Сжимаю трубку до побелевших костяшек, прижимая к груди.
— Ничего, малыш, ничего… — говорю с маленьким комочком в животе: — Это закончится. Должно закончиться.
Вытираю слезы, глубоко вдыхаю, и несколько раз в подтверждение самой себе киваю.
Телефон тут же по новой выдает движение в руках, и глядя на экран, я вижу итальянский номер.
Прикрываю глаза, с пару секунд раздумывая, взять трубку или нет. Но, по итогу, я ведь не из тех, кто прячет голову в песок, и молча удаляется, верно.
— Берто, — подаю голос, скорее с подобием вежливой улыбки: — Здравствуйте.
— Дарина, — с акцентом произносит: — Хотел бы обсудить детали сотрудничества, учитывая новые обстоятельства…
Озвучивает он с улыбкой.
И даже это сейчас совершенно не радует.
Оборачиваюсь глядя на то, как обездвижено моя дочь погружена в вынужденный сон, и поджимаю губы.
— Берто, простите… У меня сейчас не будет возможности в полной мере отдаться нашей работе.
Пауза красноречиво говорит о том, что мужчина не ожидал.
— Вы будете сотрудничать с кем-то другим?
— Нет, я временно приостанавливаю работу над коллекцией.
Его замешательство можно учуять даже сквозь телефон.
— Дарина, я не совсем понимаю…
— К сожалению, личные обстоятельства не позволяют мне сейчас настолько уйти в работу. Это никак не связано с иными коллаборациями, я не рассматривала бы даже никого для сотрудничества, кроме Вас.
— Так, давайте начистоту, я не люблю такие финты от своих коллег по цеху, — напряженно озвучивает он: — Поэтому могу предложить Вам продать наработки и эскизы…
— Нет, Берто, — перебиваю, давая понять, что все то, что с огромным усердием я выстраивала по каждому штриху и стежку, я не отдам никому, будь то Берто, будь, то сам Диор: — Простите, что подвожу вас, но…
— Что у вас произошло?!
Мужчина действительно пытается выяснить, но, не привыкшая делиться с кем-либо своими проблемами, воспринимаю это чересчур наверное.
— Моя дочь, мы попали в аварию и…
— О Боже! — восклицает мужчина на своем языке: — Дарина, простите! Что же вы сразу не сказали… Какой кошмар! Как вы?! Как ваш ребенок?!
— Она… — снова чертовы вдохи, которые не помогают: — Она после операции, пока не очнулась…
Он снова ругается на своем.
— Боже, как неуместен мой звонок! Дарина, я дико извиняюсь. — он вполне чувствуется расстроенным и эти эмоции чужого человека, не безразличного к чужому горю, отдают теплом: — Старый дурак! Дарина, послушайте, я желаю вам сил и терпения. По поводу работы, даже не сомневайтесь мы приступим, как только вы будете готовы. Это совершенно не та причина, по которой я позволю себе расстроить наш план. Пока все анонсы и рекламу мы уберем, а вы оберегайте вашу семью.
Озвучивает он, заставляя меня кивать и глотать слезы.
Уберечь - это то, чего мы с Маратом сделать не смогли. Упрямством, желанием решать все в одиночку, негласно соревноваться друг с другом степенью своей независимости и стержня, занятые совершенно не теми делами, которые по-настоящему важны.
— Спасибо вам огромное… — шепчу мужчине.
— Дарина, все будет хорошо. У вас иначе просто не получится. Поверьте, я встречал в жизни многих людей и переживал потери, но вы образец стойкости вопреки всему. — он с теплотой озвучивает слова утешения, а я их принимаю.
Потому что отчаянно нуждаюсь. Но тот, кто может мне говорить это бессчетное количество раз вынужден быть вдали и играть долбанный спектакль, чтобы спасти нас.
Прощаюсь с мужчиной, откладывая телефон, а мысли тем временем уносятся туда, где сейчас его мужское сердце наверное также болезненно сжимается, как и мое собственное. Хочется дать ему немножко силы, даже если у самой ее не осталось, и поддержать так, как еще никогда не поддерживала.
Сынок, почти на сто процентов уверена, что это сын, интуитивно, без всяких диагностик.
Знаешь, твой папа невероятный человек. Да, со своими тараканами, но ты даже не можешь представить насколько он сильный. Может быть когда-нибудь тебе доведется услышать о том, на что мы пошли, чтобы дать вам с сестрой счастливую и цельную жизнь….
Глава 40
Марат
— Дорогой мой, привет! — ощущение мерзкое, меня всего колошматит, сердце бешено стучит. Карина открывает мне дверь в свою обитель, стоит, оперевшись о дверной косяк.
На губах победная улыбка, прикусывает их, томно улыбается. Дура непроходимая.
Одета в короткие шорты, топик еле прикрывает грудь, которая вот-вот вывалится из-под плотной ткани. Ждала меня сто процентов.
— Привет, — хриплю, сторонюсь девушку и прохожу внутрь. В голове только мысли о дочери и Дарине с малышом. Прокручиваю всю ситуацию, хочу сорваться и убежать отсюда, не понимаю правильно ли мы все делаем.
Можно ведь было попробовать решить как-то иначе…
Или нельзя.
— Ты голоден? — звучит двусмысленно. Она подходит со спины, обнимает своими тонкими руками за торс. Целует в плечо поверх рубашки, — Как же ты вкусно пахнешь, Марат. Я очень хочу тебя…
Цепенею, понимая, что пускать себя внутрь ее нет никакого желания. Я чувствую, как все тело противится этому.
— Карин, — держусь из последних сил, чтобы не послать и эту идею и девушку куда подальше, — Давай не сегодня. Я устал. Ты, наверно, в курсе, что у меня ребенок в больнице.
— Ой, — она дует губы, — Да, я слышала. Папа рассказал. Мне жаль, Марат, давай я хотя бы тебе массаж сделаю, — и снова проворные руки шарят по телу.
Чувствую себя как на встречи с маньяком.
Вот так обычно выглядят озабоченные мужики, которые пытаются любым способом затащить женщину в постель? Если честно, зрелище жалкое.
— Ничего не нужно, — в голосе появляются нотки раздражения, — Я просто хочу спать.
— Марат, — она перестает вести себя как мартовская кошка, складывает руки на груди и обходит меня, вставая напротив, — Я вот что-то не понимаю… Ты зачем пришел?
— К тебе.
— Окей. Но спать со мной ты не планировал, да?
