Крик Ворона (ЛП) - Кент Рина

Стрельба – хороший вид спорта. Я чувствую себя в большей безопасности и больше полагаюсь на себя, а не на чужую защиту.

Я начала брать уроки в тире, как только узнала о своей беременности. Я знаю, что Призрак – или тот, кого он послал, – где-то рядом. Я не вижу его воочию, но чувствую, что он наблюдает за нами. Это успокаивает – знать, что они рядом. Однако я не собираюсь сидеть сложа руки и ожидать, когда опасность настигнет меня и моего ребенка.

Поскольку я тренируюсь и в тире, у меня есть пистолет. Я тренируюсь в одиночку на холме с видом на утес. Но, как и каждый раз, когда я заканчиваю, над моей головой возникает темный ореол.

Я стою на краю утеса и смотрю на бурлящую воду внизу. Невероятно, насколько она все еще прекрасна даже после того, как проглотила Ворона.

Иногда я вычеркиваю этот день из памяти и просто вспоминаю, как он привез меня сюда на своем страшном мотоцикле. Я никогда ни перед кем не открывалась так, как перед ним. Даже своему психиатру. И это было так легко, словно я всегда была предназначена для этого.

Эти воспоминания хорошие, те, где он показал мне, какой я могу быть, служат опорой в темные дни. Когда становится слишком тяжело, я просто закрываю глаза и вспоминаю его слова.

Но иногда, глядя на скалы с разбивающимися о них волнами, я вспоминаю тот ужасный момент, когда он бросился в пропасть.

Когда он ушел навсегда.

Все, что у меня осталось, – это воспоминания, преследующие меня, наполняющие сожалениями и мыслями «что-если». Мысль о том, что жизнь продолжается без него, еще больше усугубляет пустоту внутри меня. Эта пустота – осколок небытия, который всегда будет со мной.

Даже если никто больше не вспомнит о нем, я буду помнить. Все, что связано с ним, выгравировано во мне.

Я кладу руку на живот. Внутри меня растет росточек – проблеск чуда. Хотя Ворон ушел, его частичка всегда будет существовать. Этот ребенок – моя причина жить. Причина бороться дальше.

Я и мой ребенок заслуживаем жизни.

Хотела бы я, чтобы Ворон был здесь. Не знаю, получился бы из него хороший отец, но уверена, он бы любил и защищал нас. Потому что именно это он и сделал со мной.

Мои губы дрожат, а ноги трясутся. Не в силах стоять на месте, я приседаю, пряча лицо в ладонях. Иногда молчаливое примирение не срабатывает.

Я сосредоточилась на том, чтобы стать матерью и попытаться забыть всю душевную боль четырехмесячной давности. Но иногда, как сейчас, не могу сдержать слез. Не могу притвориться, что со мной все в порядке.

Мой психиатр, которого я регулярно посещаю, называет мои занятия стрельбой механизмом преодоления, но она не знает всей истории. Я стреляю не для того, чтобы забыть о Вороне, а чтобы притвориться им. Чтобы иметь возможность защитить себя и нашего ребенка так, как он защитил бы нас.

Я больше не та женщина, которая встречает смерть с распростертыми объятиями. Я стала той, кто будет бороться со смертью до последнего вздоха.

***

Когда я возвращаюсь, Шарлотта продолжает лаять и вилять хвостом. Она замирает, когда из дома выбегает рыжий меховой шарик.

Думаю, она никогда к нему не привыкнет, тем более что он немного сволочь.

— Привет, Апельсин, — приветствую я его.

Кот даже не замечает моего присутствия и продолжает удаляться.

Как я уже упоминала – сволочь.

Но когда я нашла его два месяца назад, крошечного и дрожащего под дождем, то не могла просто так его бросить. Поскольку он такой удачно оранжевый, я так его и назвала. Каким-то образом я увидела в нем маленького кота Ворона.

Однако, когда я захожу в дом, Апельсин бросается внутрь. Он начинает мяукать в стиле «я голоден, человек, дай мне еды». Я улыбаюсь и тянусь к шкафу за его любимым тунцом. Шарлотта издалека наблюдает за тем, как он ест, не обращая внимания на свою еду. Она настороженно относится к коту, но иногда я застаю ее прижавшейся к нему.

После ужина небо темнеет. Я пишу три записки.

«Сегодня я посетила могилы мамы и папы и проговорила с ними целый час».

«Я простила своего отца. Знаю, что он был злым, но держать на него обиду нехорошо. В конце концов, именно его имя мама шептала, когда у нее было меньше времени».

«Я купила много детской одежды и начала украшать комнату».

Улыбнувшись, я кладу записки в банку, беру свой горячий шоколад и отправляюсь наверх. Шарлотта и Апельсин присоединяются ко мне, когда я толкаю дверь в спальню. Его спальню.

С тех пор как Ворон ушел, я не могу спать нигде, кроме его постели. Иногда я обнимаю оставленную им одежду и притворяюсь, что он здесь, со мной.

Нездорово. Я знаю. Моему психиатру не нужно об этом слышать.

Все его оружие, кожаная сумка и мотоцикл исчезли, когда я вернулась из больницы, но тот, кто упаковывал его вещи, забыл его одежду.

Я достаю его футболку и надеваю как одеяние для сна. Время выветрило запах его кожи. Чем больше я его не чувствую, тем сильнее ощущение, что я снова его потеряла.

Я сдерживаю слезы и забираюсь под мягкие одеяла. Время года сменилось с лета на осень, и скоро начнется зима. Иногда мне хочется, чтобы весь год был летом.

Апельсин и Шарлотта прижимаются ко мне, пока я достаю из ящика книгу по уходу за ребенком.

Рождение ребенка – это то, на чем я должна сосредоточиться.

Я перестала работать в ночные смены, потому что мне нужны нормальные часы сна для здоровья моего ребенка. Поскольку я больше не утопаю в долгах, то работаю только в дневную смену. Денег, которые оставил мне Ворон, хватило бы на всю жизнь, но мне нравится заботиться о людях.

Я сохраню эти деньги для будущего нашего ребенка.

В последнее время я люблю читать книги о детях. Книжный магазин разбогатеет благодаря моим бесконечным покупкам.

Временами я представляю, как Ворон сидит рядом со мной и читает вместе со мной. Я знаю, что это вредно, но ничего не могу с собой поделать. Не думаю, что боль от его потери когда-нибудь утихнет.

Где-то во время чтения о втором триместре я засыпаю. Я едва замечаю, как книга падает из моих рук на пол.

В этот момент между бодрствованием и сном Шарлотта лает, а Апельсин шипит. Я издаю тихий стон. Они снова ссорятся посреди ночи.

Сильные руки обнимают меня, и запах кожи уже не кажется таким выветренным.

Это один из тех снов. Мне хочется лить радостные слезы. Эти мечты уже начали исчезать. Я боялась, что больше никогда не увижу его даже во сне.

Я не шевелюсь в его объятиях. Если попытаюсь прикоснуться к нему или повернуться, чтобы увидеть, он исчезнет. Так он поступал и раньше. Поэтому на этот раз я просто останусь в его объятиях.

Его сильные руки обхватывают мою талию. Его нога обхватывает мою, а его горячее дыхание щекочет мне шею.

Запах кожи намного сильнее, чем в предыдущих снах. Его длинные худые пальцы скользят по моим волосам. На этот раз они кажутся такими реальными. Ласка успокаивает и убаюкивает меня.

Слезы наворачиваются под моими закрытыми веками. Если я повернусь, он исчезнет. Снова и снова он просто исчезает. Все, что мне остается, – это бездонная пустота, которая не хочет заполняться.

— Ты спишь, Элоиза? — спрашивает он низким, вызывающим дрожь голосом.

Я открываю глаза, и все мое тело напрягается. Этого... не может быть. Ворон никогда не говорит в моих снах. Он просто существует. Я даже не вижу его.

Я медленно поворачиваюсь. Боже, я, наверное, схожу с ума. Начинаю что-то слышать.

Я просто удостоверюсь, что он не настоящий. Завтра мне нужно найти нового психиатра.

Сердце гулко стучит в ушах, когда я вижу самые насыщенные голубые глаза, которые когда-либо видела. Он смотрит на меня с глубокой тоской, которая почти совпадает с моей.

Ворон.

Это Ворон.

Этот взгляд из-под капюшона. Эти сильные, крепкие руки, обхватывающие меня. Эти татуировки птиц, выглядывающие из воротника его футболки.