Это любовь (СИ) - Резник Юлия

– Тебе очень идет этот костюм.

– Да, пап, ты красавчик!

– А наша мама какая-то бледная, – заметил Аркаша, скользнув по лицу жены въедливым взглядом. Альбина философски пожала плечами и перевела взгляд на дочь.

– Давай поживее, малыш. Не то опоздаете в школу.

– Я серьезно, Альбин. Возьми сегодня выходной, – давил авторитетом Мудрый.

– И пропустить голосование? Разве мой голос для тебя неважен?

После слияния Альбина получила свой процент акций, поэтому ее замечание было вполне справедливым, но…

– А он все еще принадлежит мне?

А дальше произошло то, чего никто не ожидал. И уж конечно, не планировал делать при детях. Эмоции взяли верх над разумом. Впервые за много-много лет сознательного контроля. Рука Альбины взметнулась к стакану с соком и, будто живя своей жизнью, выплеснула его прямо в лицо мужу. Мудрый ошалело моргнул. Апельсиновая мякоть повисла на его по-девчоночьи длинных ресницах, оранжевые разводы покрыли безупречно выглаженную рубашку. Шокированные дети замерли, смешно округлив рты. Где-то в глубине дома что-то со звоном упало на пол, будто подчеркивая драматизм ситуации.

– Мам, ты чего? – пропищал Егор неестественно высоким голосом. Ей надо было придумать какое-то объяснение, да… Втягивать в это детей было просто нельзя. Но она не могла выдавить из себя ни звука. Только свистящее дыхание прорывалось через ее стиснутую от напряжения гортань. А как ее трясло!

– Это такая игра.

Аркаша взял со стола кусочек хлеба и запустил им в Акулу. Та завизжала и в отместку бросила в отца недоеденной булочкой. Что тут началось! В ход пошло все – от салфеток до солонок и винограда.

– Стоп! – воскликнула Аля, вытаскивая из рук сына мельницу. – Это разобьется. Достаточно.

– Ну, мам, – хохотал тот. – Это так весело!

– Все, поиграли, и хватит. Бегите, приводите себя в порядок…

– Я выпачкала пиджак, – заканючила Акулина.

– Неудивительно. Пойдем, поищем другой…

Схватив дочь за руку, Альбина выскочила из столовой, благодаря небо за то, что то подкинуло ей возможность отсрочить разговор с мужем хоть ненадолго. Под неустанную болтовню Акулы Аля сняла с плечиков блейзер, поправила дочке ленточки. А после, не сдержавшись, так крепко ее обняла, что бедняжка протестующе пискнула:

– Мам, ты меня задушишь своим животом!

– Да, точно… Какой я стала большой, правда?

– А станешь еще больше! Я прочитала, что ребенок очень быстро растет на последнем месяце. У тебя же последний месяц?

– Нет, еще почти два… – усмехнулась Альбина.

– Тогда ты станешь просто огромной, – не пощадила мать девочка. Аля не смогла сдержать громкого смеха.

– Ага. Как синий кит, – фыркнула она.

– Почему синий?

– Разве не синий кит самый большой?

– Будем честны, таких размеров даже ты вряд ли достигнешь, – задрала кверху нос Акулина. Чем еще сильнее рассмешила мать. Похоже, у нее начиналась истерика.

– Надевай скорей, и пойдем – не то точно опоздаете. И меня опять отчитают как девочку.

Аркаша провожать детей не вышел, потому что как раз ему нужно было не только переодеться, но еще и принять душ. Альбина хотела под шумок смыться, чтобы отложить разговор еще ненадолго, но Мудрый управился быстрее, чем она ожидала.

Их взгляды скрестились. Волна дрожи прошлась по телу. Боялась ли она, что он не простит? Такое унижение… Да еще и при свидетелях. При детях!

– Прости меня.

– Ч-что? – прошептала Аля.

– Прости меня. За все. Я виноват… – прохрипел Аркаша. Альбина, с трудом сглотнув разбухший в горле ком, недоверчиво кивнула.

Говорят, разбитую чашку не склеить. Но они же не чашки! Они живые люди, из плоти и крови. Плоть имеет свойство срастаться. И как ни странно, именно в местах рубцов она становится самой крепкой…

– Ты тоже меня прости. История с соком была определенно лишней. Такого больше не повторится.

– Да черт с ним, малая. Сюда иди…

Аркаша перемахнул разделяющее их расстояние за секунду. Прижал Альбину к себе. И как-то она со своим животом уместилась в его руках, совпала с его телом. Вцепилась в лацканы на пиджаке, что он надел вместо испачканного. Затряслась, расклеилась…

– Ну, ты чего?

– Думала, не простишь…

– Что ты у меня за дурочка? Я вообще удивлен, что ты не практикуешь это на регулярной основе. Как ты вообще меня терпишь?

– Аркаш…

– Ну, что? Я потасканный плешивый осел…

– А осел-то почему? – всхлипнула Альбина.

– Потому что упрямый.

Мудрый поцеловал жену в лоб, дыша ртом, прошелся носом по ее волосам, потерся о висок, поцеловал снова. И еще, и еще, и еще… Ощущение, что тобой не могут надышаться, взвилось языками пламени, в котором горели ее страхи, ее сомнения…

– Аркаш, надо ехать.

– Да-а-а… Черт. Гребаное голосование.

Не без труда он от нее отлепился, но руки все же не выпустил. Так и ехали они, переплетя пальцы и то и дело целуясь. Мудрый поймал себя на мысли, что ему вообще похер, чем закончится голосование. Свою главную победу он одержал десять лет назад. Когда то же ослиное упрямство, что не дало ему отступить сейчас, позволило добиться любви этой удивительной женщины. Безусловной, абсолютной любви и такой же преданности.

Даже ее возмутительное поведение сейчас доказывало эту любовь. Что и говорить – зря он в ней усомнился. Ведь это, пожалуй, его главный страх – потерять ее, а не что-то кроме.

– Альбин, что-то ты, и правда, выглядишь нездоровой. Может, в больницу?

– Если так тебе будет спокойнее – заедем после голосования.

– Волнуешься, не зная, какую сторону примет малыш? – придавил взглядом Аркаша.

– Да. – Не стала скрывать.

Однажды обсудив ее отношение к Савве, в дальнейшем они обходили стороной эту тему. Но сейчас, в момент истины, игнорировать ее было невозможно. Если уж говорить начистоту, Аля не знала, на что надеется Аркадий. Поведение Саввы в последние месяцы свидетельствовало о том, что он сделал свой выбор. Может быть, впервые в своей жизни Мудрый просчитался. Недооценил… Она давно это понимала. Так что даже радовалась, когда пришел момент истины.

В зал для переговоров она вошли с Аркашей под руку. Поздоровалась с остальными членами совета директоров. Улыбнулась, хотя от напряжения у нее шумела кровь в ушах и сводило живот. Она плохо соображала, и если бы кто-то спросил, о чем они разговаривали до прихода Саввы, ни за что не смогла бы вспомнить.

Тот пришел ровно минута в минуту… Энергично пересек кабинет, заполняя пространство вибрирующей агрессивной энергией. Поздоровался с Аркашей за руку, ей просто кивнул, задержавшись, как ей показалось, взглядом на выпирающем животе.

– Давайте перейдем сразу к делу… – взял быка за рога Аркаша. – Нам нужно выбрать генерального директора. Кандидатуры у нас две, как и положено по регламенту. Я… Абрамов Аркадий Львович, и Грос Савва Владимирович.

Почему она поверила, что Савва выдвинулся лишь для того, чтобы соблюсти процедуру? Аллах… Ведь прямо сейчас он мог получить всю полноту власти. На первый взгляд, это не такая уж и проблема. Но спевшись с Зарубиным, они могут захотеть большего и тупо от них избавиться. Иначе зачем бы Савве жениться на Нике? Ну ведь не из любви… А если все-таки да? Что тогда, Аля? Что, мать его так, тогда?

– Голосуем сначала за меня. Да? Как всегда. Руками.

Мужики из совета директоров переглянулись. Несколько рук потянулись вверх. Низ живота прошило судорогой. Альбина вцепилась в стол двумя руками так крепко, что побелели пальцы.

– Савва? Теперь ты, – голос Аркаши доносился до Али, как будто из колодца. Картинка перед глазами взвилась и закружилась подобно калейдоскопу.

Аркаша, сосредоточенный на Савве, понял, что что-то не так, когда тот вскочил… Проследил взглядом и себе попытался встать, но будто невидимая сила вдавила его в кресло, за которое он так цеплялся.

– Звоните в девять один один. Скорее… – рыкнул молодой Грос. Секретарша растерянно хлопнула глазами: