Непримиримая одержимость - Анис Дрети

— Я изучил твою успеваемость и заметки твоего научного руководителя. — Он дождался, пока я взгляну на него, и только потом продолжил: — Твоя семья знает, что тебе осталось совсем немного, чтобы получить диплом по органической химии?

Разумеется, нет. Все в моей семье специализировались на математике, бухгалтерском учете или финансах, и после выпуска присоединялись к Ambani Corp в качестве инвестиционных банкиров. У меня был нетипичный индийский отец, который разочаровался бы, если бы я стала врачом или ученой.

Инвестиционный банкинг требовал навыков межличностного общения, а с этим у меня, мягко говоря, были проблемы. С другой стороны, в научной лаборатории интровертом быть вполне приемлемо. И сама идея – создать что-то, что переживет меня, – казалась прекрасной.

Однако папа не видел ценности в науке. Мы много раз спорили об этом, пока он наконец не запретил мне заниматься химией. Я пыталась смириться с его решением, пока не поняла, что никогда не буду хороша в банковском деле. Тогда я тихо сменила специализацию – с финансов на то, что действительно любила: науку.

Я почти ни с кем не обсуждала это серьёзное изменение в жизни, поэтому…

— Откуда Вы знаете?

— Я не знал. Ты только что это подтвердила.

Черт.

Его взгляд скользнул по моему лицу.

— Наши семьи во многом одинаковы. Если твой отец хоть немного похож на моего, он сочтет посвящение жизни науке полным провалом.

Софи упоминала, что профессор Максвелл столкнулся с неодобрением отца за отказ присоединиться к семейному бизнесу. Он уловил сходство между нашими семьями и сделал точный вывод – я не приглашала папу на встречи с академическим куратором, потому что знала: он не одобрит мой выбор.

— Полагаю, ты взяла мой курс, потому что дополнительные баллы позволят тебе выпуститься досрочно. Ты надеешься закончить колледж до того, как он узнает, что ты сменила специализацию.

Мужчина был непредсказуем, но настолько проницателен, что это начинало пугать. Я спешила окончить учебу досрочно и обеспечить себе следующий шаг, пока папа не узнал, что я пошла против его воли. Дэв Амбани никогда не смирился бы с тем, что его единственная дочь не пошла по его стопам. Он бы тут же перекрыл мне финансирование и сделал всё, чтобы меня внесли в чёрный список всех магистерских программ и компаний, пока я не подчинилась бы его требованиям. Он был одним из самых влиятельных людей в стране, его связи уступали, пожалуй, только семье Максвеллов.

Я кивнула одному из немногих людей в мире, который мог бы вытащить меня из этой ямы.

Уголки его глаз смягчились – он, вероятно, пришел к тому же выводу.

— В этой области ты далеко не уедешь без как минимум магистерской степени. В нашем университете отличная магистерская программа по органической химии. Если заинтересована, я могу познакомить тебя с заведующим кафедрой на встрече студентов и преподавателей.

У меня земля ушла из-под ног. Он обсудил разочарование моего отца, разбил мою защиту, вывернул наружу мои слабости – и всё для того, чтобы я пришла на его вечеринку?

— Почему Вы хотите мне помочь? — спросила я, потрясенная.

— Потому что будет обидно, если моя лучшая ученица не получит степень магистра.

Лучшая ученица? Неужели он разглядел во мне что-то, чего не видел в других студентах? Но как? Я ничего не сделала, чтобы впечатлить невероятно требовательного профессора, кроме того, что попала в кучу унизительных ситуаций.

— Ты единственная, кто знала ответы на четыре из пяти вопросов внезапного теста в первый день занятий.

Я не могла в это поверить. Всё действительно сводилось к моим академическим успехам, не более того.

— Меня всё равно не примут, — с отчаянием сказала я. — У меня нет опыта работы в лаборатории, а без него меня не возьмут в магистратуру.

Я провела лето, стажируясь в Ambani Corp, чтобы угодить отцу. Это лишь подтвердило мои подозрения: у меня не было врождённой хватки, чтобы стать инвестиционным банкиром. Мои кузены, Поппи, Нихил и Сэм, также учились в Нью-Техе и стажировались в компании. Они были настоящими акулами, и их портфолио красноречиво свидетельствовало о мастерстве. Моё же не блистало. Это было настолько очевидно, что даже кузены признавали: финансы – не моё призвание. Они говорили, что мне не хватает проницательности для банковского мира, и, честно говоря, я была с этим согласна.

Я погрузилась в мысли, когда он предложил:

— Тогда поработай в моей лаборатории год и получи необходимый опыт.

Мои глаза расширились. Не может быть.

Он пожал плечами.

— Я ищу руководителя в лабораторию, это место вакантно уже слишком долго. И твоё ОКР будет кстати – мне нужен кто-то точный.

Мои уши запылали от того, что он заметил мою одержимость идеальным порядком. Ничто не ускользало от него, не так ли?

— Зарплата хорошая, достаточно, чтобы снять квартиру и откладывать на магистратуру. Ты сможешь начать в январе, после выпуска.

Уголки моих губ дрогнули. Внезапно появился проблеск надежды на светлое будущее. Каким бы ни было мнение о нём окружающих, люди в кампусе восхищались достижениями профессора Максвелла и мечтали оказаться в его орбите. Потому что, даже если он был строг с ними, все понимали: лучше быть на его радаре ради потенциальных возможностей на всю жизнь, чем оставаться незамеченным. Он мог определить моё будущее одним взмахом руки. Одно рекомендательное письмо от профессора Максвелла или семестр работы на него означали бы поступление в любую магистратуру по моему выбору. К тому же его состояние было больше, чем у папы. Даже если бы отец внес меня в чёрные списки всех работодателей, он не мог бы заставить профессора Максвелла подчиниться его воле.

Всего за пару недель профессор Максвелл совершенно изменился. Единственное, что произошло между тем, как он прогонял всю группу, и решением организовать встречу студентов и преподавателей, – это знакомство с моими шрамами.

Неужели эксперименты над ними значили для него так много, что он был готов на всё, лишь бы удержать меня рядом? Или он действительно увидел во мне потенциал?

Какой бы ни была причина, я считала, что мне повезло с такой возможностью. Это могло обеспечить мне будущее вдали от семьи. Мысль будоражила, и искушение окунуться с головой в неизвестность было несравненным. Я пыталась не увлекаться, но не могла сдержаться.

Всё, о чем я когда-либо мечтала, должно было сбыться, и всё благодаря профессору Максвеллу.

16.Роза

Настоящее

— Порезы заживают слишком медленно, — пробормотал доктор Максвелл сам себе, осматривая мои руки. — Но отёк на лодыжке спал, — объявил он, словно кто-то записывал его наблюдения, хотя мы были одни.

Он поднял регулируемую спинку смотрового стола. Я откинулась на неё и вытянула ноги так, что пальцы коснулись края. Доктор Максвелл перебинтовал мои раны ровными, симметричными слоями, не оставляя никаких складок или торчащих краёв на волю случая. Его навязчивая педантичность сегодня работала на полную. Всякий раз, когда нахлёст бинта казался хоть чуть неравномерным по ширине относительно предыдущего слоя, он тут же переделывал свою работу. Судя по тому, как он разглаживал даже малейшие неровности, можно было подумать, что это для моего удобства. Будто это я страдаю ОКР и для меня важно, чтобы каждая складка была безупречной и ничто не ощущалось «неправильным» на моей коже.

Это была притянутая за уши теория. Вероятно, я слишком много анализировала из-за того, что Амели проболталась сегодня. Возможно ли, что доктор Максвелл согласился на круиз в последнюю минуту, потому что обнаружил меня на своей яхте? Что, если я ему понравилась, и он решил остаться на яхте, чтобы познакомиться со мной поближе?

Пытаться угадать, что у него на уме, было настоящей пыткой. Его манеры ничего не выдавали. Мимика была как почерк доктора – неразборчивая, хотя его записи, которые я мельком видела, казались вполне понятными. Его каменное лицо оставалось непроницаемым, когда он увидел моё кардинальное преображение – ни один мускул не дрогнул, выдавая его мысли. Единственной реакцией был огненный проблеск в глазах, столь мимолётный, что я была уверена, будто он мне померещился, – словно под замёрзшей поверхностью бушевало пламя.