Сирена и Оракул (СИ) - Горожанкин Владимир

К вечеру мы добрались до редакции. То, что там творилось, напоминало смесь выпускного бала и празднования победы на чемпионате мира. Воздух гудел от возбужденных голосов, смеха, звона бокалов с дешевым шампанским, которое Хендерсон, расчувствовавшись, заказал ящиками. Все пространство было заполнено сотрудниками — от курьеров до редакторов отделов. Нас с Сиреной встретили овациями.

Меня хлопали по плечу, жали руку, называли «наш герой» и «молодец, парень». Голова шла кругом от шума, внимания и смеси облегчения с какой-то странной пустотой. Все это казалось сюрреалистичным после напряжения последних дней. Пока я пытался вежливо улыбаться и принимать поздравления, ко мне протиснулся Хендерсон, главный редактор, его обычно хмурое лицо расплылось в довольной улыбке.

— Морган! Поздравляю! Это было мощно! Просто невероятно! — он с силой стиснул мою руку — я подписал приказ о твоем переводе. С сегодняшнего дня ты репортер отдела расследований. Под началом Сирены, разумеется.

Я пробормотал слова благодарности, все еще не до конца веря в происходящее. Репортер. Не стажер.

— И знаешь, что меня больше всего удивило? — Хендерсон понизил голос, наклонившись ко мне — она указала тебя соавтором. Сирена. Фоули. Поставила твое имя рядом со своим — он недоверчиво покачал головой — за все годы, что я ее знаю, она ни разу ни с кем не делилась славой. Никогда. Всю добычу всегда забирала себе. А тут…Морган, ты, видать, чем-то ее зацепил.

Я посмотрел туда, где в центре толпы стояла Сирена. Она принимала поздравления с присущей ей смесью легкой скуки и саркастического превосходства. На ней был идеально сидящий брючный костюм, в руке — бокал шампанского, к которому она едва притрагивалась. Она не улыбалась широко, как остальные, лишь иногда ее губы трогала чуть заметная, ироничная усмешка, когда очередной восторженный коллега рассыпался в комплиментах ее «гражданскому мужеству». Она была эпицентром этого праздника, но казалась отстраненной, наблюдающей за всем со стороны.

Наши взгляды встретились поверх голов. Она чуть приподняла бровь, словно спрашивая:

— Ну что, мой мальчик, наслаждаешься своей минутой славы?

Я подошел к ней, когда толпа немного схлынула.

— Поздравляю, Сирена — сказал я тихо — это было…грандиозно.

— Грандиозно — это когда платят по счетам вовремя, Арти — отрезала она, делая маленький глоток шампанского. Ее глаза внимательно изучали мое лицо — а это — всего лишь работа. Грязная, шумная, но работа. Сегодня они носят тебя на руках, завтра — с удовольствием втопчут в грязь, если подвернется случай. Не забывай об этом.

— Я…Хендерсон сказал, что меня переводят. В репортеры — я все еще не мог привыкнуть к этой мысли — и…спасибо, что указала мое имя.

Она фыркнула, и в ее глазах блеснул знакомый холодный огонек.

— Не строй иллюзий, Морган. Мне просто было лень переписывать титульный лист. И потом — она чуть наклонила голову, ее голос стал тише, интимнее, но от этого не менее опасным — полезных щенков нужно поощрять. Чтобы лучше служили — она окинула меня оценивающим взглядом с головы до ног — теперь ты репортер Морган. Постарайся соответствовать. И не вздумай облажаться. Я не люблю убирать за своими сотрудниками.

Она снова отвернулась к толпе, оставив меня с этим «поощрением», которое прозвучало одновременно как комплимент и как угроза. Репортер Морган. Ее сотрудник. Ее случайный выбор, который оказался полезным.

Праздник гудел вокруг, но для меня он уже закончился. Победа была одержана, враги повержены, награды получены. Но глядя на Сирену, я понимал — для нее это лишь очередной раунд в бесконечной игре. И я все еще был в этой игре. Рядом с ней. По ее правилам.

Праздничный гул редакции продолжал бить по ушам, но я чувствовал себя все более отстраненным от этого веселья. Шампанское казалось кислым, поздравления — фальшивыми. Я видел, как Сирена, ловко уклонившись от очередного восторженного коллеги, скользнула в свой кабинет, прикрыв за собой дверь. Любопытство, смешанное с привычкой следить за ней, потянуло меня следом. Дверь была не заперта, и я заглянул в щель.

Она сидела за своим столом, спиной ко мне, и что-то быстро печатала на ноутбуке. Никакого намека на празднование. Ее плечи были напряжены, сосредоточенность была почти осязаемой. На столе рядом с ноутбуком лежал телефон, который периодически тихо вибрировал. Она не обращала на него внимания, полностью поглощенная работой. Что она делает? Новое расследование? Уже? Неужели ей недостаточно сегодняшнего триумфа?

Я тихо отошел от двери, чувствуя укол беспокойства. Вернувшись в гущу празднующей толпы, я машинально взял телефон, чтобы проверить новости — старая привычка, вбитая Сиреной. И вот тогда мир под ногами качнулся.

Мелкая заметка в ленте одного из новостных агентств, еще не подхваченная остальными. Кратко, сухо, почти незаметно среди громогласных заголовков о нашей победе. «Эмили Картер, бывшая ассистентка Леонарда Прайса, найдена мертвой в своей квартире. Причины смерти устанавливаются». Эмили. Та самая Эмили, которая передала нам компромат на Прайса и давшая нам одну из первых ниточек.

Холодный пот прошиб меня. Руки задрожали. Я прокрутил ленту дальше, и сердце ухнуло куда-то в пропасть. Еще одна короткая новость: «Уолтер Дэвис, главный бухгалтер компании «Норт Стар Логистикс» (одной из ширм «Феникса», фигурировавшей в нашем расследовании), был найден мертвым. Его семья обратилась в полицию». Дэвис. Человек, чьи документы помогли окончательно похоронить всех, кто остался на плаву после нашей статьи.

Убиты. Свидетели. Ключевые фигуры, чьи жизни были косвенно задеты нашим расследованием. Это не могло быть совпадением.

Внутри меня что-то оборвалось. С хрустом, как перетянутая струна. Весь этот триумф, слава, поздравления, мое новое звание репортера — все это вдруг показалось грязным, запятнанным кровью и страхом. Наша победа была построена на костях? Сирена знала? Она…причастна? Нет, не могла же она…но ее спокойствие утром, ее работа сейчас, в кабинете, пока все празднуют…

Я почувствовал тошноту. Мне нужно было выйти, отдышаться. Ноги сами понесли меня к столу секретаря. На бланке заявлений я нашел нужный — «Заявление об увольнении по собственному желанию». Рука дрожала, но я вписал свое имя. Арториус Морган. Репортер. На один день.

С этим листком, который казался мне единственным честным поступком за последнее время, я направился к кабинету Хендерсона. Дверь была приоткрыта, он сидел за столом, устало откинувшись на спинку кресла. Увидев меня, он слабо улыбнулся.

— А, Морган! Заходи, парень. Решил сбежать от шума? — его голос был теплым, отеческим. Но улыбка погасла, когда он увидел выражение моего лица и листок в руке — что стряслось, сынок? На тебе лица нет.

Я молча положил заявление на стол. Он удивленно поднял брови, потом его взгляд стал серьезным, проницательным.

— Увольнение? Сейчас? После такого дня? — он покачал головой — что случилось, Арти? Рассказывай.

— Эмили Картер мертва — слова вырвались хрипло. — та самая Эмили, что дала нам фото. Уолтера Дэвиса тоже убили.

Хендерсон нахмурился, его лицо помрачнело. Он на мгновение прикрыл глаза, словно собираясь с мыслями. Потом медленно открыл ящик стола и достал оттуда пузатую бутылку бурбона и два стакана. Он плеснул янтарную жидкость в оба.

— Держи — он протянул мне стакан. Я взял его, но запах ударил в нос, и я невольно поморщился. Сирена всегда говорила, что бурбон — пойло для фермеров и неудачников, предпочитая скотч или джин.

Хендерсон усмехнулся, заметив мою реакцию.

— Что, она и тебя пыталась отучить от бурбона? Небось говорила, что это напиток деревенщин?

— Откуда вы зна… — начал я удивленно.

— Мы двадцать лет уже знакомы, забыл? — он прервал меня, делая глоток — мы с ней — единственные из старой гвардии Оракула, которые дожили до сегодняшнего дня, сынок. Остальные либо уволились, не выдержав ее или гонки, либо спились к чертям — он вздохнул — пей. Все равно корпоратив. Да и напиток, черт возьми, хороший, что бы она там ни говорила.