После развода. Бывшая любимая жена (СИ) - Томченко Анна

Я ещё раз пальнул в воздух. Запахло жжёным металлом, неприятно.

Вздохнул, вытащил мобильник.

— Алло, полиция? Тут девчонка на трассе бегает, по-моему, обдолбанная, запишите адресок, а то сейчас в лес убежит. Не знаю, может, закладки искала, — произнёс я в трубку, у Гали от шока расширились глаза. Она аж затормозила.

— Ты не посмеешь!

— Да, да, да. Заводская, пятнадцать. Да, да, как раз-таки поворот к заводу. Да, все верно, но она такая, знаете, рыжая. Костюм, шорты и рубашка. Персикового цвета. И глаза на пол лица ну, видно, что обдолбанная. Давайте поторопитесь.

— Ты! Козёл, — налетела на меня Галя в момент, когда я положил трубку, а я перехватил её за запястье, дёрнул на себя.

— Козёл, мудак, бандит, и ты должна была знать, к кому ты лезешь, и скажи спасибо, что я тебя сюда вывез, а не кинул браткам, чтоб пустили по кругу. Надеюсь, ты поняла, что мне твой шантаж до одного места? А ещё раз сунешься, я уже с тобой играть не буду, пристрелю просто. Ты же и сама знаешь, что беременна не от меня.

У Гали задрожали губы.

— Ну же говори!

— Я не знаю от кого беременна!

— Правильно, ты не знаешь и не узнаешь, пока не родишь, но ты не родишь, ты сделаешь аборт. Через месяц приеду, потащу в больницу, если приблуда до сих пор в животе, я тебя на той же кушетке и абортирую, поняла?

Я оттолкнул от себя Галю, выдохнул, провёл ладонью по лицу.

— Дура, — произнёс я как-то едко и горько, развернулся и пошёл к машине.

— А я, а меня кто заберёт?

— Сейчас менты приедут, тебя заберут.

Глава 58

Устинья.

Неделю я пролежала в больнице. Если честно, эта неделя была похожа на беспрерывный какой-то сон. Я замечала, что ко мне приезжал Родион с Марусей, что ко мне приезжала мама. Но более чёткого понимания, что происходит вообще в семье, в мире— у меня не было.

Мне казалось, что меня постоянно искусственно держали на седативных, поэтому я часто путала день и ночь. И только потому, как у Адама на виске зарастала рана, мне было понятно, что время идёт.

А он приезжал. Молча смотрел на меня. Взгляд был сосредоточенный, как будто бы он чего-то ждал. Ждал и вероятнее всего боялся. Я не знала, почему он мне ничего не говорит. Точнее были данные о том, что Софа родила, о том, что свекровь в больнице, в реанимации. О том, что Родион в целом в норме. Но, что понятие нормы, для нас всех сейчас было неясно.

И поэтому, когда наконец-таки у меня появился перед глазами врач, который сказал что мы вас будем выписывать, я вздохнула с облегчением. Потому что поняла, что эта непрекращающаяся неделя из сна, анализов и всего прочего, наконец-таки закончилась. Я не знала, что буду делать, когда выйду с больницы. У меня не было никаких представлений о том, что меня ждёт.

И в утро, когда у меня были на руках документы о выписке, приехал Адам. Хмурый. По глазам я могла прочитать, что наверное все плохо. Но про это плохо он мне не говорил.

— Я отвезу тебя домой. — Произнёс он сдержанно и немного напряжённо. — Каждую неделю надо будет сдавать анализы, чтобы контролировать всю беременность.

— Нет. Не надо. — Произнесла я в противовес и переставила сумку с одного места на другое.

— Нет. Надо. Это поздняя беременность. Сюрпризы не нужны. Ты должна прекрасно понимать что риски очень велики.

— Какие риски. То что тонус? Ну так от этого никто не застрахован.

— Да, одна не застрахованная лежит в перинатальном центре. Поэтому не спорь со мной. — И сказал он это так, как будто бы сам пожалел об этих словах. Словно бы до последнего держался, чтобы не произнести их, но все-таки не смог.

В машине было душновато. Погода за окном стояла по-летнему знойная и поэтому я сразу потянулась к кондиционеру.

— Нет. — Перехватил мою руку Адам. — Подожди. Сейчас станет в машине прохладнее. Не надо прибавлять.

— Ты издеваешься?.

— Пять минут. Не надо бить холодным воздухом.

— Ты что делаешь? — Спросила я, сузив глаза и глядя на него в упор.

— Да конечно. Давай мы сейчас простудимся от кондиционера. Подхватим пневмонию. Ещё что-нибудь.

— Можно узнать, с каких это пор ты стал таким офигенно включённым бывшим мужем?

— Я им не переставал быть. Просто до последнего думал, что ситуация разыгрывается не так.

— Ещё скажи жалеешь?

Адам стиснул челюсти. Завёл машину, вырулил с парковки и молча поехал вдоль проспекта.

Когда я уже отчаялась получить ответ, он бросил на меня короткий взгляд.

— Я не жалею. Я боюсь.

И в этом его, «боюсь», было столько боли, столько горя, что я растерянно перевела взгляд за окно.

Он боится!

А когда отправлял меня на аборт, не боялся?

— Ты же… — начала я и Адам перебил.

— Я… Я думал, что все будет плохо. Я изучал, что делать в случае того, что если малыш родится слабым.

— Малыш родится не таким.

— Поэтому на момент, когда уже было известно про беременность, у меня была офигенная база знаний, что происходит, когда есть какие-то генетические нарушения.

— У нас нет генетических нарушений.

— Да, теперь я точно уверен, что нет. Но от этого ты не перестаёшь быть моей женой, которая после стольких лет брака забеременела. Поэтому не спорь со мной.

Я поджала губы.

— И вообще, — произнесла я, чтобы хоть что-то сказать, — у нас раздел имущества будет!

— Будет. Только я сам встречусь и поговорю с Градовым, а то ты больно хорошо устроилась: “ давайте мы разделим имущество”. Тебе оно не нужно. Ты знать не знаешь, как управлять фирмами. Ты с клиниками ничего не можешь сделать, но лезешь в имущество.

— Мои дети… — Начала я.

— Да, конечно, твои дети. Вот поэтому тебе нужен раздел имущества. Один соплями умывается, сидит в роддоме неделю. Другой… непонятно, что ещё будет. Я даже знаю, как ты себе это представляла— поделить имущество и отдать сыновьям. Только сыновья не выдержат. Ты знаешь такую вещь, что тяжёлые времена рождают сильных людей. Сильные люди рождают хорошие времена, а хорошие времена рождают слабых людей. Так вот. В отношении наших с тобой взрослых оленей— хорошее время родило слабых людей. Пока один из них не включит голову и не начнёт работать ей по назначению, а не только в неё еду вкладывать, можешь забыть про раздел имущества. И не потому, что мне для тебя что-то жалко, а потому, что я знаю твою логику.

Я хватанула губами воздух. Отповедь была злой и может быть, даже где-то неправильной, но что-то противное все равно ёкнуло внутри.

Он знал меня.

Он прекрасно понимал, что будет раздел имущества— мне перейдёт какая-то часть и я разделю её между Назаром и Родионом, просто из-за того, что они в этом деле разбираются, у них есть больше возможностей. Но я как-то не расценивала всю эту ситуацию так, что сыновьям нельзя доверять. Так я и подумать не могла до дня рождения, что что-то не так с сыновьями. А Адам вот думал. И выходит, что я необоснованно строила планы.

Тяжело заревела машина. Остановилась возле подъезда.

Адам первый вышел из тачки и обойдя её, открыл мне дверь и протянул руку.

— Идём. И прекрати эти разговоры про раздел имущества. Я сам поговорю с Градовым и мы с ним выберем оптимальный вариант того, как это все сделать. Но я все равно буду настаивать до последнего на том, что нам ничего этого не нужно. Я не хочу. Я хочу быть с семьёй. Я оступился один раз и я понимаю, что это удар для тебя. Но если бы я знал о том, что у нас с тобой не все хорошо, я бы решал эту проблему. А на тот момент у меня были другие проблемы и я пытался решить их.

Я шмыгнула носом.

— Я не буду с тобой. — Произнесла, выходя из машины.

— Но ребёнка ты моего родишь. Поэтому как бы нам не хотелось, точнее тебе, разойтись, как в море корабли— у нас с тобой этого не получится. Я все равно буду присутствовать в твоей жизни. Не как муж, как бывший супруг, как отец детей, как человек, на которого можно положиться. Если бы у меня было побольше запаса романтического дерьма, вероятно я бы нашёл слова, но сейчас у меня одни выводы. Семье плохо. Я единственный кто может это исправить. Поэтому прости, но ты от меня не отвяжешься. Потому что семью можно оставить, когда все хорошо и то это вынужденная мера, но когда семье плохо— я не имею права сделать вид, будто бы ничего не происходит. Ты же прекрасно помнишь— и в горе, и в радости. В радости мы с тобой жили. В горе — я тебя не брошу.