Порочная королева (ЛП) - Торн Айви

Он прижимается ко мне, его член трётся о мой живот, его сперма липнет к моей коже.

— Я собираюсь заставить тебя кончить очень сильно, используя только мой толстый член, и ты будешь умолять об этом, как хорошая девочка, не так ли? — Его рука сжимается на моем горле. — Не так ли, малышка?

Затем он отпускает меня, и я киваю, задыхаясь. Его рука снова на члене, сжимает, поглаживает, и моя киска сильно сжимается.

— Умоляй об этом, — Кейд улыбается мне, и его губы изгибаются в предвкушении того, что он собирается со мной сделать. — Умоляй, чтобы я вошёл в тебя. Умоляй так сильно, чтобы я знал, что ты бы встала на колени, если бы могла.

Меня охватывает дрожь, но я поднимаю подбородок и встречаю его взгляд с вызовом, которого, я знаю, он жаждет. Это наша динамика, наша игра. Мы не сражаемся на ринге, как Джексон и я. Мы с Кейдом сражаемся вот так. Битва характеров, в которой, в конце концов, мы оба побеждаем.

Я улыбаюсь ему в ответ.

— А что ты собираешься делать, если я этого не сделаю?

Глаза Кейда горят, и его движения становятся более быстрыми. Я вижу, как его член подёргивается в его руке, и чувствую, как мои слова влияют на него.

— Сегодня вечером мы ещё не использовали кнут, малышка Сейнт, или весло. Я мог бы увидеть, насколько красной может стать твоя задница, и шлёпать тебя, пока ты не заплачешь. Я мог бы водить этим хлыстом по твоей киске, пока ты не начнёшь умолять меня трахнуть тебя, а потом сказать тебе «нет».

Он приближается, его движения становятся медленнее, а сам он слегка приподнимается.

— Помнишь ту игрушку, которую мы использовали на тебе? Я мог бы привязать тебя к ней на всю ночь. С вибратором на твоём клиторе, с моей спермой, высыхающей на твоих бёдрах и лоне, ты бы кончала снова и снова, оставаясь в полном одиночестве, пока твоё тело не сдастся или пока батарейки не сядут, в зависимости от того, что наступит раньше. А я бы оставил тебя здесь, в темноте, изнывающего от желания, чтобы тебя трахнули, и пошёл бы спать в свою уютную постельку. Вот что происходит с плохими девчонками, которые плохо умоляют, моя малышка Сейнт.

Я не уверена, что он действительно сделает это, но мне кажется, что он не станет. Он хочет меня больше, чем наказывать, и мне нравится испытывать границы дозволенного.

— Не думаю, что ты это сделаешь, — шепчу я, облизывая губы. — Я думаю, ты хочешь мою киску больше, чем мучить меня. И, кроме того, у Джексона ещё не было своей очереди.

— Джексон, чёрт возьми, подождёт, — рычит Кейд, снова наклоняясь ко мне, его рука снова сжимает моё горло.

— Я знаю, что ты делаешь. Я знаю, в какую игру ты играешь. Может быть, тогда я не буду этого делать. Может быть, я просто буду трахать тебя в задницу, пока не закончу, а потом оставлю здесь. Что ты об этом думаешь? Больше никаких оргазмов для тебя.

Затем его вторая рука отпускает член и скользит у меня между ног, его пальцы поглаживают мой клитор.

— Как насчёт этого?

— Ты собираешься оставить меня здесь, когда в моей киске будет только сперма Дина? — Дразню я его. — Я так не думаю. Моя киска ведь тоже твоя, верно? — Я наклоняюсь вперёд, натягивая ремни ровно настолько, чтобы дотянуться до его лица, и, высунув язык, провожу им по его нижней губе, прежде чем он успевает отдёрнуть руку. — Так почему ты заставляешь меня умолять? Просто возьми меня, чёрт возьми, если я твоя.

Я замечаю момент, когда я подталкиваю его к краю, когда он срывается. Его рука сжимает моё горло, сжимая почти до предела, который я могу вынести, а затем он оказывается между моих раздвинутых бёдер.

— Ты сводишь меня с ума, чёрт возьми, — рычит он. — Ты заставляешь меня чувствовать, что я схожу с ума.

Его член пронзает меня с силой, наполняя и прижимаясь к моей и без того чувствительной внутренней плоти. Я вскрикиваю, но звук выходит сдавленным, больше похожим на вздох, потому что он крепко держит меня за горло.

— Блядь, Афина, — стонет Кейд, его бедра движутся быстро и сильно. — Ты сводишь меня с ума.

Он наклоняется ко мне, заключая в свои объятия. Его мускулистое тело прижимает меня к себе, а губы касаются моего уха. Его голос звучит словно рык, когда он проникает в меня.

— Ты вызываешь во мне противоречивые чувства. С одной стороны, я хочу причинить тебе боль и одновременно спасти. С другой – я жажду полностью обладать тобой, но в то же время мне хочется наблюдать, как другие мужчины овладевают тобой. Ты заставляешь меня безумно ревновать и одновременно желать отдать тебе всё, — стонет он мне на ухо, его тело содрогается рядом с моим. — С тобой так хорошо, но ты сводишь меня с ума.

Я откидываю голову назад, прислонившись к раме, и задыхаюсь, когда его член входит в меня снова и снова, приближая к очередной кульминации. Давление его руки на моё горло лишь усиливает это удовольствие.

— Ты не можешь меня бросить, — он нежно прикусывает мочку моего уха, его губы скользят по моему подбородку, когда он отпускает меня. — Ты тоже моя, Афина. Если кто-то попытается отнять тебя у меня, я убью его. Я... Боже, Афина, то, что ты заставляешь меня хотеть делать, то, что ты заставляешь меня говорить... Я чувствую себя сумасшедшим...

Он выдыхает эти слова, покачиваясь на мне, его бедра крепко прижаты к моим, его тело плотно прижато ко мне. Всё это произошло за один день, думаю я, и почти истерический смех вот-вот сорвётся с моих губ, потому что я знаю, что он хочет сказать. Я знаю, чего он, возможно, не смог бы выразить словами, потому что из всех троих Кейду труднее всего любить и самому признаться в любви, его и самого трудно любить.

И всё же в этом есть что-то, что делает происходящее ещё более значимым. Я знаю, через что он прошёл, как сильно страдал.

Его губы касаются моего подбородка, и я поворачиваю лицо так, чтобы наши губы оказались у его уха. Затаив дыхание, я шепчу, когда он проникает в меня:

— Я знаю, через что тебе пришлось пройти, Кейд, — говорю я. — По крайней мере, я понимаю часть этого. Я знаю, почему ты так злишься. Так позволь мне разделить это с тобой. Я смогу это вынести. — Я прижимаюсь губами к его щеке, прерывисто дыша от нахлынувшего удовольствия, когда он резко входит в меня, удерживая себя внутри, прижимаясь ко мне. — Я тоже злюсь.

Кейд отстраняется, его взгляд внезапно становится яростным и горячим. Затем он обхватывает мою шею обеими руками, заводя пальцы за голову, надавливает большими пальцами на горло и приподнимает мою голову.

— Ты ничего не знаешь, — рычит он. — Ты не представляешь, что со мной произошло.

— Я могу догадаться, — говорю я, тяжело дыша. — Ты не обязан мне рассказывать. Но я тоже через это прошла. И я очень зла. Ты можешь мне довериться Кейд. Я смогу это вынести. Только не притворяйся, что я ничего не понимаю.

Он отстраняется, всё ещё погруженный в свои мысли, и что-то в его взгляде меняется, словно он видит меня впервые.

— Афина...

Моё имя слетает с его губ, его глаза по-прежнему устремлены на меня, и между нами возникает пауза, воздух между нами становится густым и горячим. А затем его губы касаются моих, и я забываю обо всём на свете.

Его руки сжимают мои запястья поверх ремней, а бедра прижимаются к моим с такой силой, что я чувствую, как завтра на коже останутся синяки. Каждая клеточка моего тела становится сверхчувствительной, словно каждый нерв оживает, и я ощущаю все его эмоции. Я чувствую его ярость, его кипящие чувства, которые поднимаются, как пена, угрожая задушить нас обоих.

— Ты собираешься уничтожить меня, — рычит он мне в губы. — Ты собираешься разорвать меня на части...

Я смеюсь, и этот звук вырывается из его уст, потому что он почти в буквальном смысле разрывает меня на части. Его зубы впиваются в мою губу, прикусывая её в том месте, где Дин делал то же самое, и я вскрикиваю, вырываясь из его объятий.

— Просто скажи это, Кейд, — выдавливаю я из себя. — Ты можешь это сделать. Чёрт возьми, скажи это, пока твой член внутри меня.

— Я не могу... — он снова вздрагивает, и я чувствую, что он так близок к краю, что едва сдерживается.