Разрешаю себе Любить (СИ) - Адам Карина

И где-то там, за шумом, за ворохом платьев и голосов, я всё ещё ловила взглядом дорогу.Сеньки всё не было.И с каждой минутой он нужен был сильнее

Среди шума, смеха и доносящихся из кухни звонких голосов вдруг раздался знакомый сигнал. Короткий гудок, чуть нетерпеливый, как будто кто-то торопился сказать: «Ну давайте же, встречайте нас!»

Я замерла с тарелкой в руках, почувствовав, как внутри что-то вздрогнуло. Не он. Но свои. Наши.На гравийной дорожке, ведущей к дому, остановилась серебристая машина. Дверца со стороны водителя распахнулась, и первым вышел папа. В костюме, с чуть расстёгнутым воротником рубашки, с той самой уверенной походкой, которую я помнила с детства. Он осмотрелся, улыбнулся кому-то из гостей, поправил часы на запястье.

— Вот и мы, — громко сказал он, — ну что, не опоздали?

Со стороны пассажирского сиденья лениво вылез Макар. В джинсах, с капюшоном на голове, как всегда будто нарочно хотел выделиться своим равнодушием. Он щурился от солнца, жмурился на толпу и сразу направился к дому, явно надеясь избежать всех этих обязательных объятий и разговоров.

— Ну, здравствуйте, здравствуйте! — подбежала тётя Лена, обняла папу и потрепала Макара по плечу. — Макарушка, ты как всегда с видом: «Меня силой притащили».

— Почти, — буркнул он, но уголки губ всё-таки дрогнули. В нём всегда было это странное сочетание недовольства и тепла. Только своё.

Папа подошёл ко мне и легко сжал плечо.

— Моя умница. Помогала маме?

Я кивнула. Он улыбнулся, как всегда чуть устало, но с теплом. С той мягкой гордостью, которую не нужно было озвучивать.

— Арсений ещё не приехал? — спросил он, оглядываясь, будто тоже ждал этого момента.

— Нет, — сказала я. — Пока только гости.

Он понимающе кивнул, и на секунду наши взгляды пересеклись, как будто он понял чуть больше, чем было сказано.

Макар уже скрылся в доме, спасаясь от суеты. Папа ушёл вглубь сада, где его уже окликал дядя Саша. А я осталась на крыльце, задержав дыхание.Всё шло своим чередом. Все были на месте. Почти все.Осталось только дождаться его.

Он появился просто без пафоса, без фанфар, без громких слов. Так, как умел только он. Будто мимоходом, но так, что весь воздух в саду вдруг изменился.

Сначала я услышала звук машины приглушённый, но отчётливый. Потом хлопнула дверца. И почему-то всё остальное смех, музыка, звон бокалов будто на миг отступило в сторону. Я стояла на краю террасы с подносом в руках, и сердце ударило где-то под горло.

Он шёл по дорожке в светлой футболке, с рюкзаком за плечом, с той самой привычной полуулыбкой, которую я видела во сне. Волосы чуть длиннее, чем обычно. Кожа загорелая.

Он замер у края лужайки, оглядывая всё вокруг. Люди много людей, столы, огни, цветы. Кто-то уже начал аплодировать, кто-то радостно закричал: «Сенька!» и подбежал к нему, схватил за плечо, обнял, потащил к остальным. Всё это, как в замедленном кино, будто я наблюдала через стекло.

Он оборачивался, смеялся, говорил что-то в ответ, кого-то приобнял, кому-то пожал руку. Но я видела его взгляд всё время искал. Секунда. Другая.

Потом он увидел меня.

И на мгновение всё исчезло. Все люди, все голоса, весь праздник остались где-то за кадром. Мы просто смотрели друг на друга. Он такой же, как прежде. И совсем другой. Я вся в этом взгляде, как в прыжке без страховки.

Он пошёл ко мне.Не торопясь. Уверенно. С той самой знакомой пружинистой походкой, немного раскачиваясь на пятках, будто всё ещё не до конца верил, что земля под ногами не ринг. Плечи чуть расслаблены, взгляд прямой, открытый, только для меня. Он словно прокладывал путь сквозь весь этот вечер, сквозь шум, огни и толпу прямо ко мне.

И пусть мы виделись с ним вчера сейчас всё ощущалось по-другому. Острее. Трепетнее. Словно с тех пор прошли не сутки, а целая эпоха.

Я вдруг почувствовала, как замираю. В груди будто что-то стянулось, как перед прыжком. Щёки начали наливаться теплом слишком узнаваемым, слишком красноречивым. И в голове, конечно же, вспыхнул наш поцелуй.

И теперь он идёт ко мне.

Я будто слышала, как бьётся сердце. Моё точно. А может, и его тоже. Может, этот взгляд значил для него столько же. Может, он тоже прокручивал ту сцену снова и снова, как я.

— Привет, — сказал он, остановившись на полшага ближе, чем это принято.

— Привет, — ответила я, и голос мой предательски дрогнул.

Он улыбнулся, чуть склонив голову набок. И, не сказав больше ни слова, просто притянул меня к себе.Не резко мягко. Как будто проверял можно ли. Как будто давал мне шанс отстраниться, но я не сделала ни шага назад.

Я уткнулась лбом в его плечо. Он пах немного дорогой, немного мятой, немного собой. И в этот миг в этом летнем вечере, в гуще голосов, смеха, запахов, гирлянд и музыки, и всё, что было до, исчезло. Остались только мы.

Солнце уже клонилось к закату, а огни гирлянд мягко загорались, вплетаясь в вечернюю прохладу. Музыка звучала приглушённо, гости смеялись, говорили, разливая напитки и наслаждаясь долгожданной встречей.

Я стояла у края террасы, всё ещё ловя взгляд Сеньки, когда вдруг в глубине сада послышался лёгкий шум шаги, уверенные, но с лёгкой неуверенностью, как будто человек торопился, но сомневался.

Все обернулись. Из-за цветущих кустов появилась она — Соня.

Вместо привычной улыбки напряжённость. В её глазах играла смесь волнения и решимости. Она остановилась на мгновение, словно собирая слова, которые вот-вот рвались наружу.

Тишина растянулась, словно время замедлилось. Музыка стихла, разговоры оборвались. Гости смотрели на неё, и я почувствовала, как сердце замирает там, где должно было быть лёгкое веселье, вдруг появилось нечто новое и важное.

— Всем доброго вечера, — её голос был тихим, но твёрдым. — Прошу прощения за внезапный визит, но у меня есть важное известие для семьи Баженовых. Я беременна от вашего сына, Арсения.

Слова повисли в воздухе, тяжелые и неспешные, словно камни, падающие в тихое озеро. Вокруг раздались шёпоты, удивлённые взгляды. Я почувствовала, как земля уходит из-под ног.

Сенька замер, глаза его потемнели, губы сжались в тонкую линию. В тот самый миг я поняла праздник изменился навсегда.

34

На миг сад застыл будто время решило не дышать.Гости замерли с бокалами, с недосказанными фразами на губах. Кто-то прикусил губу. Кто-то вдох. Даже гирлянды, казалось, мигнули в унисон напряжению, которое сгустилось над вечерним воздухом.

Соня стояла прямо, словно не человек, а приговор. Платье её светлое, почти праздничное только подчёркивало ту холодную решимость, с которой она говорила. Ни следа растерянности. Ни игры. Только взгляд, тяжёлый, прямой в самую сердцевину.

Тётя Лена вздрогнула, будто по коже пробежал холодок. Дядя Саша наклонился вперёд, морщась, будто не поверил в услышанное. Мама молча подошла ближе и коснулась моего локтя, как якоря, как напоминания, что я всё ещё здесь.

А я едва стояла.

Сенька не шевельнулся. Он смотрел на Соню, как будто видел её впервые и в то же время будто вспоминал всё сразу. Взгляд его был тяжёлым, мутным, как озеро перед бурей. Он шагнул вперёд. Потом ещё. И замер.

— Соня, — произнёс он тихо. — Ты с ума сошла?

Она не отвела взгляда.

— Нет.

— Ты пришла сюда. Именно сейчас. Ради этого? — голос его стал глухим, будто пронёсся сквозь простуду.

— Я пришла, — ответила она, — чтобы вы перестали делать вид, что меня нет. Я пришла не за тобой. Я пришла за правдой.

И эта правда, сказанная вслух, расколола вечер. Как стекло под ногой. Внутри всё сжалось. Так сильно, что стало трудно дышать. Я знала, что у него было прошлое. Что были они. Но никто не говорил, что оно может вот так явиться в платье и сказать: «Я остаюсь».

— Сынок… это правда? — раздался хриплый, почти шепчущий голос тёти Лены. Она сжала бокал, и тонкое стекло звякнуло от дрожи в её пальцах.

Сенька молчал.