Любовь, которую ты вспомнишь (СИ) - Сивая Рина

Почему я плакала? Потому что мне все еще было больно. Потому что я винила себя в том, что мы сидели сейчас по разные стороны стола и не могли даже прикоснуться друг к другу. Потому что та глупая Ана все еще жила во мне, и она все еще до безумия любила своего Ди.

– Я не должна была отпускать тебя в тот вечер, – произнесла одними губами и уже собиралась отвернуться, как неожиданно горячая ладонь Диего накрыла мою руку, лежащую на столе.

От неожиданности и удивления я снова вскинула взгляд.

– Ты не виновата, – столь уверенно произнес мой все еще нынешний муж, что в тот момент я узнала его – того, прежнего Ди. Именно так он говорил со мной, когда пытался донести свою точку зрения, которую считал единственно верной. – Насколько я понимаю себя, я – точно не тот человек, который будет делать то, чего не хочет. И если я принял в тот вечер решение выйти в море на неисправной яхте, значит, мне и нести за него ответственность.

Я сразу же отрицательно замотала головой, стоило только понять смысл произнесенных слов. Я не считала Диего виноватым даже сейчас, когда узнала, что все эти год он жил, и жил без меня.

– Если бы мы тогда не поссорились, – начала было я, но была тут же перебита.

– Ана, в любом конфликте всегда виноваты двое, – твердо произнес Ди. Мою руку он так и не выпустил, а на этих словах еще и сжал сильнее. – Всегда. И не важно, с чего и с кого все началось – с тебя или с меня. Я уверен, что не был ангелом в тот вечер. Поэтому и оправдывать себя не стану. Если ты хочешь считать себе виноватой – мне не жалко, но, пожалуйста, не неси этот груз в одиночку. Моей вины в случившемся не меньше, а то и больше. А твоя – только в том, что ты выбрала себе в мужья такого сложного мужчину, как я.

Невольно, но я все же улыбнулась. Этот Ди тоже был мне знаком – тот, который всегда пытался оправдать не себя, но других. И для меня он постоянно находил слова – те самые, которые утешали и снимали груз с сердца.

– Но в этой ситуации есть один большой плюс, – вдруг неожиданно весело улыбнулся Солер и, к моему огромному сожалению, отстранился, отпуская мои пальцы. – Радует, что не я один не помню причин, почему мы поссорились.

Сначала я только хлопала глазами, не понимая, как он может видеть плюсы в нашей давней ссоре. Но когда до меня дошло…

Давно уже так не смеялась – громко, чуть истерично, до слез. А напротив сидел мой муж и улыбался – широко, добродушно, довольно.

– Это ужасная шутка, Ди, – сумев взять себя в руки, призналась я, вытирая глаза. Страшно представить, что там стало с моей тушью.

– Но тебе понравилась, – не остался в долгу Солер и отсалютовал мне бокалом.

– Наверное, это потому, что я тоже ужасна.

Я улыбалась, даже не пытаясь выдавать свои слова за правду, но Диего вдруг отвечал совершенно серьезно:

– Я так не считаю.

От былой легкости в общении не осталось и следа. Казалось бы, Солер не сказал ничего такого, но мое сердце сбилось с хода, а после застучало с утроенной силой, тогда как мысли забились точно птицы в клетке. Он не считал меня ужасной! А какой считал? И что это значило? Что он ко мне чувствовал что-то еще?

Не желая, чтобы Диего заметил моего смятения, вновь опустила взгляд в свой бокал. Мне казалось, что я давно уже разучилась обнадеживаться на пустом месте, но рядом с Диего никакие внутренние устои не срабатывали. Там, наверху, в номере я была уверенной в себе женщиной, счастливой матерью и успешной начальницей. А здесь, рядом с ним, я снова та девчонка, что бросала все и покупала билет на рейс до Барселоны.

– Ана, – спустя минуту выдохнул Диего.

– Мм?

На его лице ни следа недавнего веселья, а в глазах – буря, заставившая меня хмуриться. Что тебя так беспокоило, Ди? Я снова что-то сделала не так?

– Я должен задать один вопрос, – еще больше напугал меня Солер. Я чувствовала его растерянность, тогда как раньше Диего никогда не демонстрировал мне подобных чувств. Уверенность – вот с чем он ассоциировался у меня. Надежность, несгибаемость. Даже в самых сложных ситуациях он оставался собранным и спокойным, и я невольно стремилась к тому же поведению, когда росла в качестве начальника.

– Только один? – попыталась пошутить, одновременно до дрожи в коленках боясь, что сейчас Диего кивнет и скажет, будто от ответа на его вопрос зависит наше дальнейшее будущее.

Но он лишь скупо улыбнулся, не доводя улыбку до глаз.

– Пока один, – обнадежил он, но ни на грамм при этом сам не расслабился.

Что же его так беспокоило? То, что я рассказала? То, что услышанное не совпало с тем, что Ди слышал раньше? Или…

– В тот вечер, когда я уходил, – бесцеремонно перебил мои мысли самый близкий и далекий мужчина, но я не стала на него обижаться за это, – я знал, что ты беременна?

Глава 34.

Я не сразу поняла, почему именно этот вопрос заставил Диего волноваться. Но эта тревога в его глазах, эти побелевшие костяшки на руке, которой Ди держал свой бокал с виски. И догадка появилась в голове внезапно, но я ни минуты не сомневалась, что она верна.

Диего не считал, что я скрывала от него ребенка эти пять лет. Он боялся, что сам о нем забыл.

– Нет! – громче, чем нужно было, ответила я и сделала то, что совсем недавно делал Солер: наклонилась ближе и накрыла его пальцы своими. Холодные, когда лед в бокале давно растаял. – Нет. Ты не знал. И я не знала. Мне сообщили уже позже, когда я попала в больницу.

Рука Ди под моей вздрогнула, а темные брови нахмурились.

– Больницу?

Об этом я тоже не хотела говорить. Признаваться мужчине, который тебя не помнит, в том, что любила его настолько сильно, что после новостей о его смерти хотела умереть, было стыдно. И я малодушно отстранилась, уводя взгляд в сторону.

– Я…

Я бы хотела сменить тему. Хотела увести разговор в более безопасное русло, где не будет подводных камней вроде сеньоры Солер. Но мысли разбежались, как тараканы, и я лишь беспомощно бегала взглядом по опустевшим столам, пытаясь найти хоть что-нибудь, что поможет разуму вновь начать соображать.

Не учла, что Диего Солер всегда отличался проницательностью, и никакая амнезия не лишила его этого качества.

– Я знаю, что сделала моя мать, – резко бросил он, но теперь я поняла, что именно Ди прятал за этот резкостью: ярость. Он был зол, и к собственному удивлению я обнаруживала, что злился Солер вовсе не на меня. – Хави мне все рассказал. Про ее поступок и то сообщение… – Диего замолчал, будто собирался с мыслями, а после продолжил уже более ровным голосом: – Но знаешь, возвращаясь к прошлому разговору, я даже не удивился, когда это все услышал.

Я не знала, радоваться мне или печалиться от этой новости. С одной стороны, то, что Ди не встал на сторону матери – это здорово. Но с другой, я никогда не пыталась рассорить сеньору Солер ни с одним из ее сыновей. И сейчас я еще больше верила в то, что в чужие отношения лезть не стоит.

Поэтому промолчала, в тайне порадовавшись, что от темы моего попадания в больницу мы ушли. А Диего тем временем продолжал, глядя куда-то мимо меня.

– Я ведь всегда это чувствовал, – признался он, и я поняла, что сейчас Ди делится со мной тем, что не каждому можно рассказать, – словно она что-то недоговаривает мне. Это ощущение… будто мать заискивает передо мной, пытается расположить к себе, задобрить. Как нашкодивший подросток, который уже знает, что скрыть свой проступок не получится, и пытается подложить солому, чтобы не так больно было получать нагоняй. И я все не мог понять, к чему именно мать готовит меня таким образом? А теперь все встало на свои места.

При всем выше сказанном, я не чувствовала в Диего удовлетворения. Может, поступок матери его и не удивил, может, подсознательно Солер и был готов к подобному исходу. Но и равнодушным его это не оставило – наверное, Ди и сам не замечал, как сжимал пальцы в кулак, как другой рукой комкал салфетку. Он только пытался казаться сдержанным и уверенным, но на самом деле внутри него горел пожар.