Её нельзя (СИ) - Асхадова Амина

Я затаила дыхание.

Оба брата замолчали. Значит, Рустаму неизвестно о сделке — ему преподнесли это мягче, чтобы он не сопротивлялся Эльдару.

— Допустим, я поверю тебе. Но у твоего сына мотивы не хуже — огромные амбиции и дело мести к Шаху. Он погубит не только его дочь, но и самого себя.

— У него не амбиции, Рустам. Это не дело мести, София ему действительно понравилась. Он не обидит ее.

— Шах думает иначе. И я тоже, — огорошил Рустам Басманов. — Твоя ненависть к этой семье затронула ни в чем не повинную девушку.

— Впрочем, мне все равно, что ты думаешь! — завелся Давид.

На кухне что-то упало или просто сильно ударили кулаком по столу. Послышались шаги, я плотнее прижалась к стене и стала смотреть в узкую щель.

— Нельзя просто так красть понравившуюся девушку. Тем более, красть с помолвки своего двоюродного брата, — процедил Рустам.

— Ты ничего не понимаешь, Рустам.

— Если у него была причина, назови. Объяснись и оправдай поступок своего сына!

Я зажала рот рукой, когда увидела, как напряглось тело Давида.

Если Давид расскажет, что я сбежала из дома и по глупости своей села в машину Эмиля…

Если про новогодние ночи расскажет — я умру от стыда и боли.

— Я не могу, Рустам, — голос Давида был подавленным. — Не могу тебе рассказать.

Я тихо выдохнула. Он сохранил мой секрет. Наш с Эмилем секрет.

— Значит, все-таки месть, — Рустам Басманов сделал жесткий вывод. — Не ожидал от тебя, что ты так настроишь Эмиля против Шаха, что он испортит жизнь молодой девушки.

Давид молчал. Я чувствовала: хоть он и отказался от фамилии Эльдара, воспитавшего его, он любил свою семью не по крови.

Рустам приблизился к брату. Вплотную.

И тихо заговорил:

— Верни Софию. Пока дел не наворотили, отпусти девушку со мной. Я как брат с братом с тобой говорю.

Я до боли прикусила губу.

Отдаст? Нет?

Молчание было коротким.

— Сделаешь только шаг к ее спальне, велю вышвырнуть тебя из дома.

Давид перешел черту, и я увидела, как исказилось лицо Рустама Басманова.

— Когда Жасмин не стало…

— Умолкни, Рустам! — гаркнул Давид.

— Нет, слушай! Когда Жасмин не стало, мы с Полиной всей семьей к тебе переехали и жили там, пока ты приходил в себя! И твоих детей воспитывали…

— Год! — заорал Давид. — Год, и я очнулся!

— Да ты бы видел себя, — выплюнул Рустам. — Мы вытянули тебя из болота курева и алкоголя и сделали так, чтобы дети не запомнили тот год как самый постыдный год в жизни своего отца!..

Давид ударил брата в плечо. Оттолкнул его, схватился за сигареты и закурил.

Рустам не замолчал.

Продолжил напоминать.

— И вот твоя благодарность? Вчера ты вместе со своим сыном без зазрения совести украл невесту Руслана! Руслан вместе с нами тогда поехал и того же Эмиля отвлекал от смерти матери! Сука! — зарычал Рустам.

— Довольно! — процедил Давид. — Уезжай, Рустам! От греха подальше уезжай!..

Давид уходил.

Рустам шел за ним и повторял ее имя — Жасмин, Жасмин, Жасмин…

Два брата готовы были накинуться друг на друга… картина была страшная.

— Да стоит тебе услышать ее имя, имя Жасмин, как ты проваливаешься в свое болото! Только теперь у тебя нет семьи, Давид.

Я прижалась к косяку, закрывая глаза. В них нестерпимо жгло…

Там, на первом этаже, скопился такой сгусток боли, что дышать было невозможно.

Сгусток этот приведет к страшным итогам.

К страшным словам, разрушающим многолетние узы.

Я все-таки вышла за дверь и жестом показала, что просто постою рядом. Я хотела видеть их… хотела собрать пазл воедино.

Но меня вернули обратно. Выставили руку, отрицательно покачали головой и закрыли передо мной дверь. В этот раз — на ключ.

Я рухнула коленями на пол.

— Нет семьи? — повторил Давид эхом.

— Не брат ты мне больше, Давид, — пророкотал Рустам. — С этих пор не смей приближаться к моей жене и к моим детям.

Давида не было слышно. Он сидел на кухне возле входа, опустив голову вниз.

Кажется, имя жены действовало на него разрушающе. Оно его без пули ранило так — что он скрючивался в три погибели.

И Рустам об этом знал.

Поэтому каждым словом добивал Давида еще больше.

— Теперь ты один. Без меня. Знать тебя в этой жизни больше не желаю.

У выхода Рустам обернулся в последний раз.

— Я даю тебе шанс, Давид Романо. Если ты сейчас отпустишь Софию, между нами все останется как прежде.

Давид взмахнул рукой, давая знак охране — проводить гостя.

Это значило отказ.

— София уже в моей семье, — жестко заключил Давид. — Уходи, если не хочешь, чтобы тебы вывели силой.

— Я уйду, — произнес Рустам. — А ты запомни одну вещь. Твои дети — все еще мои дети, какие бы поступки они ни совершили. Но ты мне больше не брат.

Когда Рустам ушел, я застучала по дверям с просьбой выпустить меня.

Давид разрешил не сразу. Только когда Рустам с охраной покинули территорию, дверь отперли.

Я спустилась вниз и налила нам чай. Просто крепкий чай с мятой.

— Мята успокаивает, — сказала я и подвинула ему чашку.

Давид не говорил со мной. Я уже знала это состояние — перед новогодней ночью Эмиль также вспоминал мать и упрямо смотрел в потолок.

Рядом запахло сигаретами, унося меня в ту гостиницу.

— Я говорила Эмилю, что я того не стою. Я умоляла его отступиться, — зачем-то сказала я.

— Иди к себе, София. Я хочу побыть один, — с трудом выдавил он.

…К ночи приехал Эмиль. Услышав, как на территорию заезжает автомобиль, я бросилась к окну, чтобы убедиться.

Да, это был Эмиль с сестрой и охраной.

Сердце заколотилось сильно…

Бах-бах.

Я легла на постель и долго ждала в темноте. Эмиль говорил с отцом, я слышала голос Ясмин. Когда дверь в спальню открылась, я притворилась спящей.

Глупо было, ведь сердце так громко билось, что даже Эмиль, наверное, все понял. Я не слышала его шагов — лишь почувствовала на себе тяжелый взгляд и как матрас прогнулся.

— Не обманывай. Ты не спишь.

Голос Эмиля был мрачным… неужели Эльдар умер?

Я открыла глаза.

И черты лица его были заострены.

— Будешь говорить со мной или продолжишь молчать?!

Эмиль был на взводе. Я осторожно села, спустив ноги на пушистый ковер.

Руки похолодели и задрожали… я была в пижаме, которую купили, вероятно, специально для меня. Что привело Эмиля в ярость, я не знала. Либо смерть Эльдара, либо разговор Давида с братом.

— Я буду говорить.

— Умница. Потому что твой отец мне и так весь мозг вынес. Продолжение в виде тебя я не вынесу.

Я пропустила грубость мимо ушей, следя за его движениями. Я не угадала. Значит, виной всему мой отец.

— Твой дедушка жив?

— Куда он денется, — ухмыльнулся Эмиль. — Выживет и нас всех переживет.

Он стал расстегивать свою рубашку, и я увидела россыпь черных волос на его груди.

— Ты будешь спать здесь? — мой голос дрогнул. — Ты обещал, что не будешь трогать…

Он снял с себя рубашку, и я опустила глаза, чувствуя на себе пристальный взгляд.

— София, — он тяжело вздохнул. — Так и быть, я уйду. Сегодня уйду. Но я предупреждаю, что если ты не поддашься мне, то будет очень печально и больно. Для тебя в первую очередь.

Я подтянула к себе одеяло.

Хотелось скрыться от его взгляда, сбежать…

— Научись ценить мое отношение к тебе. Здесь тебя не ударят, но теперь ты моя жена. И скрывать не стану: я хочу тебя.

Я сжала одеяло холодными пальцами.

И взгляд в пол опустила. На свои босые ноги и на накрашенные ногти для обручения. Цвет был неяркий, нюдовый… папа только так разрешал.

— Ты увезешь меня в Петербург? — осторожно спросила я.

Я услышала, как открылся шкаф. Эмиль переодевался — расстегивал ремень, стягивал штаны. Я не смотрела, но слух обострился.

— Петербург — не совсем мой дом, но ближайшие годы мы будем жить там.

— Годы?..

— Может, ты еще думаешь, что раз не по любви замуж вышла, то и детей от тебя требовать не буду?