Императрица (ЛП) - Херд Мишель

— Карина, — хнычу я, а затем протягиваю руки и хватаю ее. Я прижимаю ее к себе, мое тело содрогается, как будто меня бьет током. Не в силах контролировать свои хаотичные эмоции, я плачу, покрывая поцелуями ее волосы. В моем голосе звучит горькая печаль, когда я говорю: — Я думал, что больше никогда тебя не увижу. — Из меня вырывается еще один болезненный стон. — Я думал, что потерял тебя.

Понятия не имею, как долго я цепляюсь за нее, прежде чем мне удается взять себя в руки. Слегка оттолкнув ее, я обхватываю руками ее лицо. Я рассматриваю каждый ее дюйм, словно вижу впервые.

Затем из меня вырывается вопрос.

— Тебя удочерили?

Она кивает.

Вспомнив, что она рассказала мне на нашем первом свидании, я говорю:

— Вот почему тебе пришлось учить английский и обучаться на дому. Романо, блять, спрятали тебя от меня.

Меня захлестывают воспоминания и мысли.

— Я почти ничего не помню о своем раннем детстве. — Хейвен откидывается назад и поднимает фотографию, которую уронила перед тем, как расстегнуть мою рубашку. Она снова смотрит на нее, а затем спрашивает: — Другой мальчик – мой брат?

— Диего.

Я наблюдаю, как она пытается вспомнить, но потом качает головой.

— До той ночи все как в тумане.

— Тебе было всего шесть, — говорю я, охваченный печалью от того, что она забыла свою биологическую семью.

Ее взгляд возвращается ко мне.

— Что случилось?

Мне нужно обнять ее, поэтому я снова прижимаю ее к своей груди.

— Я ночевал у твоей семьи, когда туда пришли враги моего отца, чтобы убить меня. — От этих слов желчь подступает к горлу. — Во время нападения твои родители и Диего погибли. Я получил две пули и ничего не смог сделать, когда они схватили тебя. — Чувство вины, с которым мне пришлось жить, становится невыносимым, и я плачу: — Мне так чертовски жаль.

Хейвен гладит меня по спине, пытаясь утешить.

Карина снова выпячивает нижнюю губу.

— Мне не нравится, когда он тебя обижает. — Она снова вылезает из-под одеяла. Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, и она крепко прижимается ко мне. — Ты можешь жить здесь, с нами, потому что я люблю тебя и никогда не обижу.

Я обнимаю ее крошечное тельце и наслаждаюсь утешением, которое она мне дает.

— Я тоже люблю тебя, stellina mia.

Это воспоминание всплывает в моей голове и я обнимаю ее еще крепче. Лишь через несколько минут я осознаю, что Карина находится рядом со мной.

Когда ко мне начинает возвращаться ясность, я отстраняюсь и встречаюсь с ней взглядом. Желая окончательно убедиться, что это Карина, я спрашиваю:

— Когда у тебя день рождения?

— Девятнадцатого июня.

В тот же день, что и у Карины.

— Что ты помнишь о той ночи? — спрашиваю я.

Хейвен качает головой.

— Ты упал на меня. Выстрелы. — Она опускает взгляд на мою грудь и проводит пальцами по шраму. — Я помню, как меня подняли, когда в тебя выстрелили. Затем меня вынесли из комнаты. — Она закрывает глаза, и я вижу, что она пытается вспомнить больше. — Кажется, мой брат лежал на кровати? А моя мать лежала лицом вниз на ковре в коридоре?

Именно так все и было.

У меня нет никаких сомнений, что это Карина.

— Что произошло потом? — задаю я вопрос, который мучал меня почти двадцать лет.

— Кажется, я помню, что вокруг меня стояли мужчины, их голоса были полны гнева. Я была в ужасе и не переставала плакать.

Я обхватываю ее щеки, и она открывает глаза.

— А потом? — шепчу я.

— Дальше я ничего не помню. — Ее взгляд встречается с моим. — Мое самое раннее воспоминание после нападения – это то, как мой отец учил меня английскому.

— Твой отец? — рычу я, невыразимая ярость пронзает меня, словно ракета, одержимая желанием уничтожить весь этот гребаный мир. — Он не был твоим отцом! Твой настоящий отец был убит, а Романо похитили тебя. Я, блять, разорву каждого из них на куски голыми руками.

— Лео, — хнычет она, быстро отстраняясь от меня и отступая назад. — Ты меня пугаешь.

Теперь, когда я наконец-то ее нашел, разлука с ней становится невыносимой.

Я бросаюсь вперед и снова хватаю ее, изо всех сил прижимая к своей груди.

Никто и никогда больше не заберет ее у меня.

— Лео, — всхлипывает она, упираясь руками мне в бока. — Ты делаешь мне больно.

Я отпускаю ее так же быстро, как схватил. Затем отползаю назад, пока не натыкаюсь на дверной косяк. Я прижимаю руку к сердцу, прямо над татуировкой.

Я хватаю ртом воздух, пытаясь найти способ успокоиться, но эмоций слишком много.

Ошеломляющее облегчение, разрушительная ярость и безумное желание никогда не выпускать ее из виду.

Проходит несколько минут, прежде чем я успокаиваюсь и могу снова ясно мыслить.

— Прости. Мне трудно все переварить.

— Понимаю, — шепчет она, подходя ближе. Она садится рядом со мной и прислоняется спиной к стене. — Давай просто попытаемся собраться с мыслями.

— У меня в голове полный бардак, — бормочу я, а затем из меня вырывается звук, похожий то ли на всхлип, то ли на смешок. Внезапно меня осеняет другая мысль, и она разрывает мне душу. — Cazzo. — Я поднимаюсь на ноги и, пошатываясь, отхожу от Хейвен. — Gesù Cristo!

— Лео? — Я слышу, как она идет за мной, поэтому срываюсь на бег. На середине лестницы я хватаюсь за перила и перепрыгиваю через них. — Лео! — Крик Хейвен эхом разносится по особняку.

Я приземляюсь на ноги и снова мчусь вперед. Оказавшись на веранде, я продолжаю бежать, чувствуя, как рубашка развевается за спиной.

Дыхание становится прерывистым, и, когда парализующая мысль впивается в меня своими когтями, я останавливаюсь, а затем из моей груди вырывается крик.

Я дважды разрушил ее жизнь.

Сначала из-за меня погибла ее семья, а потом я отнял у нее жизнь, которую она сумела построить из пепла.

Я, блять, заставил ее выйти за меня замуж.

Каждая слезинка, которую я заставил ее пролить, каждый раз, когда я заставлял ее вздрагивать, каждый испуганный взгляд, который я видел в ее глазах, разрывают мою душу на куски.

Глава 22

Хейвен

Когда Лео перепрыгнул через перила лестницы, у меня чуть не случился сердечный приступ.

Я бросаюсь за ним, и когда он замедляет шаг и падает на колени на пляже, от его крика у меня разрывается сердце.

Я резко останавливаюсь и опускаюсь перед ним.

На его лице мелькает что-то похожее на чувство вины, и в тот момент, когда его взгляд останавливается на мне, он опускает голову, словно не может смотреть на меня.

Не желая расстраивать его еще больше, я борюсь с желанием прикоснуться к нему.

— Эй, — шепчу я, как будто разговариваю с испуганной лошадью. — Скажи, как я могу помочь.

Он качает головой, а затем смотрит на волны, накатывающие на берег.

— Лео, — я стараюсь говорить мягко, медленно протягивая к нему руку, пока не кладу ее на его кулак, лежащий на бедре. Я осторожно придвигаюсь ближе, и когда мне удается обнять его за шею другой рукой, говорю: — Ш-ш-ш... Я здесь. Я держу тебя.

Его тело вздрагивает, и он прижимает меня к себе, зарываясь лицом в изгиб моей шеи.

Я вижу бегущего к нам Эдоардо и быстро поднимаю свободную руку, давая ему знак остановиться.

— Все в порядке. Оставь нас!

Он останавливается, но колеблется и возвращается только на веранду, откуда наблюдает за нами.

Я глажу Лео по волосам и обнимаю его, пока его дыхание не приходит в норму.

— Лучше? — спрашиваю я, но когда пытаюсь отстраниться, чтобы увидеть его лицо, он сжимает меня так сильно, что становится больно.

— Мне очень жаль, что я так поступил с тобой. — Эти слова звучат так, будто вырываются из глубин ада. — Из-за меня твоя семья была убита, а тебя похитили. — Он задыхается, и чувство вины, которое он испытывает, ощутимо витает в воздухе. — В тот момент, когда наши пути снова пересеклись, я заставил тебя выйти за меня замуж. Я разрушаю тебя.