Я сжимаю кулаки.
— Да.
— Тогда я бы не исключал вероятность медикаментозного воздействия.
Я застываю. Сука.
— Опаивала.
— Такие препараты сложно достать, но возможно. Они замедляют когнитивные процессы, подавляют критическое мышление. В малых дозах дают эффект лёгкой заторможенности, в больших — могут вызвать галлюцинации и даже кратковременную амнезию.
Я едва удерживаю себя от того, чтобы не разбить кулаком ближайшую стену.
— Она могла делать это не только со мной.
Полонский молчит.
— С женой. С сыном.
Меня накрывает холодным гневом.
— Я не могу ничего утверждать, — осторожно говорит психотерапевт. — Но в вашем случае совпадений слишком много.
Я резко выдыхаю.
— Спасибо.
— Максим…
Я жду.
— Вы понимаете, что эта девушка не остановится?
Я сжимаю зубы.
— Понимаю.
— И что она может начать мстить?
— Я разберусь.
— Вам стоит быть осторожнее.
— Спасибо за совет.
Я отключаюсь, захлопываю ноутбук и хватаю телефон. Звоню начальнику охраны.
— Слушаю.
— С завтрашнего дня Вика и Рома под наблюдением. Они не должны ничего знать. Понял?
— Так точно.
Я бросаю трубку, подхожу к окну. Серое небо давит на город, как моя вина на меня.
Где ты была, Вика, всю ночь? Я ждал тебя почти до утра, сидел во дворе у старой квартиры, смотрел на седьмой этаж. Свет не зажёгся. Ты не приехала. Где ты была? С кем провела эту ночь?
Завтра продолжим!
Глава 51.
Вика
День был долгим — эскизы, клиенты, очередное резюме от айчара, что опять не подошло. Усталость тянет плечи вниз, голова гудит, и я понимаю — ехать домой не хочу. Там тишина, пустота, мысли, от которых я всё ещё бегу. Решаю прогуляться — пройтись по улицам, вдохнуть воздух, дать себе хоть немного свободы от этого груза.
Шаги гулко отдаются по асфальту, я иду вдоль витрин, не глядя на них, и вдруг в голове всплывает мысль — а что, если Оля?
Время идет, а поиски управляющего всё ещё продолжаются. И я уже совсем отчаиваюсь. Кандидаты либо слишком зелёные, либо не чувствуют, что мне нужно.
Я устала от чужих лиц, от их пустых слов. Но Оля… Она дерзкая, за словом в карман не полезет — сколько раз она меня выручала за нашу дружбу? Она, конечно, не задерживается на должностях, потому что её острый язык и нрав никому не нравится, но мне это и нужно.
Ей можно доверять на тысячу процентов — честная, ответственная, пылкая и трудоголичка еще та.
Почему бы нет?
Я останавливаюсь, достаю телефон, набираю её номер. Оля отвечает сразу, голос бодрый, как всегда.
— Вик, привет! Как дела?
— Привет, — говорю я, шаги замедляются. — Все хорошо. Гуляю после работы. Не хочешь встретиться? Есть разговор.
— Ого, интрига, — хмыкает она. — Давай через час в «Кофемании» на углу. Подходит?
— Подходит, — улыбаюсь я. — До встречи.
Я убираю телефон, гуляю по скверу. А потом сворачиваю к кафе. Усталость всё ещё гудит в теле, но мысль об Оле в роли управляющего добавляет сил.
Кафе встречает меня тёплым светом и запахом кофе. Оля уже там, сидит у окна с чашкой латте и пирожным. Увидев меня, машет рукой.
— Ну, выкладывай, — говорит она, откусывая кусок. — Что за разговор?
Я сажусь, беру чай — голова побаливает, и кофе мне не светит. Делаю глоток, собираюсь с мыслями.
— Оля, я почти месяц ищу управляющего для ателье, — начинаю я. — Никого подходящего. И тут подумала… Может, ты попробуешь?
Она замирает, пирожное повисает в воздухе.
— Я? — голос её удивлённый, почти смеётся. — Вик, ты серьёзно? Я ж в моде не шарю, и ты знаешь, как я с работой — долго нигде не держусь.
— Потому что ты дерзкая и честная, — говорю я твёрдо. — Мне это и надо. Ты ответственная, я тебе доверяю на тысячу процентов. А я помогу — обучу всему. Ты справишься.
Оля хмурится, отпивает кофе, смотрит в окно.
— Не знаю, Вик, — говорит она медленно. — Это твоё детище, а я… вдруг облажаюсь? У меня опыта такого нет, и язык мой — сам знаешь.
— Ты не облажаешься, — настаиваю я. — Ты моя последняя надежда. Я не брошу тебя одну — две недели, месяц, сколько надо, я буду рядом, всё покажу. Пожалуйста, Оля. Я хочу уехать, а без тебя я не справлюсь.
Она смотрит на меня, глаза прищурены, потом вздыхает.
— Ладно, чёрт с тобой, — говорит она, усмехаясь. — Но ты меня учишь. Всему. И если я налажаю, сама будешь разгребать.
— Договорились, — улыбаюсь я, и в груди теплеет. Это мой выход.
Следующие две недели пролетают в вихре. Я провожу с Олей в ателье дни и ночи практически. Показываю всё — от эскизов до счетов, учу разбираться с клиентами, поставщиками, командой. Она ворчит, матерится в своей манере, но схватывает на лету.
Я вижу, как она вникает, как начинает чувствовать ритм работы, и впервые за месяцы мне становится легче. Максим не мелькает перед глазами. Алиса тоже исчезла, и я не знаю, что с ней, да и не хочу.
Их отсутствие — как свежий воздух, что я наконец могу вдохнуть.
Чувства к нему не пройдут быстро, я понимаю это. Двадцать лет не стереть из памяти никак. Но раны… Может, они всё-таки затянутся? Особенно если я уеду из России, оставлю всё это позади.
Мы сидим с Олей в ателье, я проверяю её первый отчёт, а она пьёт кофе, глядя на меня.
— Ну что, учитель, сдаю экзамен? — хмыкает она.
— Сдаёшь, — улыбаюсь я. — Ещё неделя, и я спокойна.
— А потом куда? К Роме в Лондон?
Я задумываюсь. Лондон — неплохо. Рома там, и я хочу быть рядом. Но он взрослый парень, ему мама под боком не нужна.
А что, если не только Лондон? Может, попутешествовать? Посмотреть страны, которые я люблю — Италию с её улочками, Францию с её вином, Испанию с её солнцем. Пожить то там, то там, искать себя. А что, идея! Думаю я, и в груди появляется лёгкость. Уехать, дышать, жить. Оставить ателье на Олю, а самой шагнуть в неизвестность.
— Может, и к Роме, — говорю я тихо. — А может, просто по миру. Посмотреть, пожить. Устала я тут.
Оля кивает, улыбается.
— Вот это по-нашему, Вик. Живи для себя. Ты заслужила.
Я киваю, отпиваю чай. Голова ещё побаливает, открываю телефон и делаю пометку, что нужно к врачу, забываю в этом дедлайне.Нужно узнать что со мной. Климакс, может, просто нервы? А может, пора себя беречь.
Я взбодрилась, и впервые за месяцы мне кажется , что я дышу полной грудью, я смогу. Раны затянутся. Я уеду. И, может, найду себя заново.
Глава 52.
Максим.
Клиника встречает меня холодом стерильных стен, запахом антисептика, от которого першит в горле. Я чувствую себя стариком потому что в последнее время в моей жизни дохрена врачей.
Я сижу в кабинете, где за годы прошло сотни таких же, как я, — людей с вопросами, на которые они, возможно, не хотят слышать ответы.
Врач, сухой, лысеющий мужик лет шестидесяти, перелистывает бумаги, морщит лоб. Очки съехали на кончик носа, пальцы постукивают по результатам анализов. Голос его ровный, но осторожный, и я уже понимаю, что ответ мне не понравится.
— Максим Сергеевич, — начинает он, чуть поднимая глаза. — Анализы готовы. В вашей крови есть остатки психотропных веществ. Следовые количества, но они подтверждаются.
Я наклоняюсь вперёд, пальцы впиваются в подлокотники кресла, гнев вскипает медленно, тяжело, срывая дыхание.
— Какие вещества? — мой голос звучит ровно, но режет воздух, как сталь. — Я хочу названия препаратов.
Врач вздыхает, перекладывает бумаги, проводит ладонью по лысеющему затылку, будто хочет оттянуть момент.
— Точно сказать невозможно, — наконец отвечает он. — Принимались давно — больше месяца назад, плюс-минус. Метаболиты разложились, идентифицировать препарат нельзя. Но это что-то подавляющее основные функции организма и психики.
