— Это я, Оля, — голос Зарудного звучит как что-то уже подзабытое и чужое.
Молча нажимаю на кнопку открытия и даже не пытаюсь спрятать своё состояние или свои слёзы… Это всё из-за него. Он виноват.
Если бы только тогда он не обратил на меня внимания. Если бы прошёл мимо, как это сделали остальные сотрудники. Но нет.
Гордей никогда не был похож на них. Как бы мне ни было больно и горько — он всегда был чище, чем добрая половина тех чиновников, которых мне довелось увидеть и, на мою беду, узнать.
Он был благороден, молод, красив и пьян… Ну кто бы устоял?! Особенно девчонка, приехавшая пару месяцев назад из своей деревни на пять домов. А он… в дорогущем костюме, вкусно пахнущий даже сквозь пары алкоголя. Я этот запах потом очень долго помнила. Наверное, если бы забыла — никогда бы не вернулась и не искала его.
Но я сделала тот выбор, который должна была принять изначально. Даже будь Паша здоровым мальчиком, рано или поздно я бы вернулась — и не только ради его лечения.
Одно время мы лишь приезжали в Питер на бесконечные обследования и процедуры. Однако фонд, который спонсировал операцию сына, быстро дал понять, что поддерживать нас долго никто не будет. И это логично — нам и так помогли, собрав нужную сумму.
И да, Гордей — это тот выбор, который я приняла сильно позже и только ради возможности лечить ребёнка… Однако, невзирая ни на что, за этим кроется очень глубокое чувство, потому что ни на секунду этот мужчина не выходил из моей головы. Я ведь даже ненавидеть его не могла за то, что он воспользовался мной. Даже когда я вышла замуж и пыталась построить свою жизнь, чтобы у меня была полноценная семья — на задворках сознания я вспоминала мужчину, что однажды повёз меня есть шаверму.
— Привет, — слышу его голос, как сквозь толщу воды, и выныриваю из своих воспоминаний.
Он мрачно смотрит на мой внешний вид и поджимает губы.
— Я хочу обсудить в спокойной обстановке, Ольга, то, что будет дальше, — уверенно заявляет он.
Молча киваю, принимая то, что он хочет. Я выслушаю его речь. Я даже постараюсь понять. Не зря же позавчера мне повезло и удалось прикупить пару пачек моих таблеток. Пришлось, правда, ехать к чёрту на кулички. Но это того стоит. Так я ощущаю себя стабильнее. Так мне спокойнее.
— Проходи, Гордей, — озвучиваю, указывая рукой в сторону кухни.
Он кивает, снимает своё пальто, оставляет свою трость, с которой до сих пор ходит, и двигается мимо меня.
Вдыхаю его запах, прикрывая глаза от наслаждения.
Мой.
Внутри будто почки вербы распускаются от этого ощущения. Как же я скучала.
Следую за ним, зарывая свои порывы нежности к этому мужчине.
Крайне больно и унизительно — любить чужого мужчину. И можно говорить сколько угодно, что я виновата. Только это не так.
Я не принуждала. Он сам захотел меня. Сам. И это та истина, которую он никогда не сотрёт из истории.
И Марта не даёт ему то, что могла я. Это тоже та мысль, от которой я никогда не откажусь.
— Присядь, Оль, — просит он, когда я встаю у столешницы. — Ты сейчас меня выслушаешь, а потом будешь принимать решение. Не в эту секунду, без ора и истерик. Это понятно? — его сосредоточенное лицо всматривается в моё, а меня начинает немного тревожить русло разговора.
— Хорошо… — тяну я неуверенно. — Паша, если что, ждал тебя… — добавляю с лёгкой улыбкой.
— Перестань. Хватит это делать, — качает он головой. — Не пытайся переводить стрелки на сына и считать, что я не вижу этих манипуляций. Факт их позволения с моей стороны был всегда, однако это не значит, что ты действовала очень хитро и незаметно. Больше не нужно, Ольга. Всё закончится сегодня.
Сглатываю, а тем временем сердце отбивает какой-то странный бешеный ритм.
— Гордей…
— Итак, — перебивает он хмуро и резко, — у тебя два пути. — Он смотрит на меня так, будто я не являюсь матерью его ребёнка, словно я враг номер один. — Первый — лечение, — коротко озвучивает он, вызывая моё недоумение и нервный смешок.
— Ты о чём?! — с нелепой улыбкой смотрю на него, не веря в то, что он говорит этот бред.
— Второй, — продолжает он, не обращая внимания на мои слова, — принудительное лечение.
Округляю глаза, а тем временем пульс бьётся где-то в горле. В ушах тут же шумит, потому что я абсолютно не понимаю, что всё это значит.
— Гордей, ты сошёл с ума?! — снова пытаюсь возразить, пока перед глазами всё расплывается.
— Нет. Я хочу, чтобы ты прошла полное обследование, прежде чем продолжишь воспитывать Павла. Это раз. Два — я не оставлю рядом с ним женщину, которая намеренно подвергает опасности больного ребёнка. И три — Ольга, ты не здорова. Это будет лучше и для тебя самой.
Нервный смех слетает с губ, и я встаю со стула.
Не верю в услышанное. И прежде чем волна гнева полностью накроет меня, оборачиваюсь и задаю вопрос:
— А Пашу твоя Марта примет, если ты упечёшь меня в психушку? — цежу сквозь зубы, глядя на него. — В этом твой план?! Закрыть неугодную любовницу, забрать больного сына — и что дальше, Гордей?! Твоя правильная интеллигентная жена смирится с этим? Будет помогать подмывать его?! Кормить?! А?! Об этом ты подумал?! — выстреливаю пулемётной очередью эти вопросы, злорадно усмехаясь, потому что знаю — нет.
Ни хрена из этого та дамочка не примет.
— Ольга, — предостерегающе звучит он.
— Что?! — подхожу ближе к нему.
Касаюсь его груди, поглаживая, и тянусь к пуговицам. Только он грубой хваткой отшвыривает мои руки.
— Что?! Неприятно уже?! — всматриваюсь в его лицо. — Уже не хочешь?!
Растягиваю кардиган, а под ним тяну блузку в разные стороны, оголяя бра цвета слоновой кости.
— Больше не возбуждаю, Зарудный?! — демонстрирую ему и смотрю в глаза.
Он встаёт со стула и одним движением рук запахивает мою одежду. А я даже не замечаю, как текут слёзы из глаз.
— Ты, Оля, подменила реальность. С той самой первой ночи, после которой забеременела, — говорит он равнодушно и абсолютно без эмоций. — Я же ту ночь так и не вспомнил, верно? И только ДНК-тест убедил меня… А сейчас я повторять не буду. Либо ты добровольно лечишься, либо я туда тебя насильно положу. Принимай, как хочешь.
После этого он разворачивается и уходит, а я бессильно рычу, а затем кричу в потолок кухни.
Глава 56. Гордей
Пятнадцать лет назад
Во рту мерзкое ощущение. Будто и вправду туда насрали, на душе примерно так же. Еще какой-то странный привкус чеснока… Господи.
Мне даже не хочется открывать глаза, не хочется начинать этот день. Но нужно. Я взял билет на вечерний рейс, чтобы полететь к семье. Поэтому сейчас мне нужно приложить максимум усилий для того, чтобы встать, принять душ, выпить самый крепкий кофе и собрать вещи.
Правда, сердечко знатно постукивает и руки трясутся. Всё же мне не двадцать для таких доз алкоголя.
— Доброе утро, — голос доносится откуда-то сбоку. Наверное, это галлюцинации. Допился, бля.
В квартире точно никого не может быть, а голос моей Марты я узнаю за секунду. Этот же женский мне незнаком.
С галлюцинациями не разговаривают, поэтому я ничего не отвечаю.
— Я принесла тебе минеральную воду, она с магнием, поможет тебе быстрее восстановиться. И ещё нужно выпить сорбент — он выведет распад этанола из организма.
Бля, реально что ли крыша едет?
Наконец нахожу в себе силы открыть глаза. Яркий солнечный свет, такой непривычный для Питера, бьёт по глазам. Морщусь, желая в эту же секунду сдохнуть.
Однако я понимаю — спальня не моя. Вид из окна — тоже не мой. Сердце, и без того скачущее, подпрыгивает к горлу от тревоги.
Недавняя моя знакомая сидит на кресле в углу комнаты. На ней шелковый халатик, ноги подтянуты к груди. Смотрит внимательно на меня огромными, мать его, влюблёнными глазами.
— Будешь завтракать?
— Что я здесь делаю?
Резко сажусь на кровати, пряча лицо в ладонях и растирая его до красноты.
