— Только через мой труп, — пригрозил Иван.
— А вот это легко. Считай, что ты уже труп, — нехорошо усмехается Федор.
Даже если слова Ивана про больницу — это уловка, то она сработала.
Я села в такси, машина тронулась с места.
Выдохнула с облегчением.
Через пять мину Иван прислал сообщение:
«Маруська реально в больнице была. С Колькой. Я не говорил, чтобы тебя не дергать. У них уже все хорошо, но дочь проштрафилась»
***
Я поехала к Марине. Дверь их квартиры открыл хмурый и сердитый Валерий.
— Здравствуйте, Наталья Алексеевна.
— Здравствуй, Валер. Как вы?
Зять не впускает меня в квартиру. Он выходит на лестничную площадку и направляется на открытый балкон, на ходу вытаскивая сигаретную пачку из кармана брюк.
— Скажу, как есть. Коля жив и здоров. Но мой мальчишка перепуган, спит плохо, вздрагивает. Марина.… — затягивается. — Видеть её пока не могу, уж простите. Вся в слезах. Настолько себя собрать не может, что чуть сына не уронила, когда сажала в стульчик для кормления. Или просто разучилась? — зло усмехается. — Вот я чё думаю, Наталья Алексеевна. Вернуть вам дочку, что ли?! Вернуть?
— Чего ты ждешь от меня услышать, Валер? — спрашиваю я. — Я в ваши отношения никогда не лезла, ты же знаешь. Захотели встречаться — встречали. Захотели пожениться — поженились, и так далее.… Я была рада помочь дочери, а она…
— Она с какого-то хрена по спортзалам и семинарам скачет, по шоппингам и салонам красоты. Губы себе зачем-то накачала!
Зять смотрит на меня.
— Что я могу сказать, Валер? Мне самой прилетело. Много всего.… Подружка у Марины появилась, та ещё дрянь, но мозги пудрить умеет. Это то, что я вижу снаружи. Но так было не всегда, верно? Тебе должно быть виднее, ты с ней живешь под одной крышей, спишь в одной кровати.
— Как только Коле стукнуло полтора месяца, её как будто подменили, — нехотя признается Валерий. — Теперь она в слезах буркнула, мол, она просто не хотела, чтобы я ушёл к другой. Боялась меня потерять! Разве я поводы ей какие-то давал?!
— Откуда у нее такие мысли взялись.… Не с потолка же!
Зять молчит и вдруг выругался:
— Да ну, не может этого быть! Я лишь как-то заметил, что она после родов поправилась. Ничего плохого в виду не имел… Да на празднике в кругу друзей бурно обсуждали, что кое-кто из знакомых развелся, с полной женой. Но не из-за полноты. Дело в другом. Неужели она на свой счет приняла?!
— И решила из кожи вон лезть, чтобы себя не запустить.
Теперь мне становится немного ясно злость, с которой Марина выговаривала мне, чтобы я себя не запускала, чтобы была активнее с Иваном. Она просто видела в наших ссорах свои страхи и так боялась потерять своего мужчину, осев дома, что едва не потеряла ребёнка!
— Валер.… — говорю я. — У меня с Мариной сейчас не лучшие отношения. Я считаю, что ты… должен принять свою часть ответственности.
— Я?! Не вы?!
— Не я, Валер. Я её родила, вырастила и передала в эти отношения светлой, немного взбалмошной, но всё-таки доброй девочкой. Почему она превратилась в стервочку, я не несу ответственность. И она не поверит моим словам, что ты её любишь, не бросишь и прочее-прочее. Не поверит, если это будешь говорить не ты!
— Не хочу я её бросать! Люблю, идиотку. Терпел. Но в последнее время её понесло! Поговорите с ней! Пусть бросает эту херню.
— Поговорю. Позднее. Но первый разговор, самый важный и откровенный должен быть твоим.
Глава 38
Наталья
— Так вы зайдете? — уточняет Валерий. — Подготовите Марину к разговору, то да сё…
— Подготовить Марину к сложному разговору — это, конечно, славно. Может быть, мне за тебя ещё и объясниться, зятек? — усмехаюсь я. — А я-то думала, откуда ноги растут у желания переложить все на чужие плечи. Оказывается, вот откуда! Да вы с Мариной два сапога — пара! Она не прочь переложить на чужие плечи заботу о крохе-сынишке, а ты, поняв, что в отношениях начались сложности, недомолвки и первые потрясения, готов переложить ответственность за сложные переговоры на кого-то другого? Сейчас я с ней поговорю, завтра, наверное, твоя мама с тобой поговорит, потом мы поменяемся, и что-о-о? Дальше-то что, Валер? Вы как жить-то собираетесь без костылей в виде родительской поддержки? Или, что, вы считаете, что к вам по первому свистку должны бросаться и разгребать проблемы даже там, где вообще непозволительно вмешательство посторонних лиц, даже если эти лица — самые близкие! Твоя жена, Валер, это твоя жена. Моя дочь — это моя дочь. Вот иди и разговаривай с Мариной, как с женой, как с матерью вашего ребёнка, а не как с моей дочерью!
Я решительно одергиваю вниз легкий кардиган, наброшенный поверх платья.
— Что, даже с Колькой не понянчитесь, пока мы беседуем?
— Нет, Валер. Не понянчусь. Это ваши разговоры, ссоры и перемирие….
Так и хочется стукнуть его по лбу и сказать, что самый сладкий секс — это после ссоры. Тогда острее всего ощущаешь партнера, каждой клеточкой кожи, и сердце щемит от мысли, что можно было потерять такого дорогого и любимого человека. Обнимаешь любимого и просто дышишь им.
Дышишь, как в первый и последний раз.
Но.…
Вот уж нет!
О таком я точно детям подсказывать не буду.
Если не дураки, сами до этого дойдут.
— Мне страшно, — внезапно признается Валера. — Вот и всё. Тупо страшно, что я ничего не мог поделать, что могли не успеть, что…
— Вот иди и говори с Мариной. О своих страхах. И послушай о ее страхах! Говорите, чёрт побери, пока не стало поздно! — я повышаю голос, в котором слышны слезы.
Зять, отбросив сигарету в сторону, приглядывается ко мне.
— Наталья Алексеевна, у вас все в порядке?
— В полном, — отвечаю голосом, полным слез. — Иди к жене и сыну.
— А вы?
— А я отдохну, — улыбаюсь бодро и фальшиво.
Мне тоже плакать хочется и на коленки залезть, как маленькой. Только в детстве хотелось залезть на колени к маме, прижаться и поплакать, а сейчас единственный, к кому бы мне хотелось залезть на колени и изо всех сил прижаться, это мой муж.
Мой Ванька, с которым мы разводимся.
Мой мужик, который к пятидесяти годам так и не научился говорить о том, что ему тоже иногда бывает очень страшно…
Ещё и ехать к нему сейчас нельзя, вот какая досада. А я бы поехала и покричала на него, дурака…
Я ещё немного стою на балконе. Если бы я курила, то красиво и загадочно, с горечью коротала время в клубах сигаретного дыма.
Снова стою одна,
Снова курю, мама, снова…
А вокруг — тишина,
Взятая за основу.
Е. Ваенга
Но я не курю, потому варюсь в своих мыслях, как в густом сиропе.
Мне звонит муж.
Немного поколебавшись, я отвечаю.
— Ты как? — спрашивает Ваня.
— Я?
— Да, ты.
— Все хорошо.
— А чё голос странный?
— Так, просто. С зятем поговорила.
— Чё этот индюк тебе такого мог наговорить, что ты плакала?! — мгновенно заводится. — Щас я ему позвоню и хуев в уши натолкаю о том, как нужно тещу уважать!
— Боже, прекрати, Вань. Ну, вот что ты, а? Совсем берегов не видишь. Как пороховая бочка, честное слово, — вытираю слёзы. — Зачем позвонил?
— Не знаю, — признается. — Так просто. Чувствую, надо тебе позвонить прямо сейчас. И ты плачешь. Значит, не зря. Понимаешь?
— Что?
— Я тебя чувствую, — говорит и замолкает.
Мы немного молчим, переживая бурю. Что сказать, я тоже чувствую, как мужа разносит эмоциями, раскатывает в тонкий-тонкий блинчик…
— У них все будет хорошо, Вань. Я очень на это надеюсь. Неплохие же они ребята, да? И Марина — тоже.… Я верю, что наша девочка к нам вернется, а не вот эта эгоистичная стерва, которая лучше всех всё знает и советует идти по головам.
— Так и будет, Наташ. А у нас? У нас тоже всё будет хорошо?
— Обязательно, Вань.
