковник отдаст приказ брать банк штурмом.
— На тот свет тебе еще рано. Мы еще на этом с тобой не закончили.
Обойдя, он протягивает мне руку, что странно, учитывая всю ситуацию. Разумеется, я игнорирую этот джентльменский жест, и встаю со стула сама. Ну и нарушаю очередное правило поведения рядом с преступником. Я должна быть покладистой и не провоцировать на конфликт.
Назовите меня чокнутой, но почему-то я не ощущаю страха. Настороженность, волнение, какое-то странное притяжение, но точно не страх. Вполне возможно, я позволила преступнику запудрить себе мозги.
Мужчина не настаивает, идет к двери и, прежде чем открыть и выпроводить меня, с ухмылкой которая отчетливо слышится в голосе произносит:
— Не прощаемся, пташка.
***
Время тянется медленно. Ощущение, будто кто-то поставил его на паузу. Заложники заметно нервничают, хоть над ними не издеваются и никто не наставляет автоматы. Однако сложно сидеть от часа к часу, ожидая хоть каких-то вестей. Плохих или хороших. Я сижу рядом с той же женщиной в форме сотрудницы банка, и переодически нам удается перекинуться несколькими словами.
Разумеется, все на меня с любопытством косятся, поскольку я единственная кого выводили из операционно-кассового зала, но Дрон сразу предупредил меня, чтобы я держала язык за зубами. Как вы понимаете, сложно перечить человеку, который в руках держит автомат.
Я до сих пор не понимаю, зачем понадобилась их главарю. Потому что, если судить по недовольному зырканью в мою сторону остальных грабителей, они были явно против моей кандидатуры, чего бы там ни было.
Может, я должна стать сакральной жертвой? Ну знаете, чтобы навести ужас на властей. От этой мысли по коже пробегают холодные мурашки, и я сразу ее отметаю, чтобы себя не накручивать. Может, должна буду уехать с ними? Ну вроде заложницы, чтобы их отпустили. Интересно, если это действительно так, полковник отдаст приказ открыть огонь? В конце концов, у меня был шанс отказаться. Я пошла добровольно, к тому же журналист. А журналисты, как правило, всегда подвержены опасности. Других идей, зачем я здесь у меня нет. Очевидно, не за тем, чтобы освящать обстановку изнутри и писать петиции.
Наконец-то через, как показывают настенные большие часы, два с половиной часа, а по ощущениям — вечность, в зал заходят еще несколько преступников. О чем-то между собой шепчутся, а затем Дрон громко произносит:
— Сейчас все пойдут за мной.
Заложники встают с пола и, как им велят, строятся друг за другом. Гуськом мы начинаем выходить из зала, но перед самым выходом Дрон придерживает меня за локоть и отрезает:
— Кроме тебя. Ты идешь с ним, — кивком головы указывает на высокого крупного мужчину в маске. — Отведи ее вниз.
— Понял, — отзывается крупный.
Глаза расширяются от ужаса. Я судорожно сглатываю, чувствуя, как каждую клеточку моего тела парализовывает.
— Идем, — подталкивает меня в спину меня этот боров.
Заставляю себя переставлять ватные ноги. Последняя ниточка надежды на то, что я в здесь просто так обрывается. Меня для чего-то выбрали.
Мы не поднимаемся наверх в кабинет, где сидит главный. Мы идем прямо по коридору, после чего сворачиваем и снова куда-то идем. Смутно помню дорогу, но когда мы подходим к закрытой двери и ее открывает мой конвойщик (мысленно я этого крупного мужчину так называю), то заходим в какое-то складовое помещение, затем спускаемся вниз в подвал и оказываемся в настоящем, черт побери, подземелье!
Я словно в криминальном боевике. Стена напротив разрушена, через которую, как я понимаю, и уйдут грабители.
— Пташка, — раздается голос сзади, — какая неожиданная встреча!
— Вы хотите и дальше держать меня заложницей? — выпаливаю, резко оборачиваясь.
Через маску мне не видно, но, могу поклясться, мужчина ухмыляется.
— Очень заманчивая идея забрать тебя с собой, но жаль не осуществимая. Куда тебе с нами? Родители наверняка будут волноваться.
