Благочестивая одержимость (ЛП) - Ридс Энса

Анна, похоже, паниковала не меньше меня, её панику можно было распознать по появившимся морщинкам и выражению на её лице, когда она нервно покусывала нижнюю губу. Мысли роились в её голове, и я гадала, не являюсь ли я такой же открытой книгой, как и она.

— О, Боже… — выдохнула она, и начала вышагивать по комнате, запустив руки в волосы, ухватившись за свою униформу.

— Что будем делать, Анна? — спросила я, надеясь, что у неё найдутся ответы на все вопросы, ведь она была спецагентом.

— Это плохо, — раздражённо заявила она, кивнув в мою сторону, — ты понимаешь, насколько всё стало серьёзней? Быть его пленницей - это одно, но быть его… невестой, — она произнесла слово «невеста» так, как будто это было какое-то проклятие, — это кольцо, Нирвана, всё усложняет.

— Я знаю. Я не хочу выходить за него замуж. Помоги мне, — умоляла я.

— Хорошо, я сделаю всё возможное, — она подошла ко мне ближе, — что ты выяснила?

Я рассказала ей обо всём, что произошло с тех пор, как мы покинули Хэдли. Рассказала ей о кексах, которые я испекла, и о мужчине, которого он разрезал, о свидании в кафе в Лос-Анджелесе, о предложении, о его семье и их плане по захвату тюремной системы. Выложила всё, ничего не утаивая, потому что надеялась, что из этой горы информации мы сможем выработать какое-то решение.

— И что теперь? — вопрос сорвался с моих губ.

— Я собираюсь задать тебе вопрос, и я хочу, чтобы ты была со мной максимально откровенна, — сказала она настороженно.

Я нерешительно кивнула, гадая, о чём же она может меня спросить.

— Ладно… хорошо… — сказала она, присев на пол рядом со мной.

— Хочу, чтобы ты знала: то, что я собираюсь тебе сказать, будет точкой невозврата, и может забрать частичку тебя навсегда.

Скажет ли она, что у меня не будет выбора, кроме как остаться с Сальваторе?

Неужели она пришла, чтобы разбить моё сердце?

— Вы с Сальваторе занимались сексом?

Я кивнула, не встречаясь с ней взглядом, и смущаясь своего ответа.

— Нирвана... Я агент, шпионка, и благодаря своей подготовке и, наверное, женской интуиции, я могу различать многие вещи. Я могу заметить, когда у тебя появился прыщ на лице, или, когда мужчина, который раньше заказывал кофе с тремя ложками сахара, вдруг просит мёд.

— Что ты пытаешься сказать, Анна?

Она сделала паузу, прежде чем она прервала зрительный контакт и посмотрела на мой живот.

— Нирвана, ты беременна. И у меня такое чувство, что Сальваторе уже знает об этом и, возможно, пытался заставить тебя забеременеть с самого начала.

Глава 21

Я никогда не думала, что наступит день, когда густой и пряный запах благовоний, которыми пропах дом бабули, будет напоминать мне защитное одеяло, за которое я буду так отчаянно цепляться. Запах благовоний в её доме, который когда-то вызывал у меня сильную головную боль и тошноту, сейчас казался таким родным и домашним. Такое чувство, будто я не могла им надышаться, я готова была окунуться в него с головой. Мне хотелось зарыться в него - завернуть и унести этот запах с собой. Запах, который, был одним из напоминаний о моей беззаботной и весёлой прошлой жизни, которой я жила всего каких-то три месяца назад.

Когда мы сидели за столом, казалось, что прошло три десятилетия, а не три месяца. В комнате царила угнетающая атмосфера, и было ощущение, что люди, сидевшие за столом, были чужими. Я посмотрела на бабушку, на её глаза, длинные ногти, которые, казалось, стали ещё длиннее с тех пор, как я видела её в последний раз. Её дреды казались гуще, и были ли они всегда такого цвета? Теперь они казались серебряными, весь тёмный цвет её волос, который раньше проглядывался сквозь седые пряди, исчез. Её дешёвая коричневая помада на тонких губах, браслеты из бисера и шкуры какого-то животного на запястьях - всё это казалось другим. Я забыла, как она выглядела и как говорила. Я вспомнила ощущение её объятий, когда я вошла в дом вместе с Сальваторе, как её хрупкие руки обняли меня за плечи, но её хватка не была крепкой, как будто она боялась обнять меня.

Мама…

Единственные воспоминания, которые у меня остались о ней - о нас, те, когда мы сидели на одеяле для пикника несколько недель назад, и плакали. Я не думаю, что мы когда-либо могли предположить, насколько всё может измениться.

Прошло всего три месяца.

И всё же она выглядела старше. Морщинки от смеха вокруг губ превратились в морщины старения, её лоб покрылся морщинами от стресса, а глаза казались более тусклыми, чем когда-либо при жизни с отцом. Она выглядела как призрак - пожилой и постаревший призрак женщины. По разбитому и удрученному выражению её лица я могла сказать, что она, похоже, не могла скрыть, что дела идут не так, как она надеялась. Она не могла меня спасти, и это убивало её.

Девушка, которая была моей лучшей подругой, сидела рядом со мной, склонив голову, и вид у неё был как у испуганного человека. Так ли я выглядела в глазах Сальваторе? Волны страха, исходившие от Рэйчел, накрывали меня, как холодные и беспощадные волны бушующего моря. Та ли эта девушка, которую я знала три месяца назад? Яркая, общительная, всегда весёлая - моя лучшая подруга, которую я оставила? Было ли это из-за присутствия Сальваторе Эспозито? Очевидно, да.

Я схватила руку Рэйчел под столом, её пальцы обхватили мою руку в чистом отчаянии и страхе, которые мне были слишком хорошо знакомы. Моя жизнь разваливалась или, скорее, уже развалилась. Я устала, и не хотела ничего, кроме как просто сидеть и позволять своему отчаянию брать надо мной верх. Все мы, сидящие сейчас за этим столом, испытывали общее чувство страха перед человеком, который сидел рядом со мной. Перед человеком, который надел мне на палец дорогое кольцо и навсегда привязал меня к себе. Видит Бог, мне не хотелось ничего, кроме как позволить атмосфере в комнате задушить меня. Мне хотелось взять острый нож, который бабуля положила на поднос с красным мясом, и осторожно провести им по шее, позволяя своим рукам, которым я доверяла, привести меня к смерти.

Я вырвалась из размышлений и улыбнулась женщинам за столом. Я не видела их три месяца и не собиралась сидеть здесь и хандрить, нет, я планировала притвориться, будто эти три месяца были просто отпуском. Кто знал, когда мне снова представится возможность увидеть моих близких? Кто знал, когда Сальваторе выпустит меня из своей хватки? Кто знал, когда мне придётся лишить жизни монстра, который уже забрал мою? И кто знал, как скоро меня похоронят на глубине двух метров? Было так мало надежд на светлое будущее. Я не знала, что мне предстоит сделать. Я не знала, беременна ли я и хватит ли у меня когда-нибудь смелости убить этого человека. Всё, что мне хотелось сделать в данный момент - это забыться.

Мне хотелось притвориться, что мужчина, с которым я сидела рядом, был чутким любовником. Человеком, который глубоко заботился обо мне, человеком, который никогда не вызывал у меня слёз печали и страха. Я хотела притвориться, что кольца, которое тяжело давило на мой палец, не существует, и что всё в порядке… хотя это было далеко не так.

— Я очень скучала по твоей еде, бабуля, — нарушила я гробовую тишину, наивным, беззаботным, полным любви голосом. Тем самым, который был у меня ещё три месяца назад.

— Ты всегда готовила самую лучшую лазанью, — сказала я, взяв немного лазаньи на вилку, и дразняще посмотрела на бабушку.

Всем было известно, что её лазанья была худшим блюдом, известным человечеству. Она всегда была либо подгорелой, либо сырой - сегодня она была сырой. Но я всё равно ела, потому что её еда возвращала меня в прошлое.

Она посмотрела на меня своими карими глазами, в которых не было никакой радости и спокойствия, лишь грусть. Она слегка улыбнулась, покачав головой.

— Ах ты, — она закатила глаза, — ты правда думаешь, что я не видела, как ты втихаря отдавала козе свою порцию лазаньи, не так ли?