Её нельзя (СИ) - Асхадова Амина

Я не знала, как поведу себя в таком случае, но и Эмиль ведь не будет брать силой. Даже если вернется злой, не будет. Наверное.

Я кусала губы и поджимала колени, слушая мертвенную тишину дома. Никого не осталось. Эльдару стало плохо — он схватился за сердце и упал. Меня увели оттуда силой. Эмиль не видел или не хотел видеть, но я вырывалась из рук его охраны.

Меня затолкали в комнату и заперли снаружи дверь.

Они не понимали русский. Вокруг доносился один итальянский, и я чувствовала себя совсем чужой…

Через несколько часов самобичеваний за мной пришли.

В дверях показался отец Эмиля. Честно признаться, я боялась Давида. Я столько всего услышала о нем во дворе, когда отец приехал забирать меня…

Давид когда-то украл мою маму. Я не знала, причинил ли он ей вред. Мама никогда не говорила об этом, но отец ведь посадил его за что-то.

Не просто ведь так…

— София, ты голодна?

Я медленно покачала головой, но мой взгляд, наверное, выражал недостаточную уверенность.

— Спускайся вниз, накрыли стол, — велел он. — Нужно пообедать.

— Я дождусь Эмиля…

— Они с Ясмин приедут поздно. Эльдара оперируют…

— А почему вы не поехали? — вдруг спросила я.

Было бы куда логичнее… наверное.

Я мало что смыслила в логике, раз поверила Эмилю, что он никогда не обидит меня. Теперь он вознамерился делать это каждую ночь и вполне законно.

— Ты знаешь ответ, — ответил Давид.

Я кивнула.

Давид остался охранять меня. Ясмин была с братом, а я — здесь, заключенная в особняке. Они с сыном поделили охрану поровну.

Я не стала больше пререкаться и спустилась вниз. Еда была вкусная, но совершенно не лезла в горло — я все время чувствовала на себе взгляд… свекра? Кто он мне теперь?

— Ты очень похожа на свою мать в молодости.

Я прожевала мясо и тяжело проглотила его. Стараясь не смотреть на Давида, я спросила:

— Это правда? Вы крали ее?

— Эмин был одержим Дианой, — Давид тщательно подбирал слова. — И она была несчастна.

— Мама не говорила мне ничего такого, — сдержанно бросила я.

Но слушать не перестала.

Было больно, но правду знать хотелось.

— Твой дедушка Булат был настоящим монстром, София. И Эмин это видел. Эмин рос в семье, где процветало насилие и побои. Поэтому он стал таким… жестоким. И я просто захотел ее спасти.

Я молчала, тяжело дыша.

История была похожа на мою. Эмиль спас меня от побоев Мурада, но также сделал невозможным мое возвращение домой.

— И, значит, вы решили украсть мою маму? Она этого хотела?

— Нет, — Давид поджал губы. — Думал, что ей понравится со мной больше, чем с ним…

— Вы с ней спали?! — горячо воскликнула я и… замолчала.

Боже.

Щеки вмиг загорелись цветом пламени. Я почувствовала жар и опустила голову.

А Давид рассмеялся.

— Нет. Между нами ничего не было, София. Твой отец приехал и посадил меня за преступление, которое совершил он, а не я.

Давид больше ничего не рассказал мне и не углублялся в подробности — вероятно, чтобы не настроить меня против собственного отца.

Но и этого мне было достаточно.

Я хотела вернуться в свою комнату и разобрать услышанное по полочкам.

— Вообще-то у меня есть фотография с твоей матерью. Сделана треть века назад. Хочешь посмотреть?

Я осторожно кивнула, потому что отчего-то побоялась отказать. Этот мужчина внушал мысль, что отказывать нельзя. Да и на фотографию, чего скрывать, было интересно посмотреть.

Давид долго искал фото — вероятно, оно было закинуто в самые ненужные папки на облачном диске. Когда он подошел, я почувствовала запах сигарет…

Они оба курили.

— Смотри, — велел Давид.

На фото была мама. Молодая, но серьезная. Она будто боялась улыбнуться… другому мужчине.

И Давид. Его было не узнать, по правде говоря. На фотографии он был озорным мальчишкой, сейчас же в его взгляде не осталось ни капли от прошлого озорства.

— Мама не хотела фотографироваться с вами, — заметила я по тому, как мама закрыла половину своего лица и будто пыталась увернуться от его рук и камеры.

— Она боялась твоего отца. А со мной ей было бы хорошо.

Давид сел на место, и мы пересеклись взглядом.

— Вы жалеете, что у вас ничего не получилось с моей мамой?

— Нет.

Я спокойно выдохнула.

— Я полюбил другую, — завершил он мрачно. — Теперь живу в воспоминаниях.

Давид больше не сказал ни слова и не смотрел на меня. Он закурил. Зато на него смотрела я и видела, как сильно сгорбились его плечи и потускнели глаза.

Запал прошел. Улыбка сошла с лица, ожесточив уже не молодое лицо.

Как и моему отцу, Давиду было уже за пятьдесят, но мне казалось, что он по-прежнему притягивал внимание многих женщин. Широкие плечи, облаченные в простую одежду, делали его все тем же привлекательным мужчиной, но, если посмотреть в его глаза… в них будто не было импульса, чтобы жить.

Давид легко мог найти ту, с которой проведет остаток жизни, только сказать об этом я не решилась.

Чувствовала, что делать это опасно. Как и Эмиль, его отец наверняка быстро выходил из себя.

— Приехал все-таки, — недовольно сказал Давид и потушил сигарету.

Из окна донесся автомобильный сигнал. Просили открыть ворота.

— София, возвращайся к себе, — приказал отец Эмиля и кивнул охране, чтобы меня проводили.

Я поняла, что в дом кто-то приехал. Точно не Эмиль, ведь его отец сказал, что они приедут поздно. Этот человек навряд ли представлял опасность, раз Давид пустил его, но меня он решил скрыть в комнате.

— И, София, — властно окликнул Давид.

— Да? — я обернулась, встретив пристальный взгляд.

— Мы здесь все не по любви женились. Не ищи других путей. В случае с твоим отцом путей к свободе у тебя нет.

Глава 32

Давид отправил меня к себе, и мне ничего больше не оставалось, как вернуться в мрачную спальню и ждать возвращения Эмиля.

Приехал Рустам Басманов.

Я узнала несостоявшегося свекра по голосу… и напряженно застыла возле двери. Давид и Рустам были братьями, им нужно было поговорить. Голоса раздавались приглушенно, но выйти из спальни не было возможности — возле моей двери стояло три человека.

Золотая клетка, не иначе. Слава богу, после разговора с Давидом меня не закрыли на ключ. Наверное, отец Эмиля сжалился надо мной и таким образом хотел смягчить к возвращению в особняк своего сына.

Тихонько приоткрыв дверь на полсантиметра, я почувствовала сильный сквозняк. Нужно быть осторожной, чтобы дверь не захлопнулась с шумом, и меня не подловили.

Первым делом Рустам сказал, что отец еще в операционной — без изменений, а сам он приехал поговорить.

Подслушивать было легко — мужчины говорили на повышенных тонах.

— На что ты своего сына сподвигнул, Давид?!

— Я виноват перед Русланом, но не тебе меня судить! Ты бы сделал то же самое ради своего ребенка.

— Ничего подобного! — взревел Басманов. — Я бы сначала пришел к тебе, но ты!.. Ты оскорбил мою жену, мою старшую дочь и моих сыновей!

Рустам был зол на брата.

На пока еще — брата. На кухне воцарилась тишина… и все это случилось из-за меня.

Я предупреждала Эмиля, я его умоляла — отступись он, ничего бы этого не случилось.

— Я не ожидал, что ты все так перекроишь между нами, — донесся до меня мрачный голос Рустама.

— Между нами это что-то меняет, Рустам?

— Если у тебя нет оправдания поступку твоего сына, меняет. Девушка не хотела быть с твоим сыном.

— Раз на то пошло, то к браку с Русланом ее тоже принуждали. Расскажи, какие горы Эльдар пообещал Эмину за дочь? Да никакие. В жизни не поверю, что Эмин пошел на это добровольно.

— Эльдар предложил Руслану жениться на Софии, и он согласился. Мы с Полиной удивились, но не были против…

— Между Эмином и Эльдаром была сделка на Софию, а тебя просто скинули со счетов, Рустам!