(не) Моя доярушка (СИ) - Боровик Анастасия

— Девочки, вы что, тоже там были?

Осматривает меня с ног до головы.

— Нет, со мной всё в порядке, — говорю я. — Там только Толик.

— Алина? — удивленно моргает Белла. — А ты что тут делаешь? — спрашивает она, не понимая.

— К свекрови приехала, — гордо поднимая голову, отвечает та.

Я вижу, напряжение между ними никуда не исчезло.

— Ох, девочки, что же делать, — беру инициативу в свои руки. — Скорая нужна, а у нас непонятно, когда она приедет.

— Давайте в машину, кидайте его, довезем, — кричит Борис. — Алинка, подождешь, помочь надо.

— Спасибо, Боря, — отвечает Марко, и они с Сережей аккуратно укладывают Толика на заднее сиденье.

— Машенька, я потом приду, — зовёт меня Марко.

— Белочка, я тебе потом позвоню, — вторит ему в ответ Серёжа.

Алинка с интересом оглядывает всю сцену, берёт под локоток меня и Изабеллу и радостно сообщает своему жениху:

— Борюсик, езжайте спокойно, мы тут с девочками пока посплетничаем.

Машина отъезжает. Алинка поворачивается к нам:

— Ну что, куда пойдём? Чувствую, меня ждут очень интересные новогодние истории, — подмигивает она.

— Пойдём ко мне… — предлагаю я, и у меня дрожат руки. Поднимаю их — сердце не на месте. Белла тоже сама на себя не похожа. Всё-таки мы очень переживаем за Толика и не знаем, что будет дальше.

— Выпить бы…

— Ты же не пьёшь, — тихо, без эмоций, спрашивает Белла.

Я беспомощно поднимаю дрожащую руку. Алинка перехватывает её и засовывает себе в меховой карман шубки.

— Всё решено! Нервишки надо успокоить всем. По чуть-чуть, чисто в медицинских целях. Надо только найти, что.

— У меня самбука есть, Марко принёс, — вдруг вспоминаю я.

— Отлично! Ну, пойдёмте, расскажете мне, что это у вас тут произошло.

Глава 34

Машенька

— Вот оливье, грибочки бери… Изабелла, сейчас достану икру красную. Дед подарок решил сделать, заморской икры привезти, — смеюсь я, в суете выкладывая всё на стол. — Но мне наша нравится, кабачковая больше… О, точно, запасы, я же делала…

— Маша, успокойся, — хватает меня за руку Алинка и усаживает за стол. — Всё нормально будет. Давай самбуку тащи лучше. Еды нам хватит.

— Ой, точно, — спохватываюсь я и вылетаю из кухни.

— Да не беги ты! — кричит мне вдогонку.

Изабелла сидит рядом с Алинкой и смотрит на неё внимательно.

— Чего уставилась? — усмехается та.

— Да я в шоке просто, какая ты деловая цаца стала.

— И такая не нравлюсь? — высоко подняв голову, спрашивает полненькая белокурая девушка и разглаживает скатерть.

— Наоборот, я прям в восторге, — улыбается ей Белка, и они, смеясь, начинают вместе расставлять всё на столе.

— У меня вообще ощущение, что Алинка всю жизнь в деревне жила… — говорю я. — Вот самбука, но я не знаю, какая она… Можно ли её пить?

— Да можно, я уже её пробовала, — подтверждает Белла.

Рассаживаемся с девочками за стол, я выставляю стопочки. Руки трясутся. Пока стол накрывали, не думали ни о чём, а сейчас прям и не знаешь, за что пить — за здоровье или за другое… Не дай Бог.

Слёзы сами текут из глаз. Белла смотрит на меня и тоже начинает плакать, закрывая глаза ладонью.

— Ну, девки! Никто не умер, а вы хороните. Борюсик написал, что довезли, он в сознании. Ну, подумаешь, рука сломана, не отрезана же. Да даже если бы так — сейчас каких только нет приспособлений. Будет у нас Толик пират…

— И правда, всё, давайте, — говорю я, и Алинка разливает самбуку, поднимает рюмку, но выпить не успеваем.

— О, а это что тут у вас, без меня наливают? Да ещё и мою самбуку? — раздаётся с порога знакомый хрипловатый голос. Дед стоит, поправляет усы, глаза весёлые, хитрые. — Машка, а ты чего это?

Краснею, плечи к ушам — дескать, не знаю, мол, я ничего.

— Дедуля, здравствуйте, садитесь с нами. Мы отмечаем Новый год и второе рождение, — приглашает Алина.

— Дело хорошее, — кивает старик, пододвигает табурет и грузно опускается рядом. — Ну, наливай давай. А я потом к Катьке своей — предложение делать буду.

— Какое предложение? — давлюсь я грибочком, а Белла шлёпает меня по спине.

— А что? Ты против? Сама ж говорила — Катька замуж хочет… Вот я и решился, — дед снова к усам тянется, а глаза прячет, будто стесняется.

— Вот это да! Тогда сначала за новую семью пьём, — радостно провозглашает полненькая блондинка.

— Не против, — говорю тихо. — Просто не ожидала. Дедуль… Рада, — смотрю на него и чуть ли не плачу снова. — Это ж получается, теперь не одинок будешь.

— Я и так был не одинок, у меня Марко есть и коза его с козлёнком… И Буренка еще. Куры, петух их возьми, — смеётся дед, и кажется, глаза у него тоже краснеют.

— А я? — спрашиваю, улыбаясь сквозь внезапные слёзы.

— Ты всегда вот тут, — показывает на сердце. — Внученька. — Обнимает меня, прижимая к своей груди.

— Мы выпьем или нет? — оживляется Алинка. — И за козлёнка, и за Толика, чтоб выздоровел, и за Серёжу с Белкой, и за Марко с Машкой… И за меня! Я ж за Борьку замуж выхожу! Вот это мужик!

— А Толик-то что? — хмурится дед.

— В аварию попал, — выдыхаю я.

— Живой?

— Живой-живой!

— Ну, тогда давайте за нас с Катькой! — поднимает он стопку.

И мы пьём. Я кашляю и давлюсь, подбегаю к раковине и половину выплёвываю. Во рту горит.

— Ну, Машка, ценные капли, — смеётся дед. — Хорошо пошла, вот итальяшка хорошую самогонку нагнал. Ну-ка, давай ещё наливай, потом зайду к Катьке.

— Дед, да иди уже, — хриплым прожжённым голосом говорю я. — А то баба Катя тебя прогонит взашей.

— Тоже верно. Ладно, давай одну ещё — за козлёнка, и пойду, — смотрит на меня, поднимая руки. — Обещаю.

Закусываем. Алинка бутерброды с икоркой мажет, дед опята из баночки вылавливает, а Изабелла кабачковую икру за обе щёки уплетает.

— М-м, вкусно. И правда круче, чем красная икра… Заверните мне пару баночек.

Пьём за козлёнка. Вторая идёт легче, чувствую, как тепло расходится по телу, и руки перестают дрожать. Я успокаиваюсь. Груз переживаний не уходит, но притупляется.

— Ну всё, девки, я пошёл. Не упейтесь.

Дед уходит, а мы с девочками продолжаем общаться.

— Ну и что… Ты его простила так быстро? — икает Алинка, доедая последний бутерброд с красной икрой.

— Ну, не то чтобы так сразу, — я вся розовая и пьяненькая, тру свои щеки, понимаю, что хочется куда-то прилечь. Говорю медленно, растягивая слова, будто язык немного не слушается.

— Ma va là! Не-е-е, ни-зя прощать! — почти по слогам, с итальянским акцентом, выдаёт Изабелла, с трудом справляясь с длинными прядями волос, которые то и дело падают ей на лицо. — Он хоть и мой брат… но та еще cuuulo… — она манерно закатывает глаза, и слово «culo» у нее получается особенно сочным и певучим. — Пусть мучается…

— Во-о-от, именно, — солидно, хоть и с икотой, поддерживает Алина, кивая так усердно, что кажется, вот-вот свалится со стула.

Мы уже все в самой что ни на есть доведённой кондиции.

— А за Новый год не выпили! — вдруг озаряется полноватая блондинка и кричит это прямо мне в ухо, а потом, развернувшись с трудом, пытается крикнуть то же самое Белле, но получается просто громкий, слюнявый шёпот.

— Но-о-вый год же, — подхватываю, радостно размахивая руками и показывая на пустую бутылку. — Самбуки нет бо-ольше… — И как будто чтобы доказать это, я тычу в нее пальцем, задеваю, и бутылка с громким звоном катится под стол. — Ой… упа-а-алааа… — Тянусь к ней, мир плывет перед глазами.

— Яяя… я достану, стой, Мааашка… — с серьёзным, сосредоточенным видом заявляет Алина и, приложив палец к губам, словно это величайшая тайна, сползает под стол ко мне.

— Подожди-и-те, дево-о-чки! — с энтузиазмом кричит подруга. — Я вам помо-о-огу! — съезжает к нам под стол Изабелла.