После развода. Хочу тебя вернуть (СИ) - Мэра Панна

– Я не утверждаю, что это сто процентов так. Но если хотя бы часть совпадений реальна, то проект музея сплошная ловушка для твоего бывшего мужа, из которой он уже никогда не выйдет победителем.

Я смотрю на документы. Печати, подписи, штампы. Раньше они казались символом чего-то большого, настоящего. А теперь вдруг резко стали следами обмана.

И где-то глубоко звучит его голос: «Ты мне важна, Надя. Я хочу, чтобы ты мне доверяла».

А я сижу здесь, среди пыли и старых бумаг, и понимаю, что больше не знаю, кому вообще можно доверять.

Глава 60

Утро тянется вязко, как мед, будто ночь так и не закончилась. Солнце пробивается сквозь жалюзи, оставляя полосы света на полу, на стопке бумаг, на моей руке. Я уже потеряла счет чашкам выпитого кофе, но голова все равно тяжёлая. Мысли крутятся, не отпуская.

С прошлой ночи в архиве прошло всего несколько часов, за которые я успела только съездить домой, переодеться и вернуться в офис к началу рабочего дня. Но внутри у меня сейчас, будто целая война. Каждая строчка, каждая цифра из той папки теперь живёт в голове, как заноза. Испытания грунтов до тендера. Подписи Драгунского. Имя мэра на согласовании.

Я хожу по кабинету, босиком, с чашкой, которая давно остыла, и чувствую, как меня трясёт. Если всё это правда, то Драгунский не просто всё знал. Он буквально играл Ильдаром, как пешкой. И не только Ильдаром. Но и мной.

От одной мысли об этом становится мерзко. Я вспоминаю, как он сидел напротив меня в ресторане. Спокойный, уверенный, с мягкой улыбкой, смотрел мне прямо в глаза и говорил: «Я просто хотел быть частью чего-то большого…».

И что теперь? Что мне делать?

Доверять своим глазам и догадкам Максима?! Видеть в нем предателя, что решил воспользоваться моими связями с Ильдаром?!

Я не могу больше думать о нём, как раньше. Не получается представить его тем же мужчиной, что смотрел на меня так, будто видел только меня одну. Теперь за этим взглядом кроются вопросы, сомнения, расчёт.

Сажусь к окну, ставлю чашку на подоконник. На улице обычное утро: машины, прохожие, голуби на проводах. А у меня в груди что-то тяжёлое, липкое.

Я не знаю, чего хочу больше: чтобы всё оказалось ложью, и Максим ошибся, или чтобы всё оказалось правдой, и я наконец поняла, кто он на самом деле.

Но одно ясно точно, я не могу просто сидеть и гадать. Мне нужно услышать это от него. Не из бумаг, не из чужих слов.

И тогда я твердо решаю, что должна сегодня поговорить с ним. Спокойно. Без обвинений. Я хочу услышать правду, какой бы больной она ни была.

Я поднимаюсь, ставлю чашку на стол. Если он действительно всё это сделал, то я должна знать.

Собравшись с мыслями, я выхожу из своего кабинета и направляюсь к Драгунскому.

Он как раз должен был вернуться с совещания.

Быстро достигаю его двери, неуверенно стучу дважды по деревянной двери и аккуратно заглядываю внутрь,

Сердце колотится так громко, что я едва слышу собственные шаги. Он сидит за своим массивным столом, как обычно. С чашкой кофе и тем самым самоуверенным выражением лица, от которого у всех в компании дрожат колени.

Я закрываю за собой дверь.

– Нам нужно поговорить, – говорю я.

Голос немного дрожит, но я стараюсь держаться.

Он поднимает взгляд, лениво, как хищник, которому некуда спешить.

– Конечно, Наденька, – произносит он, откидываясь на спинку кресла. – О чём?

Я подхожу ближе, кладу папку на стол, раскрываю прямо перед ним.

Внутри копии документов, распечатки исследований, даты.

– О проекте музея. О том, что твоя компания проводила обследования грунтов до тендера.

Молчание.

– И о том, что вы и мэр знали, что там нельзя строить. Но вы с мэром всё равно отдали проект Ильдару.

Он смотрит на бумаги, потом медленно поднимает глаза на меня. Улыбается. Не защищается. Не удивляется. Просто… ухмыляется.

– Наденька, какая ты оказывается внимательная, – произносит он почти с одобрением. – Ну да. Всё так.

Я замираю.

– То есть… ты признаёшь, что это было подстроено?

Он встаёт, подходит к окну, глядя на город, будто разговор о каких-то мелких делах.

– Ильдар сам виноват. Он работал как частник, перехватывал моих клиентов, сбивал цены.

– Это не повод ломать ему жизнь! – вырывается из меня.

– Бизнес – это не благотворительность, – холодно отвечает он. – Я просто вернул баланс.

Я чувствую, как всё внутри меня переворачивается.

– Значит, и меня ты нанял, чтобы контролировать его? – спрашиваю почти шёпотом.

Он оборачивается. На его лице застыла всё та же самоуверенность, только теперь в ней есть что-то другое, тёмное.

– Если честно, да.

Я чувствую, как ноги подкашиваются.

– Но, – он делает шаг ближе, – ты оказалась куда умнее и полезнее, чем я думал. Поэтому увольнять тебя не было смысла.

Он подходит вплотную. Я отступаю.

– Ты же понимаешь, Надя, – его голос становится мягче, почти вкрадчивым, – в этом мире выигрывают те, кто умеет держать язык за зубами. А я умею благодарить тех, кто понимает правила игры.

Он тянет руку, касается моего плеча. – Не делай из этого трагедии. Мы можем просто... забыть об этом. И продолжить.

Меня будто обливает холодной водой. Я смотрю ему прямо в глаза.

‍– Нет, Геннадий. Я не играю в такие игры. Он чуть прищуривается. – Что ты имеешь в виду?

Я выпрямляюсь, голос становится твёрдым.

Решение принимаю быстро, но иначе просто не могу.

– Я хочу уволиться, – вырывается у меня из груди. – Сегодня же.

Он на секунду теряет улыбку, но тут же снова надевает её, как маску.

– Поспешные решения не твой стиль, Надя. Подумай. Я, конечно, не стану тебя держать, но для тебя эта работа такой шанс доказать бывшему свою состоятельность.

Я вскидываю подборок и смотрю на Драгунского почти сверху вниз.

Сейчас он кажется мне омерзительным.

– Мне не нужно что-то доказывать своему бывшему, – фыркаю я, разворачиваюсь к двери, – тем более использую такие же методы, как и он использовал когда-то. Лучше не выглядеть состоятельной, чем быть частью этого.

Глава 61

Я закрываю за собой дверь кабинета Драгунского. Щелчок замка звучит, как выстрел. Коротко, громко, окончательно. И вдруг становится… тихо. Тишина в коридоре давит на уши, но внутри растекается странное спокойствие. Никакой паники, никакого страха. Только твёрдое ощущение: всё! С меня хватит.

Я иду по длинному коридору, шаги гулко отдаются по кафелю. Коллеги кивают, кто-то улыбается, ведь они ещё не знают, что я ухожу. А я просто держу папку в руках и чувствую, как внутри будто что-то отпускает, как будто наконец перестала бороться с течением.

В отделе кадров пахнет кофе и бумагой. Женщина за столом, вечно уставшая и нервная, с очками на кончике носа поднимает на меня недовольный взгляд:

– Надежда, у вас что-то случилось?

– Да, – говорю спокойно. – Я хочу написать заявление об увольнении.

Она моргает, как будто ослышалась. – Подождите, что?! Совсем? – Совсем. По собственному желанию.

– Но может быть давайте для начала просто отпуск оформим? Или может вы на подставочки хотите?

Но я непоколебима.

– Нет, спасибо, – решительно произношу, – я уже все решила.

Беру ручку и лист, сажусь за свободное место и начинаю писать. Рука не дрожит. Каждое слово ложится ровно, как будто я к этому шла долго и вот наконец дошла.

Когда подписываю, выдыхаю. Женщина кивает, забирает заявление. – Директор подпишет завтра, – говорит она, уже мягче. – И тогда же можно будет забрать трудовую.

Я благодарю и выхожу. Всё. Решение принято. Никаких «а вдруг», никаких «подождите немного».

Возвращаюсь в свой кабинет. Собираю вещи молча: кружку, блокнот, флешку, фотографию в рамке.

Каждый предмет, как напоминание о том, кем я была здесь. Ответственная, лояльная, удобная.

Сотрудница, которую наняли не за опыт, не за знания, а для того, чтобы быть пешкой в большой игре.