Искалеченная судьба (ЛП) - Джеймс М.

Так что, теперь это меняет? Я мог бы затащить её обратно в постель, как только мы приедем на курорт, как только мы расскажем охране о том, что произошло. Я мог бы трахать её весь оставшийся день, пока не насыщусь, и на следующий день тоже, и... Мы правда останемся?

Я не могу сразу затащить её в постель, напоминаю я себе. Мне нужно позвонить отцу. И если я сейчас буду мыслить здраво, как и должен, то снова увеличу дистанцию между нами с Софией. Я не готов к наследнику, не сейчас, когда я ещё не решил, что буду делать с разногласиями между мной и моим отцом по поводу того, как мы хотим управлять Братвой.

Я должен сказать ей, что прошлая ночь была ошибкой. Что это больше не повторится, пока я не буду готов к тому, чтобы она забеременела.

При этой мысли мой член набухает, становится твёрдым и пульсирует от неудовлетворённого желания. Я не планировал прикасаться к ней так, как прошлой ночью. Я не планировал вылизывать её или заставлять её отсасывать мне. Я планировал трахать её хладнокровно, ради долга. Делать то, что необходимо для рождения ребёнка, и не позволять себе никаких лишних удовольствий.

И всё из-за того, как она на меня влияет. Из-за того, как легко она проникает мне под кожу.

Она делает это сейчас, просто сидя здесь.

Я снова бросаю на неё взгляд. В ней есть что-то такое, чего я не могу понять. Она утверждает, что обучена самообороне, что её покойный отец и опекун научили её обращаться с оружием, что всё это нужно лишь для того, чтобы она могла постоять за себя, даже если у неё есть защитник. Но в том, как она вела себя во время нападения, было что-то ещё. В том, как она двигалась, как ловко обращалась с пистолетом. Как идеально она прицеливалась, даже несмотря на пыльную бурю. Это было слишком отточено, слишком точно для человека, который утверждает, что получил лишь базовые навыки самообороны от чрезмерно опекающего её отца.

— Ты тихий, — говорит она, нарушая тишину, которая повисла между нами с тех пор, как мы покинули лагерь.

— Просто думаю. — Я не свожу глаз с дороги, не решаясь посмотреть на неё. Не сейчас, когда мои подозрения борются с желанием, которое всё ещё бурлит в моих венах.

— О том, что произошло там? Её голос звучит мягко и неуверенно, что не совсем соответствует образу женщины, которая всего несколько часов назад помогла мне отбиться от вооружённого нападавшего.

— Среди прочего. — Я сжимаю руль. — Ты хорошо справилась. Даже лучше, чем хорошо.

Она ёрзает на сиденье.

— Я же говорила, что отец научил меня...

— Да, говорила. — Я перебиваю её. — Это было впечатляюще.

Она снова замолкает и не произносит ни слова, пока мы не подъезжаем к курорту. Как только мы останавливаемся, к нам подходят сотрудники с вопросами. Проходит ещё час, прежде чем мы разговариваем с охраной, выслушиваем их извинения, даём показания и просим консьержа отвести нас обратно в номера. Очевидно, что его беспокоит количество проблем, с которыми мы столкнулись во время этой поездки. Он практически из кожи вон лезет, чтобы компенсировать нам все неудобства.

— Мне нужно сделать несколько звонков, — говорю я Софии, указывая на перегородку. — Я зайду к тебе, когда закончу.

В кои-то веки она не спорит. Она просто кивает и идёт к двери. Она выглядит уставшей, и я чувствую внезапную тревогу.

Она оглядывается на меня, стоя в дверном проёме.

— Увидимся за ужином? — Спрашивает она, и в её голосе слышится уязвимость, от которой у меня сжимается сердце. Внезапно она кажется мне более мягкой, чем прошлой ночью или сегодня утром. Что-то заставляет меня подойти к ней, но я сопротивляюсь. Мне нужно поговорить с отцом. И мне нужно не позволять ей так на меня влиять.

— Конечно. — Я смотрю, как она заходит в дверь, её бедра покачиваются так, что мне хочется последовать за ней несмотря на то, что я тоже очень устал.

Дверь за ней закрывается, и я звоню отцу.

— Константин. — Когда он отвечает, его голос хриплый и нетерпеливый из-за кашля. — Надеюсь, это что-то важное.

— За последние два дня на меня дважды нападали. — Я понижаю голос и перехожу в другой конец комнаты. Не думаю, что София попытается подслушать мой разговор, но инстинкт подсказывает мне, что нужно уединиться. — Они оба выглядели как профессионалы. Второй даже больше, чем первый. Кто-то преследует меня. Они знают, что я здесь и куда направляюсь. Вчера вечером мы отправились на частную экскурсию, на нас напал гид, который был с нами.

Мой отец изрыгает поток русских ругательств, которые заставили бы покраснеть любую шлюху. Я не вздрагиваю. За эти годы я слышал и похуже.

— София была с тобой? — Резко спрашивает он.

— Да. — Я делаю паузу. — Она помогла нейтрализовать угрозу. Оба раза.

На мгновение воцаряется тишина.

— Интересно. — Теперь в голосе моего отца звучит осторожность, то же чувство, что и у меня.

— «Интересно» это ещё мягко сказано. Она утверждает, что отец учил её, когда она была ребёнком, беспокоясь о её безопасности, и что её опекун продолжил обучение после его смерти. Она говорила, что ездила в Европе на охоту в качестве хобби, чтобы поддерживать свои навыки.

— Хм, — отец надолго замолкает. — Значит, ты возвращаешься домой раньше?

Я делаю паузу.

— Она хочет остаться. Она не хочет, чтобы наш медовый месяц был испорчен.

— И ты собираешься потакать ей?

Я сжимаю челюсть.

— Ты же сам сказал, что я не должен разочаровывать свою жену.

— Нет, конечно. Я не предлагаю тебе возвращаться домой, сынок. Тебе нужно побыть со своей молодой женой. Но тебе также нужна защита.

Я стискиваю зубы. Я не удивлён, что мой отец не уговаривает меня вернуться домой. Что бы он ни делал в моё отсутствие, он хочет закончить это за оставшиеся несколько дней.

— Мне нужна охрана, — говорю я наконец. — Незаметная, чтобы курорт не поднял шум, но эффективная. — Я провожу рукой по волосам, ощущая, как к коже прилипает пыль. — И мне нужно, чтобы ты ещё раз проверил Софию. На этот раз тщательнее.

— Я тщательно изучил её прошлое, прежде чем предложить ей стать твоей невестой. — В голосе отца слышится резкость и явное предупреждение.

— Я не говорю, что ты плохо справился, — осторожно отвечаю я. — Я лишь хочу сказать, что идеальных людей не бывает. Может быть, ты что-то упустил.

— Ты думаешь, она что-то замышляет? Я сам её выбрал. О ней хорошо отзывались. — Его голос холоден и суров. — Что, сынок? Не можешь сам контролировать свою жену?

— Я прекрасно с ней справляюсь. — В моей голове всплывает картина прошлой ночи: София широко раздвинула ноги, её горячее возбуждение омывает мой подбородок, а крики заглушают шум бури. Мой член пульсирует, и я стискиваю зубы. Я не должен так с ней обращаться. Не по тем правилам, которые я установил для нас обоих.

— Я отправлю охрану сегодня вечером, — говорит отец, фактически игнорируя мою вторую просьбу. — Они будут у тебя завтра.

Я сжимаю губы, желая поднять вопрос о Софии. Но я молчу. Я слышу сопротивление в голосе отца и понимаю, что это бессмысленно. Он не станет меня слушать. Особенно если мои опасения могут означать, что он сделал что-то не так или упустил что-то важное.

— Спасибо, — говорю я ровным голосом. — Я буду начеку.

Связь прервалась. Я глубоко вздыхаю, снова провожу рукой по волосам и бросаю телефон на кровать, морщась от количества пыли. Я направляюсь в душ, по пути снимая с себя одежду и оставляя за собой пыльный след на полу.

Горячий душ кажется мне раем, когда я смываю с себя грязь и пот и, к своему ужасу, чувствую, как от меня исходит сладкий аромат фиалки и мускуса, принадлежащий Софии. Пар в душе пахнет ею, её духами, её кожей и её возбуждением, и мой член мгновенно твердеет, требуя внимания. Я упираюсь спиной в стену душевой кабины и быстро и сильно двигаю рукой, пока не забрызгиваю плитку своей спермой, громко произнося её имя и достигая столь необходимого мне освобождения.

Что мне нужно, так это войти в неё. При этой мысли мой член снова напрягается. Я стискиваю зубы, пытаясь вернуть прежнюю решимость. Ничего не изменилось. Я позволил себе минутную слабость, но это было лишь минутное слабоволие. Я могу снова провести черту на песке и на этот раз не выходить за её пределы.